Книга: Могусюмка и Гурьяныч - Часть 2. В степи. Глава 27. Беседа
Султан-бай встретил гостя с почетом.
— Селям алейкум!— сказал он так же восторженно, как обычно говорил Рахим.
На всякий случай, как всегда, меры предосторожности были приняты — Афзал и Гулякбай сидели за занавеской.
Но бай был в отличном настроении.
— Я ждал вас, рад... Много слышал о вас! Вы помогаете нашему народу, избавляете людей от беды. Наш народ живет плохо, совсем плохо. Бедные наши мусульмане!
Могусюмка волновался, глядя в лицо хозяина. Казалось невероятным, что этот седой, сухой старик овладел Зейнап.
Султан заговорил о своих благих делах, что мусульмане вокруг живы лишь его помощью.
— Я вам могу предложить, поступайте ко мне на службу, мне нужен такой отважный человек, как вы. Охранять караваны, ходить далеко в степь. Будете как свой у меня в доме. Узнаете чужие страны... Ваши подвиги будут нужны народу. Вам будет спокойно. Вы отдохнете... Найдем невесту... Ведь вы всю жизнь в скитаниях...
О Рахиме он не поминал, словно того не существовало.
Могусюмка слушал, кивая головой и как бы соглашаясь. Мгновениями ему казалось, что Султан в самом деле славный человек и желает добра ему и людям и что, быть может, произошло недоразумение.
Вдруг дверь отворилась и вошла молодая женщина. В руках у нее медный кумган с кумысом.
Могусюм сразу узнал ее: это была Зейнап. Он никак не ждал, что она так сразу войдет в ту комнату, где он сидит. «Но, может быть, не она?» — подумал он, не смея верить еще глазам своим. «Одета по-другому, стала чуть полней. Но нет, это все же она, ее лицо».
И вдруг он заметил, что ее маленькие еще детские руки, опускавшие кумган на скатерть, задрожали так сильно, что посуда вот-вот могла выпасть. Он быстро перевел взгляд на Султана; тот не заметил тревоги гостя. Старика заботило иное: впервые уловил он, что его кроткая юная жена смотрела любопытным и тревожным взором на чужого мужчину.
Напрасно я расхвалил ей Могусюмку. Она уж растаяла!» Бай взглянул на нее свирепо. Зейнап поставила кумган и вышла. У Султана отлегло от сердца; он подумал, что, кажется, напрасно горячится и ревнует. Но вдруг Зейнап снова появилась в дверях и уже совершенно неприлично смотрела на Могусюма.
Темирбулатов кинул на нее яростный взгляд, как бы изгоняя прочь, но она подходила к гостю, твердо и прямо глядя в его глаза и не обращая внимания на мужа. В руках у нее было что-то. Она наклонилась, поставила и вдруг, опустив голову, как бы заплакавши, быстро вышла. Султан проводил ее подозрительным взглядом. «Неужели ей в самом деле понравился этот бродяга?»
Могусюм взглянул на Темирбулатова. «Злодей-старик держит ее в своих лапах, ласкает ее, — подумал башлык.— Ни одной ночи больше!»
Могусюм был стойкий и терпеливый человек, он мог выдержать пытку, избиение, но тут вскочил, ни слова не говоря, выхватил кинжал и кинулся на Темирбулатова.
— На хозяина? — закричал Афзал, выскакивая из-за занавески.
Как верная собака, Афзал давно уже заметил, что с Мо- гусюмкой происходит неладное, что рука его все время пляшет по рукоятке кинжала. Афзал все время не спускал с Могусюма глаз и, едва тот выхватил кинжал, прыгнул на него, как зверь. Но уж Могусюмка кинулся и ударил бая, но неловко. Афзал вцепился в него. Выскочил Гулякбай.
Не ждал Могусюмка, что их тут целая ватага. Ведь он ехал нс убивать, а приглядеться. Он приехал один, как просил бай. Он не выдержал пытки. Ведь это мука видеть того, кто обладает твоей любимой. Тут выход один — бить, убить насмерть!
