Глава 1. Легенды горы Иремель

27 января 2022 05:07

1642

0

Главный редактор

ИЗ ГЛУБИНЫ ВЕКОВ

   Гора Иремель издавна привлекала к себе взор человека. Сво­ей яркой красотой, кажущейся недоступностью и особой, необъ­яснимой, на первый взгляд, таинственностью она манила челове­ка, влекла его к себе. Долгие века она оставалась недоступной. Люди начали знакомиться с горой с востока - со стороны За­уральских степей. Со всех других сторон Иремель окружали ог­ромные, раскинувшиеся на сотни километров, непроходимые та­ежные леса, без человеческого жилья и троп.

   Башкиры как народность возникли на теперешней террито­рии в начале IX века. Однако отдельные малочисленные их по­селения появились восточнее Иремели еще раньше. Сначала здесь жила народность чуди. Из редчайших источников мировой литературы известно, что эта народность почти бесследно ис­чезла. Напоминают о ней лишь некоторые названия гор, рек, от­дельных урочищ, не переводимые ни на башкирский, ни на рус­ский языки. Примером может служить само название горы Ире­мель и некоторых других гор в ее окрестностях.

   Первые башкиры были скотоводами. Они кочевали с много­численными стадами по огромным просторам вокруг Южно- Уральских гор: на западе - от гор Урала до берегов Волги и Ка­мы, на юге - до среднего течения реки Яика (теперешний Урал), до Оренбурга и южнее. На востоке - от Уральских гор до бере­гов реки Тобол.

   И чуди-охотники, и первые башкиры-скотоводы были языч­никами, поклонялись силам природы. Главными были боги, уп­равляющие теплом и стужей, водой и ветром, травами и скотом, днем и ночью, жизнью и смертью. Иногда башкиры обожествля­ли отдельных животных, особенно коней. Так появилась леген­да о мифическом светло-сером коне Акбузате, способном щед­ро обогатить башкир, приведя за собой из степей большие стада коней и других животных. А домашний скот у всех народов во все времена существования человечества был источником жиз­ни и благосостояния.

   Башкиры стремились поселить своих богов в самых краси­вых и в то же время самых недоступных местах. Таким исключи­тельным по красоте и недоступности местом была гора Ире­мель. К тому же Иремель была одной из самых высоких гор в горной Башкирии и, следовательно, самым почетным местом для поселения богов. Следует вспомнить, что в те времена по всему Уралу, включая северный и приполярный, коренные на­родности, живущие в горах (манты, ханты и др.), обязательно бо­гов поселяли на вершинах самых высоких гор. Боги исчезнувше­го народа чуди тоже жили на главной вершине Иремели.

   Ближайшим соседом у западных башкир было булгарское царство, занимавшее все Среднее Поволжье и Нижнее Прика­мье. В X веке булгарское царство начинает набирать силу, захва­тывает значительную часть территории западных башкир, под­чиняет их себе. Начинается усиленное насаждение исламской ре­лигии. Восточные башкиры еще долгое время остаются незави­симыми. Ислам на их территорию проникает позднее с купцами булгарского царства, многие из которых годами жили на глав­ных кочевых путях восточных башкир и кроме торговли занима­лись пропагандой ислама. Однако процесс внедрения шел мед­ленно, и восточные башкиры еще долго оставались язычниками. Только после смерти хана Батыя в конце XIII века, уже при его преемниках, внедрение ислама стало массовым. Даже приняв ис­лам, многие башкиры продолжали поклоняться старым богам, посещая их на Иремели, одаривая их щедрыми приношениями. Особенно это было распространено среди башкирских родов, живущих в ближнем Зауралье: у тамьянцев, катайцев, кипчаков и субхангулов. Даже вынужденная смена места жительства не отучала их от веры в старых богов.

   Напав на башкир и полонив их, хан Батый создал на их тер­ритории башкирский Улус своего царства и отдал его в подчине­ние своему брату Шайбану. Не все башкиры подчинились вос­точным захватчикам. Часть башкир начала уходить со стадами по речным долинам далеко и высоко в горы Южного Урала, по­крытые дремучими лесами, недоступными для конных лавин за­хватчика. Первыми ушли перечисленные выше башкирские ро­ды. Привычные открытые восточные тропы на священную гору Иремель пришлось сменить на глухие таежные труднодоступ­ные юго-западные. Прошло более двух веков, но память о горе Иремель как о необычайно красивом жилище старых богов про­должала сохраняться в народе.

СВЯЩЕННАЯ ГОРА

   Иремельский горный массив из степей Зауралья виден изда­лека. В любое время года, зимой и летом, днем и ночью он при­тягивает к себе взоры кочевников. Рано утром выйдя из своих юрт, поеживаясь от предутреннего холодка, башкиры невольно бросали взгляд на запад - на горы, где вдруг вспыхнет в небе в лучах восходящего солнца оголенная вершина высокой таинст­венной горы. Вспыхнет и повиснет на некоторое время в небе как какое-то небесное тело. Основание горы в предутренних су­мерках остается невидимым. С каждой минутой светящаяся вер­шина растет вниз, приближаясь к своему основанию. И вот уже вся гольцовая зона сияет в лучах утреннего солнца.

   Днем, перегоняя табуны лошадей по степным увалам и отро­гам гор Зауралья, кочевники не раз посмотрят на величавую горную вершину в тесной семье других, хотя и более низких, но тоже скалистых с гольцовыми обнажениями гор. И вечером у ночного костра, окруженного сбившимся в кучу табуном лоша­дей, трудно отвести взгляд от подсвеченной лучами закатной за­ри загадочной Иремели. В любую погоду - и в ясный солнечный день, когда вершина Иремели видна особенно далеко, и в пас­мурный, когда она клубится тучами, - всегда невольно смотришь на этот горный массив. Зимой она пугает холодным блеском. Весной и осенью манит белыми языками снежников. Далекая и близкая, она всегда на глазах. А до тех, кто кочует далеко от Иремели и не может видеть ее, доходит молва об этой горе.

   Все, что случалось в жизни башкир, связывалось с Иреме- лью. Туда уходит на ночь солнце и оттуда возникает его пер­вый утренний луч. Если же вершина заклубилась белыми куче­выми тучами и молнии начали огненными мечами сечь гору, жди в степи теплых благодатных дождей, после которых под­нимутся и пойдут в рост сочные травы. Если летом и особенно осенью на вершине Иремели начали возникать серые рваные тучи и их клочья поползли в сторону степей, - все! - кончилась хорошая теплая погода, начинается нудное холодное ненастье. С Иремели текут, все реки. Там среди лета появляется первый снег. Осенью оттуда спускается в степи холод, а затем и зимняя стужа.

   У башкир сложилось представление, что все это происходит неслучайно - там, на вершине Иремели, живут боги. Разве не там живет бог Воды, который спускает с горы так много рек с прекрасной, чистейшей водой? Дает людям и животным воду для питья, живительную влагу травам. Когда много воды в реках и в многочисленных озерах, когда хорошо напоена влагой земля, покрываются сочными травами склоны гор и степные просто­ры, - сыт скот у кочевников. Крепнет и быстро подрастает мо­лодняк, увеличивается поголовье скота в табунах - главное бо­гатство кочевников.

   Разве не там живут боги Дня и Ночи, если всем видно, что они там засыпают и пробуждаются? А бог Грозы? Боги Зимы и Лета? Все обнаруживают себя в первую очередь и чаще всего на вершине Иремели!

   В жизни не все бывает благополучно. Особенно во взаимоот­ношениях с богами. Бывают бесснежные морозные зимы, холод­ные сухие и затяжные весны, когда все вымерзает или, чуть взойдя, засыхает. Тогда от бескормицы начинается массовый па­деж скота, а за ним гибнут люди. Бывает и так, что жаркая вес­на вдруг переходит в невероятно сухое засушливое лето. Все вы­горает, гибнет скот - в первую очередь молодняк. Для скотово­да приходит страшная беда. И опять гибнут люди.

   У народа создается впечатление, что боги чем-то недоволь­ны, отвернулись от людей, не хотят им больше помогать. На­до их умилостивить, задобрить разными подарками-приноше­ниями. В то же время надо поменьше беспокоит! их мелочны­ми просьбами, оберегать их покой, охранять их жилище. Вот и была Иремель объявлена священной горой - жилищем богов и несколько веков закрыта для посещения. Никто не имел пра­ва подниматься на гору без разрешения старейшин. Никто не мог охотиться в лесах Иремели, беспокоить богов своим при­сутствием. Даже обращаться к богам с просьбой, приносить им подарки было дозволено только отдельным, самым уважае­мым людям. Ходить на поклон богам разрешалось только по установленным тропам.

   Таких троп первоначально было две. Аргаяшские башкиры, жившие на территории теперешней Челябинской области, поль­зовались северо-восточной тропой, идущей через аулы бея Хаса­на, через летние кочевки - яйляу на восточных склонах Аваля- ка, через его хребет к озеру виремельской котловине. Башкиры восточных степей, что у реки Тобол, пользовались восточной тропой через аулы бея Сакала, через его кочевки на Аваляке и тоже к озеру под Иремелью. Севернее озера обе тропы сходи­лись в одну. Дальше эта тропа по устью каменной реки поднима­лась на восточный перевал между вершинами Большой и Малой Иремели к большому священному роднику, затем через север­ный перевал на вершину Большой Иремели.

   Моления с приношениями подарков богам устраивались на бе­регу озера, находящегося на высоте тысяча метров в иремельском котловане, у большого родника на восточном перевале, дающем начало каменной реке, и у родников на главной вершине. Прино­шения делались всем богам, но чаще всего богу Лета, чтобы за­ставлял солнце лучше обогревать башкирские кочевья, и богу Во­ды, чтобы давал больше воды из недр горы для нужд людей, ско­та и земли. Приношения делались лоскутами цветной материи, попадавшей в кочевья с булгарскими купцами, мехами диких зве­рей, добытых на охоте, обрывками изношенной старой конской сбруи. Бывали и другие приношения - кусками самой жирной ва­реной конины или баранины и бортевым сотовым медом.

   Приношения делались каждому богу отдельно, развешива­лись на сухих ветках карликовых елей на берегу озера, раскла­дывались на громадной каменной плите у родника на восточном перевале и на самых высоких приметных камнях у родника на главной вершине. Доверялось это делать только самым почет­ным людям в кочевьях — аксакалам, беям, старшинам, позднее — шаманам. Могли подниматься по тропе на гору также сынчи - гадатели по небесным светилам, предсказатели будущего, совет­ники и беев и ханов.

   Жилищем богов, священной горой, считали Иремель в пер­вую очередь башкиры древнейшего племени - тамьянцы, живу­щие по соседству с горой, а также живущее южнее их крупней­шее по тому времени племя катайцев. Знали о ней табынцы, кип­чаки и многие другие племена.

   Древнейшие предания башкир связаны с Иремелью. Сыно­вья батыра Урала, самого первого батыра всех башкир, выпол­няя наказ умирающего отца - добыть питьевую воду для баш­кир, напоить народ и его скот, - обратили свои взоры прежде всего на Иремель. Старший батыр Идель взял меч отца и ударом его рассек Иремель пополам, и потекла из этой щели главная ре­ка всех башкир Агидель (Белая). Удар был так силен, что дала гора много других щелей, из которых потекли малые реки, верх­ние притоки Агидели - теперешние Большой и Малый Авняр, Тыгын и Синяк.

   Второй сын батыр Яик тем же мечом ударил по Иремели и рассек ее снова. И потекла из горы новая река Яик - тепереш­ний Урал. Из образовавшихся при ударе других щелей потекли реки Уй, Ай и Тюлюк. Помогали своим братьям и другие сыно­вья батыра Урала. Батыр Нугуш ударом меча рассек гору Юрма- ту и выпустил из нее реку Нугуш. Приемный сын, молодой ба­тыр Сакмар, отсек от главного хребта гору Ирендык и дал нача­ло реке Сакмаре.

   Выполнив волю отца, молодые батыры Идель, Яик, Нугуш, Сакмар обеспечили весь башкирский народ чистейшей питьевой водой. Умирая, первый батыр Урал завещал своему народу ни­когда не пить воду из озер, омутов и ям, так как сам он допустил ошибку и умер только потому, что напился воды из озера. Как после этого не почитать гору Иремель, которая дала столько во­ды всему башкирскому краю?

   Знатные люди из башкир, батыры - вожди племен, всеми уважаемые мудрые аксакалы, беи и старшины - вожди родов в своей жизни старались не раз побывать на священной горе Ире­мели. Посоветоваться с богами или обратиться с просьбой от имени народа. Простому же народу разрешался путь только до Иремельского озера. Выше тропа была запретной.

   Когда, не захотев подчиниться монголо-татарскому игу часть башкир начала уходить в недоступные пришельцам горы, пер­выми переселились из степей Зауралья тамьянцы и катайцы. Они заняли весь теперешний Белорецкий район и часть Учалин­ского и проложили к Иремели новую тропу с юга. На пути этой тропы, на самых подступах к священной горе, попадается река Тыгын и скалистые Тыгынские горы. Их название еще раз под­тверждает, что запрет на беспричинное посещение священной горы остается в силе, что на пути есть всякие труднопреодоли­мые преграды. Ведь слово «тыгын» означает «туда хода нет», «очень узкая горловина».

