Часть 2. Глава 24. Иван Иваныч
27 января 2022 03:51
163
0
Книга: Могусюмка и Гурьяныч - Часть 2. В степи. Глава 24. Иван Иваныч
В полночь приехал Рахим. С ним прискакал Сахей-джигит со шрамом на щеке. Коней работники Султана быстро увели на задний двор.
После приветствий и поклонов Султан предложил гостю подушку.
— Садись.
— Рахмат!
Рахим разулся и в одних чулках присел на ковер.
Начали с незначащих разговоров.
— Издалека ли ехал?
— На Соленом Лосином логу посланного обратно дожидался. Ночь-то темная, в степи плохо дорогу знаю.
— Кумыс пей!— Темирбулатов зачерпнул половником в бочонке, налил чашечку, подал гостю.— У меня ночуют приезжие, русские... Исправник и с ним урядник. Мои знакомые.
Он держался запросто и сказал это как бы между прочим. Рахим удивленно посмотрел па хозяина и еще больше выкатил свои огромные глаза. В них явно выразилась тревога.
— Крепкий кумыс?—спросил его хозяин с чуть заметной насмешкой.
Рахим несколько растерялся, не зная, что ответить. Оба немного помолчали, приглядываясь друг к другу.
— Я ждал тебя с нетерпением и все время помнил о нашем общем святом деле,— сказал Султан. Он спросил про Могусюмку.
— А русские, которые у тебя ночуют, по-нашему понимают?— осведомился Рахим, поглядывая по сторонам и протягивая шею к занавеске, как бы желая заглянуть за нес.
— Да, один понимает,— безразлично ответил Султан.
Рахим взял себя в руки. Его лицо приняло восторженное выражение. Он поднял голову.
— Долго уламывал я Могусюма. Долго он колебался, но, наконец, согласился. Он, кажется, только дружбу свою с неверными потерять не хочет, однако мечтает стать пашой.
— Так удача?
— Удача!
— Слава аллаху!—заметил Темирбулатов.— А где же сам Могусюмка?
— Он в Бурзянских лесах...
Темирбулатов спросил, понравился ли ему Могусюмка, каков он. Сам Султан ни разу не видел башлыка.
— Наивен! В лесах рос. Колебался, долго спорил со мной. У него друзья есть русские,— многозначительно повторил Рахим.— Он тревожился за их будущую судьбу. Много мне пришлось повозиться с Могусюмкой.
— Что же он?
Все время упирался и колебался, но, наконец, во всем со мной согласился. Он в нашей власти. Ему мешает дружба с русскими. Я отвлекал его от этого. Через некоторое время мы с ним опять встретимся. Я собрал мешок денег. Для нашего дела все охотно жертвуют.
— Разве этих денег хватит!—с презрением сказал Султан.
— Собираю деньги для того, чтобы люди думали, что на их средства все сделано. А, конечно, это гроши. Но люди будут гордиться, когда придут войска с Востока и начнется война. Подумают, что все это на их деньги.
Султан улыбнулся.
— А как Акинфий тебя принял?
— Очень хорошо,— ответил Рахим.— Это хороший человек.
— Очень хороший! — многозначительно согласился Темирбулатов.
Ломовцев, как оказалось, ни в какие подробности с Рахимом не входил, но сказал ему твердо, что в случае беды тот всегда может скрыться у него и что в Низовке его сам черт не сыщет. У низовских мужиков в окрестных лесах были заимки и охотничьи балаганы, которых никто, кроме хозяев, не знал. Сами низовцы не могли добраться друг к другу в такие места без проводников.
— А исправник сам к тебе приехал? Он только ночует или надолго останется? Он знакомый твой?
По тому, что Рахим задал сразу три вопроса, заметно было, что он тревожится.
— До города отсюда двести верст. Неужели ты думаешь, что после того как вечером побывал у меня твой гонец, я успел послать в Оренбург и оттуда приехал исправник? И птица слетать не успела бы.
В больших глазах Рахима на миг выразилась обида и неприязнь. Он был пылок. Его упрекали в трусости, он желал быть лишь благоразумным.