Афзал сильный человек, и руки его, как железные клещи. Но башлык, улучив миг, ударил татарина спиной об стену. Афзал лег без памяти. Тут Могусюма схватили Гильман и Гулякбай. Султан вцепился ему в горло.
— Что? — кричал Султан, чтобы все слыхали. — Ах, вот что ты хочешь? И красть и грабить сюда приехал?.. Злодей! Ты будешь проклят! Ты предатель! Подослан!
Из-за перегородки притащили клубок вожжей и веревок. Афзал пришел в себя, вскочил и крепко связал Могусюмку. Султан осматривал разрезанную одежду и царапины на груди от кинжала.
— Лежи смирно, проклятый! — говорил он.
Афзал затягивал ремнями руки пленника.
Сейчас, когда Могусюмку схватили, он почувствовал, что все равно вырвется, рано или поздно, тем страшней и мучительней будет смерть проклятого старика. Нет силы в целом свете, которая бы заставила Могусюмку забыть позор невесты и свой... Ничего не спасет Султана. Не может быть, чтобы Зейнап не была отомщена... «Я умру, но прежде прикончу тебя, собака!..»
Боль, которую испытывал Могусюмка от душивших его веревок и от побоев, которые сыпались на него, лишь отвлекали от другой, в тысячу раз сильнейшей боли. «Прикончу не просто... Страшись теперь!.. Узнаешь, какова месть Могусюмки!..»
— За что хотел убить хозяина, разбойник?
Татарин со страшной силой ударил Могусюмку палкой по голове.
— Тащи его в амбар! — велел Султан.
Связанного и потерявшего сознание Могусюмку схватили за ноги и быстро, бегом, выволокли. Во дворе послышались крики. Там сбежались женщины, прислуга, работники, и видно, каждый норовил ударить башлыка.
— Ах, ты вот какой! Я помогу мусульманам, избавлю их от вора, — бормотал Султан. —Уж судьба такова. Сам аллах решил... Ах, вот что затеял! Подлец, лазутчик! Кем подослан?
Темирбулатов решил пойти на риск. В тот же день послал Бильмана на розыски Ивана Ивановича. Тот опять был в соседней волости. Кажется, он следил за волнениями, которые начинались в деревнях из-за новой продажи земли. Султан сильно боялся, что исправник что-то подозревает. Сейчас можно было навсегда обелить себя. Нет худа без добра!
Зейнап все видела. Во дворе было много разговоров, и каждый старался угадать, почему кинулся Могусюмка с кинжалом на Султана, но никто ничего не мог понять. Одна Зейнап все понимала. Но она стояла, не шелохнувшись, не вскрикнув. Красивая, злая, бессердечная. Такой она показалась каждому, кто хоть немного пожалел избиваемого Могусюмку. Многие из бедных башкир, работавших на Султана, хоть и толпились и кричали, что надо бить башлыка, но в душе жалели его. Страшна была им в своем безразличии к Могусюму молодая жена Темирбулатова.
Вскоре бай пришел к ней.
— Тебя чуть не убили! — сказала она с притворным радушием.
— Как я жалею тебя!.. — Она склонила свою голову к нему на плечо.
Султан просиял: «Она действительно любит! Вот когда познается настоящая любовь! В таком несчастье она со мной!»
— Покажи кинжал, которым он тебя ранил. Этот кинжал у тебя?
— Да! — радуясь и млея, отвечал старик. Он сейчас отчетливо понимал, как верно поступил, послав за исправником.
Он побежал, принес кинжал.
— Я сам схватил его за руку. Я его замучаю, этого Могусюмку,— сжимая кулаки, свирепо прошипел Султан.
И вдруг он увидел, что жена смотрит на него, чуть прищурившись, холодно и враждебно. Он несколько испугался, а она, заметив это, тотчас же опять стала улыбаться.
Вечером к крыльцу подкатил тарантас. Раздались крики, и, расталкивая любопытных, к дому двинулся Тимофеич. За ним шел исправник.
— Эй, посторонись, дай дорогу! — закричал полицейский.
— Что у тебя, братец?—спросил исправник, встречая Темирбулатова. — Тебя убить хотели? Могусюмка пойман?