   Утверждение ислама главной религией для всех тюркских народов, в том числе и для башкир, привело со временем к тому, что про Иремель как священную гору для башкир постепенно стали забывать.

СТАРЫЕ МОГИЛЬНИКИ

   Под Иремелью у высокогорного озера, расположенного между горными хребтами на высоте тысяча метров, находились раньше могильники знатных людей многих родов восточных башкир Зауралья. Первой могилой считается могила Урал-Ба- тыра. По легенде об Урал-Батыре (книга «Башкирский народ­ный эпос»), он похоронен на месте обширного стойбища семьи Урал-Батыра, которое размещалось на открытой возвышеннос­ти самого длинного на Южном Урале горного хребта, там, где он близко примыкает к хребтам Аваляк и Уреньга. А это под самой Иремелью. После смерти Урал-Батыра этот хребет стали назы­вать «Дорога Урал-Батыра», а потом Уральский хребет, или Урал-тау.

   Здесь долгие годы жил Урал-Батыр. Здесь происходили его сражения с нечистой силой падишаха Азраки и его союзника - брата Урал-Батыра - Шульгена. Не один раз сражался Урал-Ба­тыр против них за счастье и благополучие своего народа. Здесь он пытался уничтожить смерть на земле, для чего настойчиво искал родники с живой водой.

   За время сражения с нечистой силой Урал-Батыр так много порубил мечом дивов, что на земле стало тесно от их трупов. Пришлось складывать их в большие кучи. Так образовались вы­сокие горы. Самая большая куча образовала гору Иремель. Пу­тем хитрости дивы все-таки погубили Урал-Батыра. Под Иреме­лью Урал-Батыр и был похоронен. Так гласят старые предания башкирского народа. Здесь же похоронили еще одного героя - Сура-Батыра, сына батыра Яика. Это были одиночные могилы.

   Много позднее, по прошествии нескольких веков, когда все земли вокруг были заселены башкирами, а Иремель стала свя­щенной горой, появились под ней могильники самых знатных башкир. Ближе всего к Иремели поселились тамьянцы. Первым основателем этого рода был батыр Тамьян. Он прожил очень много лет и, убеленный сединой, снискал любовь своего народа отеческой заботой о нем, умом и справедливостью. При жизни он много раз поднимался на священную гору Иремель, делал бо­гатые подарки богам, просил их быть милостивее к башкирско­му народу, рассказывал о трудностях его жизни. Приходилось батыру Тамьяну сопровождать до жилища богов и своих гостей. С каждым годом все чаще и чаще в его ставку приезжали родо­начальники и знатные люди из многих других башкирских ро­дов, даже от самых дальних восточных границ. Они тоже хотели поклониться богам, попросить совета, помощи и защиты.

   Бывая на священной горе, батыр Тамьян не мог не обратить внимания, что около высокогорного озера и по берегам огром­ной каменной реки сохранились следы древних захоронений в виде небольших искусственных каменных холмов и давно сгнив­ших жердяных сооружений на ветвях самых старых елей в сосед­нем лесу. Для поддержания порядка на священной горе Тамьян поставил на западном склоне Аваляка, напротив озера, большую гостевую юрту и около десятка малых, там жили его пастухи - коневоды высокогорных кочевок. Гостевая юрта была местом приюта для всех, кто приходил на поклон к богам.

   Тамьян и его знатные гости, посещая священную гору, вына­шивали тайные желания после смерти поселиться где-нибудь здесь, поближе к жилищу богов. Присматривали себе место за­хоронения. Самым удобным местом для могильников был воз­вышенный с мягким грунтом восточный берег озера. Отсюда как на ладони видна во всем великолепии главная вершина свя­щенной горы, с которой боги могут постоянно видеть твою мо­гилу и помнить тебя, своего раба.

   Левее жилища богов возвышаются красивейшая вершина Иремельского Камня и скальные нагромождения и осыпи Тыгы- на и Аваляка. Правее - загадочная Малая Иремель. Прямо - вы­сокогорное озеро. Его зеленые плавающие берега окружены кольцом старого елового леса. И со всех сторон к озеру и этому лесу с высоких гор сползают громадные каменные осыпи и ка­менные реки. Жарким летом подолгу в глубоких распадках осы­пей белеют языки снежников. Более красивого места не приду­маешь! Здесь, говорят, и был похоронен батыр Тамьян. Позднее сюда потянулись похоронные конные отряды из ближних и даль­них башкирских племен Зауралья с умершими знатными башки­рами, аксакалами, баями, а еще позднее с тарханами. Везли их закатанными в белый холст и в большие войлочные кошмы- вьюки между двумя спаренными тулпарами - лучшими конями в сбруе из цветной булгарской кожи с металлической чеканкой. Сопровождали такие процессии лучшие люди племен и родов с отрядами конных егетов.

   Даже самые отдаленные северо-восточные окраинные баш­кирские племена из Аргаяша и других мест особо уважаемых людей везли хоронить сюда, ближе к жилищу богов. Говорят, что здесь был похоронен и основатель одного из крупнейших башкирских племен - катайцев, энергичный и волевой батыр Катай.

   Много позднее, уже в XIV-XV веках, когда ислам вытравил все языческие верования башкир, на древнем могильнике (маза- ре) под Иремелью все еще продолжали хоронить особо знатных людей. Но теперь в их числе уже были самые ученые и извест­ные муллы, а могильник был объявлен мусульманским. Кроме мулл хоронили здесь руково дител ей религиозных общин - шей­хов и ярых приверженцев ислама, людей, совершивших палом­ничество в святые мусульманские места, Мекку и Медину. Поч­ти два века это кладбище считалось мусульманским. Когда и по­чему оно перестало существовать, точно неизвестно. Но причин тому много.

   После разгрома русскими сибирского ханства ногайская ор­да, в состав которой входила большая часть Башкирии, тоже оказалась на грани развала. Калмыки вышли из подчинения ор­ды. Началась междоусобная война. Ногайцы были оттеснены на правый берег Яика. Берега реки Яик, берущей начало с Иреме- ли, оказались надолго фронтом военных действий. Уходя под на­тиском калмыков на юго-запад, на соединение с Крымской ор­дой, ногайцы пытались увести с собой и башкир, обратившихся в ту тяжелую пору с просьбой о защите к русскому царю. Для ох­раны восточных границ и защиты башкир от постоянных набе­гов калмыков русские начали строить По Яику военные крепос­ти. Царское правительство организовало казачьи поселения, в том числе и по соседству с Иремелью.

   Потом хлынули на Урал заводчики. Началось массовое стро­ительство заводов и заводских поселений. Иремель оказалась еще раз отрезанной от коренных поселений башкир. И, наконец, на Южном Урале обнаружили золото. Вспыхнула «золотая ли­хорадка». Начали открываться один за другим золотые прииски и золотые копи. И все это у самого подножия Иремельских гор, от Миасса с его ильменскими кладовыми до Учалов и Миндяка. Иремель как жилище богов со старинными захоронениями по прошествии более трехсот лет после середины XIV века забы­лась совсем.

   Впервые рассказ о священной горе Иремель и старинных мо­гильниках мы услышали в 1927 году. Позже, бывая на Иремели, мы слышали об этом от разных лиц в деревнях Махмутово, Бай- сакалово, Ново-Хасаново и Тюлюк. Каждый раз, находясь на главной вершине Иремели и с ее высоты рассматривая озеро, мы горели желанием спуститься в котлован к озеру. Его плава­ющие берега разделили озеро на три части. Несколько лет тому назад мы спускались в котлован. На восточном берегу одного из озер мы нашли небольшие холмы, удивительно похожие на мо­гильные. В одном месте даже несколько десятков холмов. Одна­ко нам нужно было в тот день не только спуститься вниз по кру­тым каменным осыпям, но и выбраться до вечера обратно на за­падную сторону. Поэтому у нас не оказалось времени на более полные, тщательные поиски и исследования таинственных мо­гильников.

   Нужна еще одна, а может быть, и не одна попытка для вне­сения ясности в вопрос о месте нахождения этих могильников.

ДУХ ГОРЫ ИРЕМЕЛЬ

   Молодые егеты Хаубан и Тюляк упорно и настойчиво заби­раются на Иремель с востока. Сердце у каждого гулко стучит. И оттого, что тяжел подъем, и оттого, что тревожно в первый раз в жизни лезть на такую высоту, в такую глушь, да еще на гору, которую всегда считали жилищем богов. Много лет подряд с яй- ляу, летних кочевок на Аваляке, рассматривали они эту гору. Мечтали туда попасть. Каждый раз старшие отговаривали их от этой опасной затеи. Пугали тем, что там живут забытые людьми боги.

   Но теперь они уже опытные егеты. Кого им бояться? Егет Хаубан заимел кремневку. Это настоящее оружие, которого нет ни у кого в ближайших аулах. Досталось оно от недавно умерше­го отца - первого охотника в крае, а тот добыл у казаков из Верх- неяицкой крепости. Егет Тюляк кремневки не имеет, но он вер­ный товарищ, и у него старый надежный лук и полный колчан стрел. У обоих хорошие ножи, к этому следует добавить еще их смелость, силу и ловкость. Коней они оставили у ветхой избушки на берегу озера, где все еще живет престарелый Тукляс бабай - седобородый старец, про которого в аулах говорят, что он святой человек. Провожая их утром, он наказывал, чтобы они святых мест не поганили и святую тропу напрасно не топтали. Иначе ста­рые боги могут возмутиться и причинить им несчастье.

   Взбираясь сейчас на восточный перевал между Большой и Малой Иремелью, они стороной обошли место приношений ста­рым богам, где из-под огромной каменной глыбы бьет мощный родник. Лезли по руслу каменной реки, по обоим берегам кото­рой стеной стоит еловый лес. Можно было поохотиться. Круп­ных зайцев и краснобровых красавцев глухарей хоть отбавляй. Но егеты задались целью проникнуть на другую сторону Иреме­ли, которую они никогда не видели, за которой где-то прячется на ночь кояш-солнце. По слухам, там много медведей и рысей и встречаются лоси с рогами в двенадцать отростков. Добыча, до­стойная настоящих егетов.

   Поднявшись на перевал, егеты были поражены открывшим­ся их взору простором. Огромные каменные поля покрыты неж­ной зеленью высокогорных трав. Редкие островки темно-зеле­ной карликовой ели, да и те поднимаются только до северного перевала. Дальше ни одного деревца! Только серые камни и нежная зелень травы с пятнами белых цветов. Слева каменные осыпи Большой Иремели, круто уходящие вверх. Справа серо­зеленые просторы каменной тундры Малой Иремели. А вокруг море зеленой высокой травы кымызлык-кислянки. Кымызлык молодой, толстый, очень сочный и вкусный!

   Настроение поднялось, забылись тревоги и страхи, которые одолевали, пока поднимались от озера стороной от тропы. Солн­це поднялось в небо уже высоко, но здесь, на высоте, было сов­сем нежарко. Пока поднимались к северному перевалу, из-под ног несколько раз выскакивали куяны-зайцы. Путаясь в высо­кой траве, они долго оставались в зоне прицела охотников. Вы­летали из травы и глухари. Но все это для егетов было мелочью. Подстрелишь - куда денешь? Только свяжешь себя. Вперед идти еще неизвестно как долго.

   Проходя через карликовый еловый лес высотой едва в их рост, неожиданно встретили диких коз - косулей. Грациозно прыгая по камням, они ушли по склонам Малой Иремели. Види­мо, их соблазнила сочная зелень лугов, раз поднялись они на та­кую высоту. В это время над головой у джигитов появились два большущих орлана. Делая широкие крути, они плавно парили в воздухе, высматривая зайцев или спрятанных в траве малышей косулей.

   Вот, наконец, и северный перевал! Перед егетами открылся огромный мир; десятки горных хребтов один за другим уходят в голубую даль, горные вершины тесно столпились в кучу, нескон­чаемые темно-зеленые таежные леса. Никогда не думали егеты, что мир так велик. Их, жителей степного Зауралья, такой гро­мадный мир гор и лесов просто напугал. А вдруг в этом таинст­венном мире заблудишься? Здесь, наверное, никакой хызыр - вечный и бессмертный спутник скитальцев, обычно приходящий на помощь заблудившимся, - помощи оказать уже не сможет.

   Тюляк готов был повернуть назад, но Хаубан, которому кремневка придавала храбрости, настоял на продолжении пути. Решили глубоко в лес не забираться, повернуть влево и обойти Иремель по кромке высокогорного луга и через Иремельский Камень вернуться к озеру с другой стороны. Высматривая путь, егеты увидели на ближайшем снежнике три перемещающихся темно-бурых пятна. Попытались подкрасться. Оказалось, что это медведица с двумя медвежатами забавляется на снежнике. Вот это была уже нужная добыча. Однако медведица, очень осторож­ная и опытная, заметив охотников, стала уводить медвежат с го­лых заснеженных осыпей в травы горного луга, где в первом же перелеске скрылась из виду. Осторожно преследуя ее, егеты не­заметно для себя оказались в лесу под Иремельским Камнем.