— Исправник приехал по своим делам и остановился у меня ночевать,— пояснил Султан, видя вспышку на лице гостя.— Хорошо, если он увидит тебя, и все узнают, что ты ночевал здесь в ту же ночь, что и он. Тебя никто ни в чем не заподозрит. Утром я познакомлю тебя с исправником.
Выразительные глаза Рахима совсем потухли и размеренно забегали вправо и влево, как маятник у часов. Он опасался, что попал в ловушку. Темирбулатов всегда считал, что такие красивые острые лица бывают только у людей трусливых.
— Как же ты людям говоришь, что восстание поднимать надо? Что надо жертвовать собой во имя аллаха, а сам боишься встречи с русскими под моей крышей, где тебе никто не угрожает?— грубо сказал он.
Султан знал, что Рахим пришел не только, чтобы мутить народ. Он желал’узнать настроения мусульман, за кого они в душе, можно ли на них положиться. Он делал ставку на веру. Хотел разжечь вражду мусульман к русским.
Султан старался показать, что будет делать так, как сам хочет.
— Ты познакомишься с исправником,— сказал Султан, сверкнув глазами.— Он хороший человек. Ты ему понравишься. Русские в моем доме, и мы с тобой не должны их бояться. Когда надо будет, у них же оружие достанем... Разве ты не знаешь, почему в Хиве у меня друзья? Ведь я отправляю в степь караваны с товаром и оружием. Где я достаю? Ведь у вас в Хиве не делают тульских ружей?
— Теперь я хочу походить по здешним селам, поговорить с народом,— сказал Рахим, показывая, что совсем не тревожится, пренебрегает личными обидами и напоминает Султану о его долге.
Этого нельзя делать,— ответил Султан. «Ему хорошо,— подумал он,— пришел и ушел. А мы-то тут всегда живем...» — Тебя мгновенно схватят.
— Кто?
— Кто? Верующие!
— Правоверные? — вспыхнул Рахим.
— Ты много говорил с ними на севере?
— Нет, только с некоторыми.
— А как же собирал деньги?
— Я не говорил ничего прямо... Там, на севере, горы и леса, и деревни малолюдны, живут охотники. А здесь огромные села и множество людей, все они земледельцы. Земледельцы — главная сила в войске. Потом я пойду за Урал.
— Но в горах и в лесах люди смелей, там легче хранить тайны.
— В лесах люди просты и невежественны. Они даже не знают, что есть тайна. Я объяснял им по корану, а они говорят, что впервые слышат. А потом я перейду за хребет в Уфу,— сказал Рахим.— Мне надо побывать в духовном управлении...
В эту ночь Рахим много говорил о будущем. Разговаривать о будущем стало его профессией.
Оба оживились, заговорив про гаремы. Султан не прочь был поговорить на эту тему: чем старше и богаче становился, тем больше любил женщин.
Заговорили о золоте, об уральских драгоценных камнях. Опять вспомнили Могусюма.
Могусюм мечтает спасти леса,— сказал Рахим.
— Мы виним заводских инженеров, что жгут леса. А ведь нынче хотят делить леса на участки и охранять! Что лес жалеть? Он растет все время. Могусюмка, видно, молодой еще, глупостей наслышался от своего отца, что лес жалеть надо. У него отец был не совсем в своем уме: всех жалел. Еще только деревья осталось нам с тобой жалеть. Жалеть надо веру, а не леса, и сохранять ее чистоту.
Беседовали долго, говорили о том, как действовать дальше, и разошлись поздно.