Темирбулатов с гордостью рассказал о поимке башлыка.
— Кой его черт занес к тебе? — прищурив глаза, спросил Иван Иваныч.
— Я его заманил. Привлек, знал его склонности... Раскроем все нити, многоуважаемый Иван Иванович. Он ударил меня кинжалом. Скажу вам, что он замыслил поднять восстание и склонял меня.
— А ну, представь мне его сейчас! Я сам с ним поговорю.
Ввели Могусюмку со связанными за спиной руками. Тимофеич поставил его на колени.
— Кто таков? Откуда? — рявкнул на него Иван Иваныч.
Могусюмка молчал.
— Ты Могусюм? Вот про тебя говорят, что Могусюм, как, верно это или нет?
Могусюмка делал вид, что не понимает.
— Может, ты кого другого поймал? Или у него язык вырван, как у того башкирина в «Капитанской дочке»? — спросил исправник у Султана.
— Нет, есть язык! — сказал бай.— Это Могусюм настоящий!
— Могусюм, Могусюм! — подтвердили Гильман и Гулякбай, со страхом и злобой глядя на связанного.
— Ты что же задумал? Забыл, как вашему брату рвали ноздри и клейма ставили? Сколько вас сослали в старину? Ты что же это, баранья башка, разбойничаешь? Бунтовать вздумал против порядка? Ты, говорят, тут народ смущаешь. Это ты, подлец, мутишь башкир? Хочешь, чтобы башкиры с ума посходили? Уж кое-где есть такие подлецы, кричат, что их притесняют, землю у них берут. Это твои дела? Да я тебя, сукиного сына, в порошок изотру! За коим лешим тебя принесло в степь? Ты же жил в горах? Ну, отвечай, или язык отнялся? Бунтовать народ явился? Ты что молчишь? Ты знаешь, кто я таков? Да он, братец, — обратился Иван Иваныч к Султану, — одурел, или он в самом деле по-русски не понимает?
— Он всяко понимает, Иван Иваныч, только хитрый карак, запирается...
— За что ты ударил хозяина? Какие у тебя с ним счеты? Смотри, брат, я во всем разберусь, и лучше развязывай язык вовремя... А ну, бери его, — обратился Иван Иваныч к уряднику.
Афзал подсобил поднять Могусюмку на ноги.
— Так не будешь говорить? А ну, дай ему по роже...
Тимофеич ударил башлыка по лицу. Гильман и Гулякбай с восхищением переглянулись, видя такое обхождение начальства. Могусюм не проронил ни слова.
— Ладно, — прикрикнул Иван Иваныч, видя, что башлык упорствует, — мы тебя бить нс будем больше!.. Тимофеич, бери бумагу там, в кузове тарантаса, да будем составлять протокол. Так это он, по-твоему, замыслил поднять восстание на Урале? — обратился исправник к Темирбулатову.
— Я государя-батюшку люблю, — сказал Султан, — и разбойника вязал. Я все скажу, как сам понимаю.
Когда Султан вышел, Иван Иваныч посоветовал Тимофеичу, знавшему башкирский язык, потолковать с Могусюмом по-свойски.
* * *
...Веревки давили грудь, резали руки, ноги. Весь день слышал, как возле амбара ходили люди, ругались по-башкирски и по-русски Могусюм ночью слыхал, как возился Афзал за дверыо, как он высекал огонь и закуривал. Афзал — собака Султана, сел караулить. Вдруг в ночной тишине щелкнул замок. Могусюм насторожился. Тихо приоткрылась дверь. Женщина в платке скользнула во мрак.
— Могусюм! — позвала она.
Он вздрогнул, забился. Зейнап подошла, дотронулась до его плеча, нащупала веревки и разрезала их. Могусюм освободился, вырвал тряпку изо рта.
— Ты? — спросил он горячо, и она увидела во тьме амбара его блеснувшие глаза,
— Я, Могусюм... Вот твой кинжал и пояс... — сказала она. — Возьми их... Скорей беги! Сейчас все спят.
— А караульный?