   Здесь их и застала ночь. Ночевать в глухом лесу было страш­но. Выбрались на открытое место. Вечерний холод загнал их в каменную осыпь. Нагретые днем солнечными лучами каменные глыбы вечером излучали тепло. Выбрав мея$у двумя глыбами удобную, широкую и глубокую щель, егеты расположились на ночь. Поужинав перед сном вареным конским мясом - моханом и высушенным кислым молоком - курутом, егеты улеглись спать.

   Сон долго не шел. Кто-то большой и тяжелый близко ходил по каменным осыпям. Отдельные камни покачивались, даже по­стукивали друг о друга. Чуть ниже в лесу несколько раз рыкну­ла рысь. Не раз раздавались оглушительный хохот и громкое уханье. Пугало и непривычно глубокое с крупными звездами не­бо над головой.

   Когда глаза начали слипаться, раздался сильный удар внутри горы. Кто-то большой ворочался в горе, ударял в камни, пыта­ясь вырваться наружу. Вскочившие егеты ощущали толчки сни­зу и слышали гул внутри горы. Егеты моментально вспомнили рассказы старых башкир о том, что в горе Иремель спрятан дух горы. Много лет он спит, находясь в забытьи, ничем себя не об­наруживает. Но вот проходит лет десять или около того, надо­едает ему лежать без движения, онемекЗт руки и ноги, и начина­ет он ворочаться внутри горы, биться о каменные стены, пыта­ясь вырваться наружу. Выход из земной темницы уже давно за­валило каменными валунами осыпей и обвалами отвесных скал. Чаще всего поворочается дух горы, поворочается, устанет, вы­бьется из сил и заснет опять на долгие годы. Но бывает и так, что иногда он понатужится и приподнимет гору, лопнет она и об­разуется где-нибудь щель. Не напрасно же замечают, что гора Иремель, как и все горы в окрестности, с годами становится все выше и выше. Из образовавшейся в горе щели вырвется дух го­ры наружу и начнет резвиться, летать по высокогорному лугу между каменными осыпями и кромкой леса. Тогда его даже можно видеть. То там, то тут он появляется в виде большой, бес­форменной белой птицы, бесшумно летающей на небольшой высоте. Бывает и так, что появлению духа не предшествуют уда­ры под землей. Проснувшись после нескольких лет спячки, он обнаруживает, что щель после предыдущей прогулки осталась незакрытой и не надо трудиться, делая другую. Можно восполь­зоваться старой.

   Вот и сейчас егеты после двух-трех ударов под ногами вдруг увидели, как рядом с каменных осыпей слетела большая белая птица. Слетела, плавно взмахнула большими длинными крылья­ми, качнулась с крыла на крыло и также внезапно исчезла, слов­но растаяла. Прижавшись друг к другу, Хаубан и Тюляк со стра­хом и любопытством ожидали, что будет дальше. Между тем, ис­чезнув в одном месте, белая птица тут же возникла в другом, но опять у кромки каменных осыпей. Когда она туда перелетела? Егеты не заметили. Исчезая в одном месте, появляясь в другом, белая птица все время меняла форму и размеры. То она вытяги­валась в длину, и крылья были длинными и узкими, то вдруг ста­новилась толстой, короткой, с широкими небольшими крылья­ми. Полеты духа горы проходили вдоль нижней кромки камен­ной осыпи во всю ее еле различимую в ночи длину. Полеты странные, птица все время слетает с камней, а когда туда возвра­щается - не видно. Когда она, слетая в очередной раз с каменных осыпей, пролетела у них над головой и очень низко, они убеди­лись, что она - дух, а не птица, так как сквозь нее они отчетливо видели тусклые звезды на небе. Страх их усилился. Им показа­лось, что дух горы разыскивает их, укрывшихся в каменной ще­ли, разыскивает, чтобы покарать нарушивших запрет - не посе­щать гору, не тревожить забытых богов. Хотелось, выбрав мо­мент, выскочить из укрытия и скорее убежать с горы домой в свой аул. Но куда бежать в такой темноте и глуши, где и днем ед­ва находишь, куда поставить ногу, прежде чем сделать шаг?

   Тем временем дух горы стал летать все реже и заметно помель­чал в размерах. Внизу же, на кромке леса, где берет начало горная речка, появилось большое белое пятно. Дух перестал летать, а пят­но росло и ширилось, сползая вниз. Но это было уже не страшно, походило на туман, что в такие же июльские ночи возникал и у них в ауле над Агиделью. Хаубан и Тюляк стали успокаиваться, стро­ить догадки, что же это за дух горы? Добрый он или злой?

   Одна легенда, старая-старая, рассказывает, что в самые пер­вые времена батыр Урал воевал с дивами за землю для башкир, боролся со смертью на земле и искал для башкир родник с жи­вой водой. Во имя спасения народа он бился с падишахом Азра- ки - владыкой всех дивов. Бился долго, тяжело, но одержал по­беду батыр Урал. Разрубил он Азраки мечом пополам. Потом разрубил на куски помельче. Убил и всех дивов - подручных Аз­раки. Из кусков их тел он сложил горы Ямантау, Иремель и дру­гие. В этой битве, говорят, некоторые дивы спаслись, притво­рившись убитыми. Когда батыр Урал складывал из дивов горы, живые дивы оказывались замурованными в самых больших го­рах, в том числе в Иремели. Если это так, то дух горы злой, один из дивов Азраки.

   Но другая легенда говорит, что когда башкиры забыли своих старых богов, живущих на Иремели, перестали их навещать и приносить им подарки, обиделись боги на людей и покинули свои привычные места на горе. Главные из них поднялись на Тенгри-небо и поселились там. Другие же ушли под горы. Хозя­ин горы Иремель, ее дух, поселился в сердце своей горы. Выхо­дит он ночью на поверхность, когда на горе появляются люди. Хорошему человеку он может показаться в виде белой птицы. Ведь и Тукляс бабай рассказывал егетам об этом же. Увидев хо-
роишх людей, дух горы около часа летает, парит у них на глазах, затем исчезает. И тот человек, что своими глазами ночью уви­дит духа горы, якобы приобретает долголетие. Если это такой дух горы, то егетам повезло - жить они будут долго.

   Успокоенные, они не заметили, как сон их поборол. Просну­лись под утро от холода. За ночь камни остыли. Солнце еще не взошло. С этой ночной стороны горы оно долго не всходит. Пора было подумать об охоте. Где-то рядом проходит главная звериная тропа, ведущая с одной стороны Иремели на другую. Об этом много раз рассказывал Хаубану его недавно умерший отец Сура. Здесь, под Иремельским Камнем, много рысей. Ночью егеты слышали их. Однако желание рассказать всем в ауле о встрече с духом горы торопило егетов спускаться вниз, в родные места. Мо­жет быть, просто опасались они остаться еще на одну ночевку в компании с духом горы. Не обнаружил он их в эту ночь, может об­наружить в другую. Как бы там ни было, решили егеты немедлен­но уходить домой, а по дороге поохотиться.

   Рассказы о духе горы Иремель мы слышали не раз в сосед­них с Иремелью деревнях. Первый раз от охотника Искандера в июле 1964 года. Встретился он нам на тюлюкской тропе и по­просил быть внимательными, не поломать, не испортить его ло­вушки на кротов. Расставил он их по самой тропе. Посидели вме­сте, отдохнули, поговорили. Мы поинтересовались, как он в пре­клонном возрасте один ходит на такую высокую гору. Отвечая, он пошутил, что много раз за свою жизнь встречался с духом го­ры Иремель и теперь наверняка стал долгожителем. Довольный, что мы его внимательно слушаем, рассказал нам эту легенду.

   Бывая часто на Иремели, нам удалось и самим повстречать­ся с духом горы, да еще не один раз. Первый раз, в середине ию­ня 1973 года, когда ночуя в палатках в лагере под Иремельским Камнем часа в два ночи мы были разбужены глухим ударом вну­три горы, как нам показалось, прямо под нами. Мы не столько услышали, сколько почувствовали удар из-под земли. За первым ударом второй. Удары довольно ощутимые. Большинство тури­стов вышли из палаток, пытаясь разобраться, в чем дело. Но ни­какого духа горы мы в тот раз не видели, так как лагерь стоял в таком густом еловом лесу, что никакому духу между деревьями не пролететь.

   Второй раз не только слышали, но и наблюдали полеты та­инственной белой птицы. Было это в 1978 году. Лагерь стоял на альпийском лугу под каменными осыпями Большой Иремели. Ложась спать где-то во втором часу ночи, мы обратили внима­ние, что правее нас с каменных осыпей слетело огромное серо­белое подобие птицы. Медленно шевеля крыльями и как бы по­качиваясь с боку на бок, перелетело альпийский луг и скрылось среди вершин близкого леса. В это время чуть дальше с камен­ных осыпей снова слетело такое же подобие таинственной пти­цы - духа горы. Именно духа, так как чувствовалось, что птица бестелесная, не имеет постоянной формы. Наблюдали его полет почти полчаса. За это время почувствовали под ногами один толчок из-под земли.

   Третий раз подобное удалось увидеть в начале июля 1983 го­да, когда совершали ночное восхождение на главную вершину Иремели. В четыре часа утра все сидели, отдыхали на тропе, на самом гребне северного перевала. Вдруг обратили внимание, что под нами через альпийский луг от каменных осыпей к лесу вре­мя от времени пролетают большие, словно ватные, серо-белые птицы. Теперь мы видели их сверху. Раньше, во время первых встреч, мы не находили удовлетворительного объяснения этому явлению. Но стоило вот сейчас увидеть эти полеты сверху, сра­зу стало все ясно. Удивительно простое объяснение. Еще одна загадка Иремели оказалась разгадана. Только в далекие старые времена, когда знания у людей были недостаточны, эти явления могли породить легенду о духе горы.

   Еще позднее, два раза в 1985 году и один раз в 1988 году сно­ва встречались с духом горы. На этот раз мы уже сами охотились за ним, предварительно рассчитав, в каком месяце, в какие дни и часы ночи мы можем его повстречать. На основании этих дан­ных определили место встречи и стали ждать. И дождались! Да еще определили, что это добрый хозяин горы. Встреча с ним оказалась и интересной, и полезной. Ведь разгадать его занима­тельную тайну - значит расширить свои знания о природе. И не напрасно легенда утверждает, что встреча с духом горы награж­дает человека долголетием.

   Такой встречи с духом горы и разгадки его тайны желаем и вам, дорогие читатели. Для того, чтобы встреча состоялась, нужно выполнить не так уж много условий. Для этого нужно не­сколько ночей в конце июня - начале июля ночевать на высоком горном лугу под нижней кромкой гольцовых осыпей на запад­ном склоне Иремели. Погода должна быть ясной, безветренной, предыдущий день должен быть обязательно жарким. Счастли­вой вам встречи с добрым духом горы Иремель и как результа­та такой встречи - приобретения долголетия.

ХУМАЙ - ПТИЦА СЧАСТЬЯ

   Солнце еще не успело позолотить гольцовые осыпи главной вершины, как из юрты Тукляс бабая вышли два егета. Сладко позевывая и потягиваясь, поеживаясь от утренней прохлады, они подошли к развесистой березе, под которой, понурив головы, дремали их кони - тулпары. Кони тотчас, как бы приветствуя, принялись тыкаться теплыми, мягкими губами в руки своих хо­зяев и тереться головами об их плечи. Приласкав коней и дав им по куску пресной лепешки, егеты Хаубан и Тюляк принялись изучать на четко видимых, близких склонах горы Иремель наи­более удобные тропинки подъема.

   Прошло более десяти лет, как они вдвоем, без разрешения старших, поднимались на эту гору по священной тропе. Сколько разных событий прошло за это время! Прежде всего, они сами повзрослели и возмужали на целых десять лет.

   За это время произошло много серьезных событий в жизни их народа. Одно из них надолго взбудоражило все окрестные ко­чевки и аулы. Сердца всех башкир их рода обожгла разнесшаяся новость о гибели в казахской неволе всеми уважаемого аксакала Исмаила. Не забыли еще башкиры Исмаила, который жил по соседству с ними на берегу озера Узункуль. Был он знатным ак­сакалом. Но известность он приобрел внезапным уходом к враж­дующим с башкирами казахам. Это был протест, выражение не­согласия с решением своего народа. И вот расплата за ошибку.

   Башкирский народ, измученный непрерывными изнуряющи­ми войнами сначала с ногайцами, затем с вытеснившими их кал­мыками и, наконец, с появившимися казахами, решил обратить­ся к русскому царю за помощью и защитой. Мудрейшие аксака­лы, беи и старшины приняли решение присоединиться к России, просить у нее защиты от частых и разорительных набегов казах­ских ханов. Аксакал Исмаил был против присоединения. Не со­гласился с решением мудрейших. Отказался подчиниться и вы­нужден был уйти с родных мест. Забрал семью, скот и ушел к ка­захам просить у них защиты. Рассчитывал, что соседний казахский хан встретит его с распростертыми объятиями. Но хан Ку- сембий решил по-другому. Он был рад легкой наживе: отобрал у Исмаила все его богатство - скот, жену, молодых и любимых до­черей, красавицу-невестку, жену сына Даута. Самого Исмаила жестоко пытал и с позором лишил жизни. Жену Даута взял себе в гарем. Жену Исмаила определил невольницей-служанкой при себе, а Даута рабом-пастухом.