«Слава Рахиму!—думал Султан.— Он умело выполнил все поручения. Он прав, торопить Могусюмку не надо». Никакой благодарности Тёмирбулатов выказывать Рахиму не собирался. Это не в его правилах, уж по одному тому, что получившие благодарность обычно рассчитывают получить выгоды. С Рахима и так довольно. Султан полагал, что ого надо будет припугнуть хорошенько, чтобы на многое не рассчитывал. Пусть знает, что здесь, в России, он в полной моей власти. Ему еще придется обламывать Мо'гусюмку, приучать башлыка повиноваться. Могусюмка не сразу поддастся, когда речь зайдет о торговых караванах, что надо средства добывать. Могусюм пылок. Хорошо, что Рахим уловил страсть Могусюма служить справедливому делу. Он говорил с ним вдохновенно и, видно, разбередил. Но разговоры Рахима о том, что Могусюмка колебался, насторожили Султана. Правда, если он вздумает противиться или умничать, то на крайний случай у Султана есть выход. Долго ли сказать Ивану Иванычу... и башлык окажется в руках полиции — конец ему.
Султан, уложив гостя, пошел через двор в домик молодой жены Зейнап. Он был бодр и оживлен оттого, что дело завязывалось и что так удачно подтрунил над «святым». Теперь Султана ждала хорошенькая молодая жена.
Утром он был несколько бледен, но весел и показался на дворе, как обычно, рано. Под глазами набежали маленькие мешки, и лицо, казалось, пожелтело немного. Он переступил закон пророка и пил ночью.
После утренней молитвы он пришел к Рахиму.
Рахим ночью не пил, но был еще бледней и желтей Султана. Он плохо спал, ожидая обещанной встречи с исправником.
За завтраком Султан познакомил его с Иваном Иванычем.
Рахима он представил как паломника, вернувшегося из странствия и собиравшего на построение мечети, и даже попросил для него у Ивана Иваныча вид на жительство, сказавши, что ручается за этого человека.
Исправник покосился, но сразу ответил, что Рахиму будут документы.
«Морда твоя мне не очень нравится, думал Иван Иваныч про Рахима.— Посмотрим, посмотрим, что они тут затевают».
— Слушай, а этот твой паломник не имеет отношения к этим подговорам о мусульманском государстве? — спросил Иван Иваныч, когда Султан вышел проводить его.
— Никакого! Ручаюсь... Конечно, они все толкуют темные речи, — добавил Султан, — но это добрый человек, я его знаю. Я скажу вам откровенно, Иван Иваныч, что сселению нукатовцев надо придать вид законности. Я представлю вам, как это надо сделать.
Расстались они, как всегда, друзьями.
«Любопытно, как Султан сгонит нукатовцев? — думал Иван Иваныч по дороге.— Хитер, хитер!.. Наверно, втравит меня! Провокатор первой статьи».
Темирбулатов дал Рахиму поручение.
— Иди в Нукатову. Надо объяснить там, что вынуждают нас продать землю. Дело не моих рук, но иначе нельзя Объясни, что с меня требуют. Все видят, кто ко мне ездит и что я помогаю правоверным. Поговори там о долге, о вере, об аллахе, утешь народ, объясни, что в будущем вся надежда на торжество веры.
Рахим обрадовался поручению: продается земля, сгоняют людей — тут можно будет разжечь ненависть.
Потом говорили о политике.
— Хива — могущественное государство. Она заодно с Турцией и Англией. Хива, Англия и Франция! — твердил Рахим.
Султан один раз слышал, что Могусюмка проходил степью. В городе, где был в то время Темирбулатов, знакомые татары смеялись, что теперь Султану конец. Темирбулатов еще тогда испугался и долго не ехал в Юнусово. Но Могусюмка прошел мимо, не задержался: торопился, видно.
Потом шел слух, что Могусюмка хотел ограбить Султана, но русские его спугнули. А говорили еще, будто бы он, узнав, что Султан помогает народу, хвалил его и поэтому пощадил. Слухи, как всегда, разные. Вообще, будь Мо- гусюм не дурак, дело бы пошло. И Рахим ушел бы скорей и осчастливил бы своих восточных повелителей известием, что тут мусульманство верно вере и ждет. И русские власти были бы довольны. А исправник, пожалуй, когда-нибудь и коньячку бы выпил с Могусюмкой.
Книга: Могусюмка и Гурьяныч авт. Н. П. Задорнов 1937 г.
Отзывы