— Он мертв.
— Ты?.. Это ты?..
Зейнап молчала. Подкравшись из-за угла, изо всей силы она ударила Афзала кинжалом в спину. Удар был верен. Афзал тихо склонился набок, а затем свалился в траву.
— Зейнап, я тебя давно ищу, никто не мог сказать мне, куда ты исчезла. Какое горе, жена богача!..
Казалось, им овладел припадок ревности.
— Торопись, Могусюм...
— Бежим вместе!
— Беги, твой конь здесь, я вывела его. Стоит кому-нибудь войти, и все погибло. Я остаюсь тут... Я жена Султана... Грех... Я не могу... Закона не переступлю... Никогда не уйду...
— Идем... Идем!..
— Я жена Султана и не пойду... Закон запрещает... Я буду проклята... Беги скорей! Сейчас выйдет кто-нибудь.
Ночь была черная, кое-где на небе светились звезды. Глаза Могусюма, привыкшие в амбаре к темноте, разобрали крыши домов. У сарая темнел силуэт настороженного, поднявшего голову коня.
— А ты здесь останешься? А-а!.. — в ужасе воскликнул Могусюм, хватая ее за руки и прижимая их к своей груди.
И вдруг она вырвалась и исчезла. На миг Могусюмка задумался. Конь стоял перед ним. Он не был трусом, но понимал, что один ничего не сделает. Нужны товарищи. А Зейнап исчезла. Ее нет. Где она?
Вдруг конь заржал и нетерпеливо ударил копытом, а где-то в стороне в темноте кто-то, видимо, спросонья стал лениво приотворять скрипящую дверь, кто-то кашлянул... Могусюм шагнул вперед, тронул ладонью шерсть на шее своего жеребца. Он быстро вскочил на него, тронул коня ногами, натянул поводья, разогнал его по двору, перескочил бревенчатый заплот и помчался вскачь по спящей улице.
Утром все обнаружилось. Темирбулатов был в бешенстве.
— Кто убил?! — дико кричал он, стоя посреди двора.— Чем? Кто?!
— Это она, она! — вопила Гюльнара, показывая на Зейнап. — Я видела, она выходила ночью, но не знала зачем...
Темирбулатов пришел к молодой жене. Она не сумела солгать...
— Я! — дико вскрикнула Зейнап, подымая руки в отчаянии.
— Ты?
— Да, убей меня!.. Убей свою жену! Я твоя жена, но я его освободила...
— Ах, это ты!.. — тихо сказал Султан и улыбнулся.
У него был такой вид, словно он обрадовался, что, наконец, открыл долго мучившую его тайну.
Гюльнара кричала на весь двор, что Зейнап подлая: обманула мужа с разбойником.
— Из одного гнезда с ним!
Султан снял кушак, связал Зейнап руки и волоком утащил в тот амбар, из которого убежал Могусюмка.
Обе старшие жены Султана хохотали.
— Вот так любимая жена!.. — кричали они.
— Я все узнаю! — бормотал потрясенный Султан.
Он запер амбар, разогнал толпу любопытных и отругал старших жен. Потом пошел к Ивану Иванычу, который еще спал и ничего не ведал о страшном происшествии. Исправник на этот раз вспылил.
— Как это бежал? Ты что, Султан, дурака из меня строишь?
«Это все вранье, — решил он.— Быть не может, чтобы женщина освободила Могусюма у такого волка, как Султан! Это все подстроено. Как будто поймал, обелил себя...»
— Да ты врешь, мерзавец! — вдруг закричал он. — Ты сам помог бежать ему! А где Рахим?
— Рахим в степи, Иван Иваныч, не у меня.
— Э-э, брат! Молодец ты, Султан Мухамедьяныч... Но все же крутишь... Так вот, голубчик, поедешь со мной в город! Тимофеич, арестовать его!
Султан стал уверять, что найдет Рахима. Но еще ночью в Нукатово поскакал Гильман с известием, что дело рухнуло, что надо исчезать.
Книга: Могусюмка и Гурьяныч авт. Н. П. Задорнов 1937 г.
Отзывы