   Много лет Даут томился в плену в пастухах у Кусембия. Мно­го раз пытался бежать. Каждый раз его ловили и, жестоко из­бив, снова определяли в пастухи. И вот совсем недавно, улучив подходящий момент, выкрав из табуна Кусембия лучшего же­ребца Караайгыра, Даут на этом тулпаре сумел уйти от погони и прискакал в родные места.

   Только сейчас народ узнал о гибели Исмаила и о несчастной судьбе его семьи. Зашумел народ, прощая Исмаилу его ошибки. Особенно заволновались молодые башкиры-егеты, возмущен­ные жестокостью и несправедливостью хана Кусембия. Спешно собрал батыр Кубаляк большой конный отряд егетов. Попали в этот отряд и наши джигиты Хаубан и Тюляк. Решили башкиры наказать хана Кусембия. Хорошо подготовившись, с наступлени­ем вечерней темноты перебрались через пограничную реку Яик на ее левый берег, отрогами и балками, березовыми перелеска­ми с помощью Даута добрались до богатого яйляу Кусембия. На рассвете, когда крепче всего спится, налетели конники батыра Кубаляка на кибитки хана Кусембия. Волосяными арканами крепко связали самого хана, его сыновей и всех членов его се­мьи. Забрали все ценное в кибитках и ханской юрте. Освободи­ли ранее плененных башкир. Захватив ближайшие табуны ло­шадей - совершив большую барымту, конники батыра Кубаля­ка вернулись на свои земли. Наши же егеты больше всего рады были тому, что, когда вязали арканом Кусембия, Тюляк успел прихватить вместе с ковром висевшую на стене кремневку хана и две его арабские сабли.

   Сейчас, выбирая путь подъема на Священную гору, Хаубан и Тюляк внутренне торжествовали: оба были хорошо вооружены, оба имели кремневки. Хаубан уже давно обучил своего друга метко стрелять, когда у них была еще одна кремневка на двоих. На этот раз решили начать подъем на Иремель с юга, обойти слева Иремельское озеро, перебраться через главную каменную реку, пройти глухой таежный еловый лес в самом узком месте.

   Затем между каменными гребнями, по зеленым травянистым полоскам, подняться на перевал между главной вершиной и па­сынком Иремели, Иремельским Камнем.

   Пока выбирали и обсуждали путь, солнце уже позолотило всю вершину горы, а от юрты Тукляс бабая потянуло ароматом вареной баранины. Еще вчера вечером они привезли в подарок святому человеку жирного барана. Надо было спешить с завтра­ком. Захватив с собой вареного мяса и выслушав наставления мудрого Тукляса, егеты отправились в путь.

   Озеро с его топкими берегами обошли стороной слева. Пере­шли широкую и мощную каменную реку в самом ее начале, у бе­рега озера, и сразу же попали в старый глухой таежный лес. На каждом шагу дорогу преграждали каменные валуны, обросшие мхом, поверх их завалы из стволов старых упавших деревьев. Меж валунами непроходимая топь. Как ни трудно было идти, шли по-охотничьи, бесшумно. Густые ели с низкими ветвями до самых корней совершенно лишили возможности что-либо ви­деть в десятке шагов от себя. Егеты уже начали волноваться, как вдруг, разнимая руками ветви впереди стоящей ели, они увидели совсем близко под ногами темно-зеленую поверхность воды. Ель нависла над высоким, обрывистым берегом озера. Оказыва­ется, озеро здесь узким кривым рукавом далеко вдается в глубь леса. Густая тень елового леса делает воду озера темно-зеленой. Только противоположный берег озерного залива ярко высвечен лучами утреннего солнца. Пораженные открывшейся красотой озера, егеты замерли на краю обрыва. Кажется, дышать пере­стали....

   И только начали приходить в себя, как справа от них из-за нависшей над водой ели тихо и спокойно выплыла чудо-лебедь. Так близко, что егеты видели каждое ее перышко на длинной красивой шее и крупную черную бусинку левого глаза. Птица казалась нереальной, сказочной. Нереальной потому, что про­должала плыть к ним, а на воде не было ни одного круга, ни од­ной рябинки. Вода на озере гладкая, как зеркало, и прозрачная, как слеза. Даже через темную в тени воду на дне виден каждый камешек, каждая песчинка. Лебедь, легко наклоняя голову то в одну, то в другую сторону, рассматривала через толщу воды что- то на дне и тихонько плыла на егетов. Тюляк поймал себя на том, что он целится из ружья прямо в глаз лебедя и его палец уже готов плавно нажать на курок. Но он вдруг почувствовал прилив жгучего стыда. Ему показалось, что птица с укором и со­жалением посмотрела ему не в глаза, а в душу глянула и даже слегка осуждающе покачала головой. У Тюляка сердце сжалось от жалости, и руки моментально опустили ружье. Быстро взгля­нув на старшего товарища, он заметил, что и Хаубан красный от стыда стоит с опущенной кремневкой.

   Они сразу вспомнили старые заветы, что башкирам запреща­ется убивать лебедей и есть их мясо. Особенно строго запреща­ется убивать их на Иремельском озере, где они считаются свя­щенными птицами. А они это чуть не сделали. Лебедь тем вре­менем спокойно и уверенно, словно зная, что ее не тронут, про­плыла в десятке метров от егетов, не меняя направления. Толь­ко потом, слегка приподняв крылья и чуть пошевелив ими, кру­то развернулась и, прижимаясь ближе к солнечному берегу, мед­ленно поплыла из залива обратно в озеро. Через несколько ми­нут она скрылась за той же склонившейся над водой елью.

   Не сговариваясь, егеты опустились на землю. Трясущиеся ноги больше не могли их держать. Глаза продолжали непрерыв­но смотреть за ту ель, где скрылась чудо-птица. И лебедь появи­лась снова! Теперь уже егеты могли чем угодно поклясться, что она посмотрела на них не с укором, а вся словно светилась дру­желюбием и приветливостью. Но как птица может выражать укор, осуждение, дружелюбие или приветливость? Этого и сами егеты объяснить себе не могли. Чувство радости, счастья запол­нило их души, когда лебедь легонько несколько раз качнула сво­ей головой на изящно выгнутой шее. Онемевшие, они долго смо­трели, как по зеркалу озера плавно двигалась лебедь, пока не скрылась в камышах противоположного берега. Только теперь егеты стряхнули с себя оцепенение и начали оживленно обсуж­дать случившееся. Радости их не было конца! Они были увере­ны, что видели птицу счастья Хумай! Птицу счастья, о которой еще в детстве слышали рассказы у вечерних костров от старых аксакалов. Птицу счастья, о которой совсем недавно им расска­зывал Тукляс бабай, а они сочли этот рассказ несбыточной меч­той. И вот только что видели сами! Они не только видели птицу счастья Хумай! Им даже показалось, что она с ними разговари­вала. Каждому хотелось убедить другого, что она ему «улыбну­лась». Редко кому удается видеть птицу счастья Хумай. И они на­чали вспоминать легенду о птице счастья, рассказанную им Тук­ляс бабаем.

   Давно это было. Очень давно. Когда еще жил первый из пер­вых батыров башкир Урал-Батыр. Долго и много он воевал за счастье башкирского народа с носителем зла Шульгеном и его помощниками - дивами. Битвы возникали то тут, то там в горах Южного Урала, южнее горы Иремель. Много раз он побеждал зло и его носителей, но со временем оно снова и снова поднима­ло голову. В последней битве, одержав победу, Урал-Батыр за­гнал всех дивов в воды малого озера. Решив лишить их послед­него убежища, выпил батыр всю воду в озере. Не знал батыр, что совершает ошибку, предопределяя себе смерть. Вместе с во­дой проникли дивы в желудок батыра и умертвили его. Умер Урал-Батыр. Страшное горе охватило башкирский народ. Похо­ронили батыра на «дороге Урала», на Урал-Тау. Там, где Урал- Тау примыкает к священной горе Иремель. После похорон ба­тыра его любимая первая жена Хумай, дочь Солнца, не захотела оставаться с людьми, не захотела становиться по тогдашнему за­кону женой брата умершего мужа. Объявила она своему народу, что превращается в одинокую, вечно живущую лебедь. Хумай хотела следить за жизнью своего народа й приносить ему счас­тье, поэтому решила навечно поселиться на Иремельском озере. Как объявила Хумай, так и сделала. Превратилась в лебедь и улетела в самые глухие места башкирской земли, в самое недо­ступное место - на Иремельское озеро. Хумай превратила в ле­бедей и девушек своей свиты. С той лишь разницей, что превра­тила их в обычных лебедей. Чтобы народ не забывал ее, пообе­щала она показываться время от времени самым упорным и са­мым достойным людям и награждать их счастьем! Вот тогда-то башкирский народ принял клятву - оберегать лебедей. Ведь ле­беди были когда-то людьми. Поэтому башкиры много веков подряд не убивали лебедей и особо оберегали лебедь, живущую на Иремельском озере.

   С тех пор прошло очень много лет. Много раз счастливчики встречались с лебедем на Иремельском озере. Людям после встречи сопутствовало счастье. Вот и укрепилась в народе вера, что Хумай не просто одинокая лебедь, а птица счастья!

   Ну, а что же случилось с нашими егетами? Хаубан и Тюляк, повстречав свою птицу счастья, окрыленные радостными на­деждами, быстро двинулись в путь. Преодолев самый глухой и труднопроходимый участок леса, обойдя этот таинственный лес­ной залив озера, они оказались у подножия Иремельского Кам­ня. Впереди — круто уходящий в гору широкий травянистый склон с редким лиственным лесом. Сверху вниз по этому склону, как заборы, протянулись высокие скальные стены - гребни. Эти гребни сплошь рассечены глубокими щелями. Лучшего места для охоты не придумаешь. Подсыпав свежего пороха на полки кремневок, Хаубан и Тюляк осторожно, почти бесшумно полез­ли вверх, прижимаясь к одной из каменных стен. По отвесным стенам скал, цепляясь корнями за щели в камнях, стояли могучие ели, скрывая собой гроты, ниши и целые провалы в скалах. За каждой елью, за каждым обломком скал открывался свой таин­ственный мир. Заглянув через очередную щель в каменной сте­не на солнечную сторону, егеты даже присели от неожиданнос­ти. В нескольких шагах от них среди валунов в малиннике залег на дневку матерый медведь. Шорох шагов егетов поднял его на ноги. Прижавшись спиной к каменной стене, егеты успели вски­нуть к плечу ружья. Один за другим прозвучали два выстрела. Сраженный двумя пулями, и в глаз, и в сердце, медведь нашел еще силы взреветь, подняться на дыбы и сделать несколько ша­гов в сторону охотников. Егеты схватились за ножи, но медведь уже рухнул к их ногам, сгребая могучими когтями мох и дерн с камней у их ног. Счастье было явно на их стороне, так как отсту­пать им было бы некуда. Придя в себя от неожиданной удачи, егеты освежевали медведя. Разделанное мясо уложили в снятую шкуру, перенесли на теневую холодную сторону скальной стены и спрятали там повыше в камнях. Медвежью печень как главную ценность завернули в тряпку и уложили в один из хурджунов - переметных кожаных сумок, что сняли с седел своих тулпаров, прихватив с собой.

   Еще не раз за день им улыбалось охотничье счастье. Можно было возвращаться домой. Но они упорно и настойчиво забира­лись все выше и выше. Их тянуло к себе северное седло, перевал между вершинами Большой и Малой Иремели, которым они бы­ли поражены еще в прошлый раз, и сейчас успокоились только тогда, когда вышли на северный склон перевала. Пред ними от­крылся огромный и прекрасный мир! Мир высоких скальных гор, каменных осыпей, гольцовых зон, небесного простора и не­объятных дремучих лесов внизу!

   Долго сидели они на высоком камне, всматриваясь в необжи­тую красоту удивительного края. Тюляка особенно привлекали узкие кусочки серебристой ленты неизвестной горной речки в самом низу, в теснинах гор. По берегам этой речки ярко зелене­ли сочные луга.

   Надо сказать, что после барымты на яйляу казахского хана Кусембия башкиры их рода ждали ответного набега казахов. Бо­ялись его. Искали возможности вовремя скрыться куда-нибудь глубже в горы. После долгого раздумья Тюляк обратился к другу:

   «Послушай, Хаубан! Давно мне запало в душу место, что ле­жит внизу у нас под ногайи. Вот женюсь скоро, заберу жену, скот, юрту и всех своих родных и уйду сюда жить. Никто нас ни­когда не достанет: ни казахские беи и ханы, ни царские солда­ты.... Давай и ты с нами? Будет у нас свой аул: свой род башкир создадим?» Хаубан и сам давно думал об этом. Но решиться ему было трудней. Он уже женат. Растет сын. Скоро появится дру­гой. Родня большая. Скота много больше, чем у молодого Тюля- ка. И все-таки уходить придется. «Ладно, Тюляк! Я тоже думаю об этом. Там видно будет. Может, и вправду пойду с тобой. Ме­сто мне тоже нравится».

   Поздно вечером в юрте Тукляс бабая их ждала новая ра­дость: чаем с медом их угощала самая младшая внучка старого Тукляса красавица Гульсум. Ее родители недавно выехали на летнее яйляу, на горные луга под самой вершиной Абараш-баш, что совсем недалеко от юрты Тукляса. Резвая Гульсум стала на­вещать своего седовласого деда. Егеты не видели ее больше го­да. Как она выросла за это время! Первой красавицей стала. Тю­ляк был от нее в восторге. Вот и счастье! Тюляк был готов не­медленно сватать Гульсум. Оба егета не спускали с нее востор­женных глаз.

   Решили егеты поделиться своими мыслями о найденных хо­роших местах для нового аула с мудрым Туклясом. Неожиданно для них святой старец горячо поддержал их желание. Он даже рассказал, что сам давно думал об этом. Даже побывал в моло­дости в тех местах. Хорошо высмотрел все. Речки там две. Одна речка, которую видели егеты, берет начало с главной Иремели. Другая впадает в первую чуть пониже и берет начало с северных склонов Малой Иремели. Речки многоводные, богатые рыбой. Воды в них достаточно и для людей, и для скота. Травы на при­речных лугах густые и сочные. Желание Тюляка сразу обрело реальные возможности.

   Утром егеты занялись переброской своих охотничьих трофе­ев к юрте Тукляса. Можно было бы к концу дня отправляться домой, но Гульсум продолжала гостить у дедушки. Уезжать еге- там совсем не хотелось, и они остались еще на ночь. Весь день Тюляк старался помогать во всем Гульсум. Даже наготовил и мелко нарубил сухих дров Тукляс бабаю для его очага чуть ли не на все лето, А вечером увел Гульсум к озеру слушать соловьи­ный концерт, любоваться вечерней зарей. Тюляк надеялся, что теперь уже вместе с Гульсум еще раз увидит птицу счастья - бе­лую лебедь. Но, оказывается, на большом озере лебедь почти никогда не показывается.

   Счастье действительно улыбалось егетам. Вскоре после воз­вращения в родное яйляу у Хаубана родился второй сын - буду­щий батыр. Весна и лето оказались хорошими. Травы высокие, густые и сочные. Скот дал богатый приплод. Самого Хаубана начали называть батыром, ему доверили командовать только что созданным отрядом из молодых егетов. Башкиры активно готовились к отражению возможного набега казахов.

   Тюляк уже через месяц женился на красавице Гульсум. Вме­сте с молодой женой, сняв свои юрты, забрав родственников, пе­регнал свой скот по бывшей священной тропе через перевал в облюбованные им новые места. Так появилось яйляу, а потом и аул, который стали называть именем егета - Тюляк. Позднее Тюляк переиначили и стали произносить - Тюлюк. Так появи­лась и речка, и теперешний поселок Тюлюк. И мало кто помнит, откуда взялось это название. Встреча с лебедем на Иремельском озере действительно принесла счастье и нашим егетам, и близ­ким людям их рода.

   А все-таки посмотрим, есть ли какая-нибудь связь легенды с реальной действительностью? За много лет, что мы бывали на Иремели, два раза нам действительно удалось видеть на этом озе­ре лебедя. Причем именно одного. Это казалось странным. Во- первых, принято считать, что лебеди у нас не гнездятся. Во-вто­рых, почему один лебедь, а не пара? Бытует же такое представ­ление, что лебеди живут только парой. И если погибает один из пары, то погибает и другой. Мы же видели одного лебедя. Воз­можно, все объясняется тем, что мы обычно бываем на Иремели ранним летом, когда птицы сидят на яйцах в гнездах, и пару лебе­дей в это время повстречать просто невозможно. Может быть и другое объяснение: во время весеннего перелета отдельные ле­беди, больные или просто обессилившие в полете, не могут доле­теть до своих гнездовий на севере, отстают от стаи. Таким нужно укрыться в пути где-нибудь в малолюдных местах. А что может быть лучше для этих целей, чем Иремельское озеро? Возможно и такое, что какая-нибудь пара лебедей просто остается здесь на гнездовье, так как условия верхней зоны Иремели с донным льдом на озере и с природой каменной тундры на вершине горы уж очень похожи на знакомую лебедям природу Таймыра.

   Изредка встречая здесь лебедя, люди связывали этот факт со старинной легендой, считая, что каждая встреча с лебедем, пти­цей счастья Хумай, действительно принесет счастье. Пусть будет у каждого из нас больше таких встреч в жизни! Встреч со своим счастьем! Для этого многого не надо. Ночевки на берегу высо­когорного озера под Иремелью и встреча восхода солнца на лес­ной протоке.

ЗОЛОТЫЕ КЛАДЫ ИРЕМЕЛИ

Золотая лихорадка на Южном Урале

   Кроме легенд, связанных с ранней историей башкирского на­рода, позднее появляются и другие легенды. Особенно много­численны легенды о различных золотых кладах - «простых» и даже «заклятых». Легенды о кладах имеют свою предысторию. На первый взгляд, что может быть общего между громадной го­рой с ее многочисленными гольцовыми зонами из крупных ка­менных глыб и благородным золотом? Однако в первые годы девятнадцатого века на Южном Урале открываются одно за дру­гим месторождения золота. По всему Зауралью, по всем ручьям и речкам, стекающим с восточных склонов Урал-Тау, находят месторождения золота - от Миасса через теперешние Учалы и Миндяк и много дальше на юг.

   Вспыхивает своеобразная «золотая лихорадка». Ее подогре­вают самые невероятные слухи о якобы найденных то в одном месте, то в другом крупных самородках. То случайный странник, набредший на костер покосника на склоне горы Миндяк, обна­руживает среди камней в костре самородок золота несколько фунтов весом. То молодой башкир Гафур на Бакалах находит са­мородок золота размером чуть ли не с самовар. Один слух фан­тастичнее другого. И хлынули на Южный Урал вольные люди со всей России. Среди них оказались и беглые крепостные с разных уральских заводов.

   Моют и добывают золото и в одиночку, и большими артеля­ми. Появляются частные золотые прииски, а потом и казенные. Случалось даже и такое: хозяева только что построенного меде­плавильного Миасского завода закрывают производство меди и переключаются на добычу золота. Как бы то ни было, но южно­уральское золото довольно весомо начинает поступать в цар­ские кладовые. Царская семья, весь царский двор живут в это время интересами расширения добычи южноуральского золота. Царь Александр I в 1824 г. совершает поездку в Миасс для озна­комления с золотодобывающей промышленностью. Царский поезд из полсотни больших и малых карет следует через Уфу и Златоуст в Миасс. Отсюда Александр I едет по крупным золо­тым приискам вдоль Уральских гор дальше на юг.

   Существует легенда, что царь пожелал подняться на верши­ну горы Иремель. И тогда владельцы железных и медных заво­дов спешно сгоняют крепостных рабочих прокладывать тропу на вершину горы. По ней якобы царя подняли на вершину самой высокой горы и назвали тропу царской. Чуть позднее с северо- запада от реки Юрюзань заводчики Катав-Ивановских и Юрю- занских заводов проложили свою тропу на вершину Иремели, состыковав ее с царской. Так через самую непроходимую часть высокогорного Южно-Уральского хребта пролегла по сути тай­ная тропа для золотонош. ...И текло по этой тропе два-три де­сятка лет фактически беспрепятственно в матушку-Россию юж­ноуральское золото в старых холщевых котомках золотонош, намытое ими в каторжном труде.

   Однако почему нужно было каждый раз искать или прокла­дывать новые тайные тропы для переноса золота? Разве не про­ще пользоваться известными дорогами? Попутным или даже специальным транспортом по дорогам, ведь золото для расчетов всегда при себе?

   Таких дорог было всего две. Первая дорога проходила дале­ко на юге Южного Урала: через Саратов на Оренбург и вверх по реке Урал, через четыре десятка пограничных крепостей с бес­численным количеством казачьих застав. Вторая - от Уфы че­рез Катав-Ивановские заводы до Миасса, затем вниз по реке Урал до встречи с первой дорогой. После поездки Александра I в Миасс обе дороги его указом были закрыты для провоза и проноса золота. Почти на всех крупных приисках, а также при въезде и выезде из многих населенных пунктов на обеих дорогах были установлены заставы из полосатых шлагбаумов и будок с нарядами солдат.

   Золотонош повсеместно останавливали, обыскивали. Золото отбирали, золотонош при попытках сопротивления жестоко из­бивали, заковывали в кандалы и отправляли на принудительные работы на ближайшие заводы или прииски. По дорогам золото- ношам пройти было практически невозможно. Правда, позже появилась еще одна дорога - построенный в 1826 году государст­венный коммерческий тракт Стерлитамак - Белорецк - Верхне­уральск. Застав на тракте сначала не было. Но и он был золото- ношам недоступен. Охрана его была доверена верхнеуральским казакам, полиции и самим заводчикам, а заводов тут было более чем достаточно. Кроме того, тем же указом Александра I завод­чикам предоставлялись большие права: на въездах в заводские поселки производить досмотр и задерживать всех беглых, «гуля­щих» и прочих «лихих» людей и определять их на работу на сво­их заводах.

   Но, пожалуй, самый большой удар был нанесен указом царя, обязывающим заводчиков ловить на своих землях золотонош! Золото отбирать и сдавать в казну, а золотонош заковывать в железо и определять на работу на свои заводы, так как они «есть беглые люди, еще и воры у государства...».

   После такого указа заводчики и особенно их приказчики бы­стро поняли личную выгоду. Поди определи, сколько золота они выгребли из котомок золотонош и сколько из него сдали в каз­ну?! При этом после каждой такой поимки получали бесплатные рабочие руки. Вот и началась по всем дорогам и тропам настоя­щая охота на золотонош. Особенно усердствовали в этом при­казчики Катав-Ивановских и Юрюзанских заводов, о жестокос­ти и свирепствах которых тоже остались легенды.

Белорецкие жалобщики

   На Белорецких заводах в отличие от других обстановка была первоначально совсем иной. Здесь долгое время царили мир и спокойствие. Рабочие с первых дней существования заводов по­лучили от хозяина серьезные привилегии. Они были освобожде­ны от государственных налогов и других поборов. Освобожда­лись от службы в армии, были наделены бесплатно большими зе­мельными наделами под огороды, пашни, покосы и другие надоб­ности. Получали не только выходные, но и бесплатные отпуска до полутора месяцев на посевные и уборочные работы весной и осенью. Должны были сами себя кормить, содержать личный скот, выращивать зерно и овощи в нужном количестве. За это ра­бочие должны были добросовестно по 10-13 часов работать на заводах по самым низким расценкам. Ясность во взаимоотноше­ниях и взаимная выгода способствовали спокойствию на заводах.

   Но пришла беда и на Белорецкие заводы. Умерли первые, настоящие заводчики братья Твердышевы и их компаньон Мяс­ников. Единственными наследниками всех 12 заводов оказались семь дочерей Мяснякова. Белорецкие заводы достались второй дочери Дарье Ивановне, которую еще Екатерина II выдала за­муж за полковника царской службы Пашкова Александра Иль­ича. Так Белорецкие заводы оказались в руках Пашковых. Од­нако и Дарья Ивановна (а она управляла заводами сама), и Алек­сандр Ильич свято соблюдали заветы и порядки на заводах, уста­новленные еще Твердышевыми. Мир и согласие на заводах не нарушались. Они даже продолжали активно вкладывать деньги в расширение заводов и сумели увеличить их доходность до не­скольких миллионов рублей в год.

   В 1804 году, закончив строительство Тирлянского завода, умирает Дарья Ивановна, а спустя три года, закончив строитель­ство дворца Пашковых в Москве, умирает Александр Ильич. Хозяином Белорецких заводов становится их сын, полковник гвардии Иван Александрович Пашков. До этого он десять лет служил в царской гвардии, которой командовали сначала Павел I, потом Александр I.

   Ярый солдафон, влюбленный в воинскую дисциплину, он явился на завод наводить порядок. Вся жизнь его проходила в во­инской муштре и пьяных кутежах. Для игры в карты ему посто­янно не хватало денег. Прежде всего он забрал для личных нужд все денежные фонды на расширение производства. Затем ввел на заводах строжайшую «рационализацию» на расходы по со­держанию рабочих. Резко повысил нормы выработки. Снизил расценки за труд. Сократил количество рабочих. Ввел строжай­шие наказания за малейшую провинность непомерными штра­фами с обязательным битьем палками. Денег все равно не хвата­ло. Начал лишать рабочих прежних привилегий. Ввел обяза­тельную бесплатную отработку рабочими господских полей, барщину.

   Рабочие начали возмущаться, проявлять неповиновение. Пашков тут же ввел оскорбительное наказание - виновных стричь «в полголовы и в полбороды». Начали вспыхивать от­крытые бунты. Первый такой бунт был осенью 1809 года. Вес­ной 1810 года бунт повторился. По приказу И.А.Пашкова его верный помощник Евграф Полянский, поставленный из приказ­чиков в управляющие, бросил против собравшихся рабочих во­оруженную заводскую охрану. Зачинщики беспорядка, тринад­цать человек, были наказаны битьем палками, а один покалечен и закован в кандалы. Всем сделана стрижка в полголовы и в пол­бороды. В ответ рабочие побросали работу, освободили из «ка­талажки» наказанных и отправили в Оренбург к генерал-губер­натору Невзорову двести человек жалобщиков. В их составе оказались авторитетный на заводе кричный мастеровой Пахо- мыч и два его сына Иван и Николай. Генерал-губернатор нахо­дился в то время в Верхнеуральской крепости. Делегации жалоб­щиков повезло. Несмотря на то, что были приняты все меры, чтобы не допустить их до губернатора, они повстречались с ним и вручили ему писаную жалобу с «необычным приложением»: тринадцать человек избитых рабочих и один, закованный в же­лезо, все стрижены позорной стрижкой.

   М. А.Невзоров вынужден был принять жалобу, дать ей ход - отправить в Санкт-Петербург. Однако одновременно он прика­зал всех 200 жалобщиков временно до конца разбирательства за­ключить в верхнеуральскую тюрьму. Комендант верхнеураль­ской крепости, зная, что жалобы разбираются очень долго, ре­шил, что содержать на казенных харчах сразу 200 человек не­сколько лет будет очень накладно для государства. Поэтому принял решение распределить всех арестованных по хозяйствам богатых служивых казаков. Они будут в семьях казаков бесплат­ной рабочей силой, а казаки будут их кормить и стеречь от побе­гов. Так белорецкие рабочие-жалобщики оказались на три дол­гих года батраками в казачьих хозяйствах.

   Все эти три года шел разбор жалобы рабочих. Несколько раз за это время на заводе появлялись высокие комиссии из Санкт- Петербурга. В конце концов, Пашков был строго наказан. Одна­ко решили наказать и самих жалобщиков, чтобы другим было неповадно, всех высечь на заводской площади Белорецка розга­ми или шомполами, по 200-300 ударов каждому. Спешно по ка­зачьим хозяйствам собрали в Верхнеуральске всех жалобщиков и погнали под охраной в Белорецк для порки. Ночью Пахомыч с сыновьями сбежали. Они считались заправилами среди жалоб­щиков и кроме порки им могла грозить каторга. Бежали лесом вдоль гор на северо-восток в сторону Миасса, где, как они слы­шали, берут на работу в золотодобытчики, не спрашивая, кто ты и откуда родом.

Золотодобытчики поневоле

   Успешно совершив побег, наши беглецы глухими лесными оврагами, соблюдая осторожность, направились на северо-вос­ток, держа путь к далекому миасскому золотому прииску. В од­ну из первых ночей они высмотрели в глубоком овраге огонек одинокого костра. У костра коротал ночь молодой башкир, пас­тух из соседней деревни Гафурово. Пастух охотно принял их к своему огню. Попили чайку, остаток ночи подремали у затухаю­щего костра. Не спалось, дивились, как легко им удалось бе­жать! Старый казак из охраны, отец Лукерии, шепнул им, что нужно уходить «в бега». Старший сын Пахомыча Николай все три года батрачил у него в хозяйстве. Уже на второй год он же­нился на дочери хозяина Лукерии и стал, хотя не совсем желан­ным, членом семьи казака. Лукерия с малолетним сыном Ан­тошкой осталась дома, ожидая окончания истории с белорецки- ми жалобщиками. Если бы не отец Лукерии, бежать, может быть, и не удалось.

   Рано утром, пока готовили немудреный завтрак, Пахомыч в костре заметил особый по виду камень. Костер был аккуратно обложен валиком-стенкой из каменных валунов. Все камни бы­ли закопчены до черноты дымом костра. У одного камня жаром огня был сколот один уголок, и там что-то поблескивало, как новый золотой пятирублевик. Всего один раз в жизни Пахомыч видел такой пятирублевик, но блеск его запомнил на всю жизнь. Расспросив пастуха, где он брал камни для костра и получив от­вет: «А вон, в ручье, где ты набирал воду в котелок», Пахомыч заволновался и попросил разрешения взять один камень. Солнце еще только выглядывало из-за гор, а Пахомыч с сыновьями уже шагал вверх по этому ручью, внимательно приглядываясь к кам­ням и речной гальке.

  Отойдя подальше от места ночевки, начали отмывать «пода­ренный» камень от копоти, сажи и пустой породы. Скоро находка засияла в лучах солнца. Камень оказался золотым самородком, да еще таким большим, наверняка больше фунта весом! Такое бо­гатство! За такой самородок на далекой родной стороне можно выкупить из крепостной кабалы у помещика всех своих родствен­ников. Можно обзавестись крепким хозяйством. Но где? На ка­кой земле? Привалило же такое богатство! Богатство, но и боль­шая беда! Куда с ним деваться беглым крестьянам?

   Прежде всего запомнили ручей, где обнаружили эту находку, совсем небольшой безымянный ручей, впадающий в горную ре­чушку Мазару, левый приток Миндяка. Золото решили нести с собой. Путь далек и долог, полон всяких неожиданностей. Но зо­лото не спасало от голода. Золотом за кусок хлеба или котелок картошки платить не будешь. Даже показать его никому нельзя. Деревни и другие многолюдные места приходилось обходить стороной, с людьми встречаться как можно реже, идти поздними вечерами, ночами или ранним утром. Выходили только на коче­вья башкир да на одиночные костры покосников. Простой бед­ный народ делился с ними, чем мог. Удавалось подработать на тяжелых покосных работах.

   Под Учалами они вышли на первые крупные золотые приис­ки. Последнюю ночь перед выходом к людям провели у костра под невысоким, но очень приметным курганом западнее деревни Калканово. На вершине холма торчал гребень из красноватых камней-самоцветов. Лежа у костра, они наблюдали, как долго до полной темноты на этих камнях сидел крупный коршун в позе вечного стража. Место им понравилось, и они решили под этими приметными камнями закопать свой золотой самородок. Зако­пав, они почувствовали себя спокойнее, и на следующий день уверенно вышли на первый же прииск наниматься на работу ста­рателями.

   На работу их приняли, особенно не расспрашивая, кто они такие, где у них документы и где до этого работали. Так нача­лась их десятилетняя каторжная работа на приисках. Поработа­ли они на многих рудниках, на государственных и частных, убе­гая от каторжной работы с одних рудников на другие, где было ничуть не легче. Много за это время повидали они золота и жильного, и мелким зерном в приречных песках. Встречали и са­мородки, но чаще всего приходилось намывать золото в мелких чешуйках-лепестках. Все добытое золото шло в царскую казну или в карманы частных владельцев. Везде на приисках хозяйничали жадные и жестокие приказчики. Их «глаза» - многочислен­ные помощники - неотступно днем и ночью следили за старате­лями, обыскивали ежедневно при выходе из забоя или шурфа. Устраивали неожиданные обыски ночами в бараках и, если на­ходили у кого-нибудь из старателей утаенное золото, жестоко избивали, калечили, садили на цепи в забоях без права выхода на поверхность по неделе и более. И все-таки наши старатели нахо­дили возможность припрятать немного золота и для себя. На­учились прятать золотые чешуйки под большими, забитыми гря­зью ногтями на пальцах рук и ног. Изловчались из забоя во вре­мя работы сбегать по нужде в еоседний березняк и под корнями березки спрятать только что найденный золотой камушек. По­том надо было суметь изловчиться и перепрятать камушек где- нибудь надежнее, не занося его в барак. Приходилось бояться и хозяйских соглядатаев и своего брата-старателя.

   Шло время, копились в утайках золотые песчинки и чешуйки. При переходах или убегах с шахты на шахту место утаек меня­лось. Сначала работали в три пары рук - Пахомыч и два сына. Потом дали весточку о себе Лукерье в Верхнеуральск. Она тут же приехала с сыном Антошкой. Жить теперь стали в землянках. Накопление золотых крупинок пошло быстрей. Добрались до Миасса. Там долго работали на казенных приисках. Начали поду­мывать, как выбираться на рязанщину. Но дорога через Катав- Ивановские заводы на Уфу к тому времени стала для золотонош очень опасной. Пахомыч твердо усвоил, что золото здесь не про­несешь. Пришлось подаваться назад в южном направлении.

   На Бакалах снова задержались надолго на частных приисках казанских татар братьев Шакира и Закира Рамеевых. На приис­ках познакомились с двумя башкирами - Мусой и Амиром. Таки­ми же беглыми, как и они сами. Бежали те с Катав-ивановского завода, где хозяином в то время был князь Белосельский-Бело- зерский. Катавские заводы достались в наследство его жене, внучке И.С.Мяснякова, сотоварища первого заводчика на Юж­ном Урале И.Б.Твердышева. Управляющим на заводе был Го- ферлянд, отличавшийся особой жестокостью. Он установил не­посильные нормы, за невыполнение которых рабочих секли роз­гами, палками и шомполами. Приковывали к рабочему месту це­пями на неделю и больше. В результате на Катав-Ивановском заводе часто вспыхивали рабочие бунты и устраивались массо­вые побеги. Во время одного такого массового побега в 1829 году бежали с завода в числе многих и Муса с Амиром. Сами они родились в деревне Карагуза, что на реке Юрюзань (теперешняя деревня Александровка) под Иремелью. Муса и Амир хорошо знали тропу через гору Иремель. Этой старинной башкирской тропой и бежали они в Зауралье на золотые прииски.

   Работая на Бакалах в одной артели с Мусой и Амиром, Пахо­мыч узнал от них о существовании этой тропы на запад. Сколь­ко раз вечерами у костра перед землянкой Муса рассказывал, что этой тропой можно выйти к деревне Карагуза, а оттуда по реке Юрюзань, по дороге Салавата Юлаева добраться до самой Уфы. Это как раз то, что было нужно Пахомычу. Путь Мусы ка­зался ему очень заманчивым. Теперь у Пахомыча появилась ре­альная надежда с золотом выбраться на Рязанщину. Антошка за­метно подрастал, становился рослым пареньком. Золото посте­пенно накапливалось. Лукерья пошила всем из бараньей шкуры мешочки-кисеты под золото. Но пришла первая беда. Получил Пахомыч горькую весточку из заводского поселка Белорецк, что его жена недавно умерла в нищете, так и не дождавшись воз­вращения мужа и сыновей. Не прошло и месяца, как новая беда - погибла Лукерья! Погибла в одночасье. Оползни мокрого пес­ка заживо похоронили ее, засыпало в забое на глубине двух са­жень. Хозяева даже откапывать не разрешили. Тошно и страш­но было после такой трагедии лезть в мокрые песчаные забои.

   Ранней весной решили бежать с Бакалинских приисков вмес­те с Мусой и Амиром. Еще раньше присмотрели себе место на безымянном ручье, правом притоке речушки, где решили перед уходом домой немного поработать тайком для себя. Счастье их не подвело. За два летних месяца намыли порядочно золотого песка и бляшек. Даже два самородка попались. Поделили все зо­лото между собой и подались ближе к Иремели, по пути собирая накопленное и спрятанное в захоронках золото. Неделя ушла на сборы этого золота. Последним был золотой самородок, спря­танный на кургане с гребнем из самоцветных камней.

   В конце лета собрались под Иремелью на Западном склоне Аваляка, на яйляу знакомых Мусе и Амиру башкир. Отдохнули, набрались сил, хорошо обдумали будущий переход через самые высокие хребты Южно-Уральских гор. Решили, что всем вместе идти нельзя. Могут и здесь быть Заставы приказчиков ближай­ших Катав-Ивановских заводов. Можно натолкнуться на такую заставу и всем сразу погибнуть. Поэтому разбились на три труппы. Первыми вышли как местные жители Муса и Амир. Они разведают тропу и потом подождут у родника на восточном пе­ревале между Большой и Малой Иремелью. За ними через че­тыре-пять часов вышли Николай с Иваном и последними через такое же время вышли Пахомыч с Антошкой.

   Последняя ночь перед выходом ушла на то, чтобы хорошо запрятать золото. Зашили его в подкладку шапок, сделали двух­слойные опояски для рубах и кафтанов и набили их золотым пе­сочком. Николай сделал для себя посох из кривой березки, вы­жег в нем отверстие и тоже засыпал золотыми бляшками и за­бил деревянной пробкой. Спрятали золото даже в стельки в лыч­ных лаптях. Словом, напрятали везде, где подсказала догадка. И так вышли в дорогу.

Золотоноши

   Последние дни августа в этом году выдались особенно жар­кими. По старинной иремельской тропе с большой осторожнос­тью, часто оглядываясь по сторонам, устало поднимаются двое. Одному лет пятьдесят, но выглядит он стариком. Длинные с се­диной волосы, стриженные «под горшок», лежат на плечах. Гус­тая русая борода тоже с сединой закрывает худую впалую грудь. Мохнатые брови прячут усталые глаза. Длинная холщовая руба­ха, грязная и десятки раз латанная, висит на покатых плечах. По­верх ее накинута старенькая с обтрепанными полами поддевка, скатанная из коровьей шерсти. Серые сшитые из мешковины и тойсе все в разных заплатах, штаны заправлены в онучи. На но­гах изрядно стоптанные лычные лапти. За спиной старенькая котомка из мешка, поверх ее болтается запасная пара лаптей. Другой - парнишка лет 12-13, тоже одет в рубаху и штаны из се­рой мешковины. На ногах чуть новее, чем у деда, лычные лапти. Только волосы на голове светло-русые. Да голубые глаза, не­смотря на усталость, светятся молодым задором.

   Старик Пахомыч и его внук Антошка держат путь на запад через перевал между Большой и Малой Иремелью. Все для них здесь незнакомо. И хотя идут они не первыми, до них здесь долж­ны были пройти Муса с Амиром и Николай с Иваном, все-таки на каждом шагу опасаются встречи с бедой. Золото заставляет их идти с опаской. Боятся потерять тропу, хотя она хорошо видна. Еще больше боятся засад на тропе и встречи с лихими людьми.

   Идут таясь, подолгу осматривая окрестности тропы. Сейчас они поднимаются по открытому месту горы, и это им кажется осо­бенно опасным. Из любой захоронки их можно увидеть издалека. Уже близок первый перевал. По нему зеленеют островки низко­рослого карликового ельника и можжевелового стланика. Тропа впереди ныряет в эти заросли. Вот там может быть засада.

   Спрятавшись в стороне от тропы, Пахомыч с Антошкой дол­го не решаются выйти на перевал. Внимательно всматриваются в зеленый перелесок. Наконец, убедившись, что путь безопасен, с облегчением вздохнув, Пахомыч выходит на тропу. По верши­нам карликовых елей беззаботно перелетает с места на место целая семья длиннохвостых рыжих кукш. Уж если кукши ведут еобя спокойно, значит, человека там нет, иначе обязательно бы подняли крик.

   При входе в лесок услышали шум падающей воды. Это пада­ла иода из старинного иремельского священного родника, около которого всемогущим богам приносились нашими предками все­возможные дары. У родника наши путники натерпелись страха. Когда расслабились от постоянной настороженности и броси­лись к воде, рядом из зарослей стланика с резким шумом и трес­ком рванулся небольшой табунок косулей. Потребовалось неко­торое время, чтобы Пахомыч и Антошка пришли в себя и напи­лись вдоволь студеной вкусной водички. До места встречи с ушедшими вперед товарищами оставался еще один большой пе­реход. Было ранее обговорено, что все встречаются правее тро­пы у родника под скалами, перед самым спуском по глубокому и у (кому ущелью на западную сторону хребта.

   Ради осторожности Пахомыч и Антошка решили отойти от громы подальше. Но только тронулись карликовым лесом, как го всех сторон с шумом и треском начали взлетать глухари - "олипой выводок, видимо, тихонько пробиравшийся к студеной водичке. Дед с внуком испугались от неожиданности, но, поняв в нем дело, пошли дальше, пока не оказались на небольшой поля­не среди низкорослых, корявых, замшелых елей. Здесь на жест­ком мху, густо усыпанном крупной спелой темно-красной брус­никой, решили отдохнуть. Поели пресных лепешек с брусникой и прилегли прямо в ягодах. Усталость и жаркий полдень смори­ли. Недоеденным куском в руке Антошка тут же заснул. Но Пахомычу не до сна. Тревожные думы одолевали его. Лежа на ¹ чине, он ловил взглядом в голубом небе такие близкие белые облачка. Левее тропы, совсем рядом, почти отвесно в небо ухо­дила громадная каменная стена из крупных валунов - главная вершина Большой Иремели. Белые облачка, наплывая на нее с запада, чуть не задевали за вершину. С запада, с Рязанщины. Тя­нуло в свою родную деревню, хотя что там может быть свое? Разве только могилы родителей. Но и здесь, на Урале, своего то­же ничего не осталось. Даже не знает, где могила жены.

   За короткий отдых вся жизнь прошла перед глазами. Деся­ток лет тяжелого труда кричным мастером на заводе, полтора десятка лет каторжного труда по золотым приискам - и все вре­мя в бегах. Теперь вот золотишко завелось в котомках, но надо еще выбраться с ним из этих таежных и горных дебрей. Столько еще можно натерпеться... Сколько ни думал Пахомыч, легче не стало. Надо будить Антошку и идти дальше.

   Пошли по тропе немного левее карликового леса. Вверх до самого гребня Малой Иремели простиралась огромная высоко­горная каменная тундра. По серому полю каменных россыпей ярко зеленеют редкие пятна - островки можжевелового стлани­ка и разноцветные пятна роскошных альпийских цветов. Впере­ди до самого северного перевала яркая цветная тундра. Под но­гами по обе стороны тропы красно от спелой брусники. Ее так много, что можно рвать горстями. Отдельными темными пятна­ми по красному ковру брусники разбросаны сизые ягоды голуби­ки. Такого изобилия ягод Пахомыч никогда не видел. Прямо на ходу, почти не задерживаясь, набирали ягоды в берестяные бура­ки. Красоту здешней природы оживляли непуганые выводки рябчиков и горных куропаток, спокойно перебегающие по ягод­ному полю.

   Вдруг Пахомыч с очередной горстью ягод, не разгибаясь, за­мер, придавив рукой к земле Антошку. Он учуял запах костро­вого дымка, сползающий с пригорка правее троны. Кто там? За­сада или свои артельщики? Лежали в ягоднике, не двигаясь и не отрывая взгляда от крупного стланика в большой яме иод ска­лой. Самого костра не видно, даже струйки дымка нет. Однако запах хорошо улавливается. В это время ветки стланика зашеве­лились и показался человек, идущий в их направлении. “Да это же дядя Иван!” - чуть не закричал от радости Антошка.

   Да, это был Иван, он вышел им навстречу, чтобы показать место ночевки. Место для ночевки выбрали очень удобное, в стороне от тропы, за гребешком очень интересных скал, о которых разговор еще впереди. Вокруг скал целое море высокорос­лого можжевелового стланика. Рядом хороший родник. Чуть по­ниже за скалами глубокий овраг, тоже заросший стлаником. На скалах, при надобности, удобный наблюдательный пункт. В глу­боком овраге место для ночевки, а если возникнет необходи­мость, то и место для укрытия.

   К костру подошли вплотную, не замечая его. Костер - куча жарких углей без огня, и главное, без дыма, из сухих корней кар­ликовой ольхи. Первый раз в жизни они оказались в такой нео­бычной для них обстановке. Обе вершины Иремели, Большая и Малая, широко раздвинулись в стороны. Все горы с восточной и западной сторон остались значительно ниже путников. Кругом огромный и, казалось, безлюдный мир. Почти черное небо с крупными звездами низко повисло у них над головой. Красиво и жутковато.

   Перед сном обсудили, как им завтра двигаться. Предстоит са­мый опасный участок пути. Спуск по узкому ущелью между Большой и Малой Иремелью и путь мимо Тюлюка до Карабузы. Утром до восхода солнца Муса и Амир вышли в путь. Договори­лись, что один из них вернется обратно в лагерь, если нет заса­ды. Подсчитали, что на это уйдет двое-трое суток. Если никто из них не вернется, значит, попали в засаду. В этом случае на тре­тьи сутки выходят на тропу Николай и Иван, но уже с большей осторожностью.

   Проводили Мусу и Амира до спуска с перевала. Мучительно потянулись дни ожидания. На третьи сутки также рано поутру ушли по тропе Николай с Иваном. Пахомыч строго-настрого на­казал прежде, чем выходить на открытые места, хорошо зата­иться и весь путь впереди изучить умом и глазами. Пахомыч с Антошкой с основными запасами золота остались ждать их воз­вращения в лагерь. Результат был тот же. Так же бесследно ис­чезли и Николай с Иваном. Пахомыч был вне себя от тревоги и горя. В одночасье исчезли оба его сына. Сердце чуяло беду. Ос­тались они одни, без поддержки. На кого надеяться? Как отсюда выбраться?

   Однако еще через трое суток, как было уговорено, вышли в путь и они. Вышли не сразу. Пахомыч тянул с выходом. Жила еще надежда, что Иван почему-либо припозднился и вот-вот вер­нется в лагерь. Так протянули полдня. Уже солнце начало скло­няться к западу, когда они тронулись в путь. С таким настроени­ем было не до красоты окружающего мира. Но на перевале им открылся совсем другой мир. Далеко-далеко на северо-западе виден горизонт, а до него еще десятки разных горных хребтов. И все это покрыто дремучим лесом. Целое зеленое море лесов. Ни одного светлого пятнышка, ни одного населенного пункта не видно. Только местами над темной зеленью лесов сереют голь­цовые зоны горных вершин, скальные нагромождения, камен­ные осыпи и уходящие в глубь лесов узкие серые полосы камен­ных рек. Громадный мир стоял на их пути.

   Тропа круто уходила вниз в глубину ущелья среди хаоса ка­менных нагромождений. С левой стороны ущелье ограничивала огромной высоты и длины каменная стена из крупных серых глыб - это северный гребень Большой Иремели. Только в самом его низу всю эту громаду каменных осыпей подпирал такой же длинной полосой старый таежный еловый лес, густой и зеленый. Справа к ущелью подступает Малая Иремель, тесня ущелье сво­ими крутыми, почти отвесными обрывами скальных стен и ог­ромных осыпей.

   В начале тропы, пока она не вошла в таежный лес, широко раскинулась каменная тундра, зеленеющая отдельными рощица­ми карликовых деревьев. Уже каждый такой перелесок может грозить золотоногаам засадой. Но самым опасным участком, ко­нечно, являлся старый еловый лес, в самой тесной части ущелья. Как нарочно, ни с той, ни с другой стороны обойти его невоз­можно. Не доходя до леса, свернули влево. Там у верхней кром­ки леса, по рассказам Мусы, есть хороший родник и место для укрытия, масса глубоких оврагов, заросших малиной. Пока до­бирались до родника, солнце стало опускаться к далекому гори­зонту, сделалось большим кроваво-красным и оказалось у них под ногами. Снизу из-под горы начала быстро наползать вечер­няя тень.

   Еще несколько шагов, и Пахомыч с Антошкой оказываются у родника. Перед ними стоит громадный медведь, молча и зло смотрит на них маленькими глазками. Мощный свирепый рык раздается справа. Второй большой медведь выходит из-за сло­манной корявой лесины. Медведь угрожающе рычит, мотает го­ловой, не спуская глаз с пришельцев. Пахомыч и Антошка начи­нают трястись мелкой дрожью, но ноги как будто приросли к земле. Проходит минута. Второй медведь за это время несколь­ко раз вставал на задние лапы, делал угрожающие жесты, открывал зубастую пасть, рычал и продолжал трясти головой. Но вот первый медведь отвернулся от них и, не спеша, отправился в следующий овраг собирать переспевшую малину. Через минуту тронулся за ним и другой, оборачиваясь и посматривая на тех, кто помешал им лакомиться малиной.

   Путников спасло от медвежьей расправы, по-видимому, их длительное оцепенение. Стоило бы начать двигаться, медведи, приняв их за активных врагов, могли бы разорвать их. Едва мед­веди скрылись из виду, как Пахомыч и Антоха бросились бежать в обратную сторону. Только выбежав на тропу, они, наконец, ос­тановились. Повалились на камни обессиленные. Сердца бились отчаянно. Антоха еще долго цеплялся руками за рваную поддевку деда, всем телом прижимаясь к нему. Встреча с медведями была для него первой в жизни, да еще такой неожиданной - нос к носу.

   Немного успокоившись, решили уйти вверх по тропе, как можно дальше от такого страшного места. Пока поднимались, ночь вступила в свои права, темная, холодная. Отошли в сторо­ну от тропы в крупные каменные глыбы. Нашли щель между камнями шире и глубже, забились в нее. Поели всухомятку, вме­сто воды заедали пресные лепешки брусникой и голубикой из своих бураков. Прижавшись друг к другу и к теплым камням, ус­троились спать.

   Огромное и невероятно глубокое, полное крупных звезд не­бо. Некоторые звезды смотрелись так близко, что казалось, они могут упасть. Стоило притихнуть и прислушаться, как тут же оказалось, что ночь полна звуков. Кто-то громко возится за со­седним камнем. Где-то рядом нет-нет да и стукнет камень о ка­мень. Словно кто-то большой и тяжелый ходит по каменным осыпям. Стоило всмотреться в любое темное пятно, как начина­ло казаться, что оно живое и двигается. Только невероятная ус­талость после стольких нервных потрясений переборола страх и погрузила их в сон.

   Проснулись от сильного холода. Начинало светать. Вокруг выступали контуры вершин высоких гор. Внизу глубокий ночной мрак. Камни осыпей остыли за ночь и леденят холодом. Все во­круг покрыто серым в рассветных сумерках инеем. Холод застав­ляет забыть об осторожности и развести глубоко в каменной ще­ли небольшой костер из сухих корней можжевельника. Согрев­шись, даже немного подремали. Из-за близкого гребня Малой Иремели начал выкатываться диск солнышка. Иней на камнях сразу заиграл несметным количеством разноцветных огоньков. Вершины десятков горных хребтов на западе стали отчетливо видны. Но вот чудо: они кажутся повисшими в воздухе. Основа­ний под вершинами нет. Всё, что ниже вершин, покрыто черной мглой ночного мрака. По мере того, как поднималось солнце, росли и вершины, но не вверх, а вниз. Солнце с каждым мгнове­нием становилось все ярче и теплее. Мир постепенно оживал. Ожили отогретые солнцем и наши путники. Позавтракав, заспе­шили вниз по тропе навстречу тревожной неизвестности.

   За первым же поворотом тропы в лесу остановились, как вкопанные. Идущий впереди Антошка поднял брошенный ря­дом с тропой посох отца. Это был сигнал серьезной опасности. Посох этот был непростой. С каким старанием отец Николай выстругивал этот посох из ствола карликовой березки, а затем у костра раскаленным докрасна концом кайла выжигал в корневи­ще отверстие - тайник для золота. Так просто бросить или обро­нить его он не мог. Золото в тайнике оказалось нетронутым.

   Встревоженные, после долгого раздумья, осторожно стали спускаться. Через сотню шагов тоже в стороне от тропы обнару­жили опояску Ивана. Золотой песок, зашитый в мешковину опо­яски, тоже был цел. Трясущимися руками поднял Пахомыч опо­яску. Значит, в минуту внезапной опасности его сыновья спас­тись уже не могли, но о них, идущих сзади, подумали, предупре­див об опасности брошенными вещами. Через несколько шагов обнаружили следы ожесточенной борьбы. На камнях запекшая­ся кровь. Рядом порванные поддевки Николая и Ивана. Растер­занные войлочные шапки обоих братьев, под холщовой под­кладкой которых было спрятано золото. Воротники и подплеч­ники поддевок и их рукава были распороты, там тоже было за­шито золото.

   С тяжелым предчувствием Пахомыч с Антохой осматривали место побоища. Из оцепенения их вывел звук стукнувшего о ка­мень железного котелка или чайника где-то не так далеко, ниже по тропе за ближней скалой. Звук повторился еще раза два. Только тут Пахомыч почувствовал запах дымка разводимого ко- стра. Сомнений не могло быть. Метрах в ста ниже по тропе про* буждалась от сна застава. Золотоноши бросились но тропе об­ратно в гору. Страх гнал их без остановки до места ночевки. За­дохнувшись И выбившись из сил, они свалились в свою ночную щель. Антоха, всхлипывая, теребил деда, требуя ответить, что же случилось с его отцом и дядей? У Пахомыча сердце разрыва­лось от горя. Исход борьбы на тропе был ясен. Значит, на тропе установлена засада. Ловят беглых, ловят золотонош, отбирают их золото. Эти постовые, верные своему хозяину псы, не остано­вятся ни перед чем. Милости у них не выпросишь ни жалостью, ни золотом. Они просто отберут его силой. Самих золотонош в лучшем случае в кандалы и на завод. А если окажешь сопротив­ление, пришибут и со скалы швырнут в пропасть.

   Пахомыч решил немедленно уходить за перевал, где под при­метной скалой был их последний лагерь. Заметим, что камни этой скалы резко отличаются по внешнему виду от всех других скал на Иремели. И порода совершенно другая. Уж очень похо­жи они на застывшую магму, выдавленную мощной силой из глубин земли на земную поверхность, а по форме напоминают петушиный гребешок или зазубренную спину дракона.

Заклятый клад Иремели

   Ночевали у своего костра за скалой в глубоком овраге, за­росшем можжевеловым стлаником. Всю ночь Пахомыч думал об их безвыходном положении. Ясно, что Муса с Амиром и Ни­колай с Иваном схвачены. Но живы ли они?

   После долгих раздумий решил идти один. Налегке, без золо­та, тайно, стороной от тропы по каменным осыпям спуститься вниз. Добраться до деревни Мусы. Там все разузнать и затем вер­нуться за Антохой и золотом. Антоху придется оставить одного на тропе на четыре - пять дней. Золото на это время надежно за­прятать, чтобы никто не смог найти. Приняв решение, Пахомыч сразу уснул. Рано утром, еще до восхода солнца приступил к ис­полнению задуманного.

   В верхних щелях скал оборудовали для Антохи два скрытых убежища, из которых тот мог бы спокойно, не рискуя быть обна­руженным, наблюдать за тропой. В овраге у костра устроили хо­рошее убежище на ночь и на случай непогоды. Наделали из про­стых льняных ниток петли-силки для ловли зайцев и дичи. Научил Антошку пользоваться этими силками. Установили их у родника, вокруг болотца под родником и вокруг низкорослого карликово­го деревца пониже травы. Возвращаясь в лагерь, из первых толь­ко что установленных силков вытащили зайца. Антошка научил­ся снимать шкуру и разделывать тушку. Вода есть, мясо будет.

   Пахомыч тщательно осмотрел все щели в скалах у их осно­вания, особенно те, что глубоко между скалами уходят в землю, нашел среди них удобные для схоронки хлада. Мелкий золотой песок и чешуйки уложил в два берестяных бурака. Песок круп­нее и самородок оставил в кожаных кисетах, туда же положил и камни-самоцветы. Все это уложил в глубокую узкую щель под скалами. Завалил камнями по уровень земли, заровнял сухим мхом. Прочитал над кладом одну за другой несколько молитв. Тщательно осмотревшись по сторонам, вполголоса пробормо­тал что-то еще. Над местом захоронения клада выложил из кам­ня большой крест. Высек небольшой крест и на камне скалы над самим кладом.

   Сходил за Антошкой, показал ему место захоронения золота. Велел ежедневно наблюдать за этим местом, но ни в коем случае близко к нему не подходить, чтобы случайно не наследить. На­учил, как нужно наблюдать за тропой. Строго запретил выле­зать на западную сторону скальной стены, торчать выше скал и надолго отлучаться из своих убежищ. Затем рассказал внуку, как задумал обмануть засаду в ущелье. Он обойдет все ущелье стороной. Пойдет не по тропе, а полезет прямо каменными осы­пями правее ущелья, по западному склону Малой Иремели. Там его в огромном каменном хаосе серых валунов никто не пойма­ет. Да и обнаружить сложно. На сером фоне камней, в серой ру­бахе и штанах из мешковины он практически не виден.

   Автор должен заметить от себя, что путь этот очень сложен и труден и не всякому человеку под силу. Опытный турист сей­час сделал бы все по-другому. Вместо того чтобы спускаться в ущелье с перевала на северо-запад, он спустился бы на юго-за­пад. Обошел бы северный гребень Большой Иремели с запада и оказался бы в той же Карагузе, но только с другой стороны. Это дальше, но зато много спокойнее и легче. Пахомыэтого знать не мог. Он подсчитал, что ждать Антону придется пять суток. Ждать не волнуясь. Он всем обеспечен. Остатки хлеба и сухарей он ему оставит. Огниво свое тоже оставит ему. Ну, а если не вер­нется через пять суток?...

   Тогда нужно ждать еще одни сутки, а потом выходить на тро­пу. Но без золота. С золотом он обязательно погибнет. Повстре­чаться с людьми. Рассказать, что все его родные погибли, что он сирота. Если человек ему повстречается хороший, он может от­дать ему все золото из клада. Свой наказ Пахомыч повторил не­сколько раз и заставил Антоху побожиться, что наказ он выпол­нит обязательно.

   На следующий день до восхода солнца Пахомыч с Антохой еще раз обошли свое хозяйство. Спустились к кладу. Пахомыч еще раз прочитал молитвы над кладом, еще раз прошептал не­понятное заклятие и стал прощаться с внуком. Оба прослези­лись. Антоха залез в свой наблюдательный пункт. Пахомыч пе­рекрестил его большим крестным знаменьем и с посохом в руках и пустой котомкой за плечами зашагал правее тропы к склонам Малой Иремели, в обход ущелья и засады в нем. Антоха долго сквозь слезы наблюдал за дедом. Его фигура некоторое время то появлялась, то исчезала в каменных осыпях. Как только она ис­чезла совсем, Антон горько разрыдался и долго не мог успоко­иться. Его не покидало чувство, что он потерял деда навсегда. И теперь остался один на этом свете. В безлюдном краю, где на каждом шагу его подстерегают опасности. Хотя дед, когда ухо­дил, называл его мужиком, этому мужику едва исполнилось три­надцать лет.

   Все так и случилось. Дед ушел, и внук его больше не видел. И, как говорит легенда, сидит Антон у заклятого клада до сих пор и все ждет встречи с хорошим человеком, которому мог бы доверить свой немалый клад.

   Однако что же случилось с нашими золотоношами? Почему их участь была столь печальной? Не знали они, что в том году на Катавских и Юрюзанских заводах были серьезные и крупные ра­бочие волнения. Рабочие, доведенные до крайности нуждой, не­выполнимыми нормами выработки, низкой оплатой труда, па­лочной дисциплиной, бесправием, грубостью и жестокостью хо­зяйских холуев-приказчиков, еще весной этого года побросали работу и вышли на улицы рабочих поселков. Администрация за­водов своими силами с рабочими волнениями справиться не мог­ла. Были вызваны войска. Явившийся по вызову драгунский полк очень жестоко расправился с бунтующими рабочими. Почти всех били розгами, палками, многих прогнали сквозь охрой под удара­ми шомполов. Наиболее «виновных» побросали в каталажки, за­ковали в кандалы. Кое-кому определили ссылку на каторгу.

   Начались массовые побеги рабочих с заводов. Бежали, как правило, тайными тропами. Заводская администрация бросилась ловить беглых по этим тропам, повсюду устраивая заставы. Под горячую руку попали и наши золотоноши. Поймали Мусу с Амиром. Отобрали все золото. Заковали в кандалы и отправили на работу в Катав-Ивановск. Поймали Николая с Иваном и за то, что те оказали сопротивление, жестоко их избили. Приказчик, оказавшийся на заставе, был удивлен малому количеству золота при них. Братьев били, пытали. Избитых, связанных и покале­ченных бросили на ночь в землянку при заставе. Ночью Нико­лай с Иваном бежали, точнее, уползли. Их поймали, добили и сбросили со скалы в каменные осыпи.

   Пахомыч сумел обойти заставу. Добрался сначала до Тюлю- ка, потом до Карабузы. Пытался в деревне найти родственников Мусы, напоролся на охрану. Деревня была под наблюдением солдат. Пытался бежать из деревни в лес, но за околицей был убит. Естественно, что Антошка никого из своих родственников дождаться не мог.

   Не знали золотоноши еще одного. На тропе они были дале­ко не первыми. За последние три года здесь шли десятки и сотни беглых старателей, уносящих золото с приисков. Перехват золо- тонош оказался для заводчиков выгодным делом. Они имели к нему большой интерес и некоторые заставы под осень преврати­ли в постоянно действующие. Попадали в лапы перехватчиков далеко не все золотоноши. Более осторожные, почуяв опас­ность, переходили на другие тропы. Или прятали золото до под­ходящего времени. Прятали и восточнее тропы, как Пахомыч, и западнее, на склонах северного оврага Большой Иремели. Здесь места более удобные и легко запоминающиеся. По всему греб­ню, по бесконечному полю каменных россыпей разбросаны ог­ромные каменные глыбы в форме сундуков. Их так и зовут «сун­дуки». Под каждым легко схоронить любой клад.

   Была еще одна тропа на Иремели, южная, по которой мож­но было пройти из деревни Карагужна через южный перевал между Иремелью и Большим Тыгыном в ту же Карагузу. По ней тоже шли беглые с золотом. Охранялась она менее строго. Но иногда и здесь ловили и отбирали золотишко. А раз так, то по­явилась необходимость и здесь его прятать. Клады утаивались на «прилавках», на большой ступенчатой каменной террасе в углах громадных ступеней. Там и сейчас еще имеются глубокие узкие щели, уходящие в глубь горы. Они очень удобны для захороне­ния кладов.

   Таким образом, все легенды о золотых кладах на Иремели имеют историческое оправдание. В силу сложившихся обстоятельств тайно уносимое с приисков золото пряталось в тайниках на иремельских тропах. Однако нередко эти временные хране­ния становились вечными.

   Бывают легенды, которые не забываются, как, например, легенда о кладе Пахомыча. С годами то один, то другой рассказ «очевидца» возвращает наше внимание к легенде, а сам клад, долгое время не найденный, начинает называться «заклятым». Все «очевидцы» дают близкое описание образа хранителя клада. Всегда рассказывают, что это тринадцатилетний паренек (а ведь клад-то зарыт много лет назад), что сидит он на камне у тропы. Поза его и одежда передаются в рассказах почти одинаково. Значит, в природе есть что-то конкретное, существующее, с че­го пишется образ.

   С этой легендой мы столкнулись лет сорок тому назад. Шли через Иремель вчетвером. Все люди серьезные. Возраст наш был двести лет на четверых. Прыгаем по камням и вдруг влево от тропы увидели на камнях сидящего паренька без головного убора. Волосы русые, длинные до плеч, раньше такая стрижка называлась «под горшок». Правое колено приподнято, нога опи­рается на камень. Локоть правой руки опирается на колено, а са­ма рука подпирает щеку. Поза глубокой задумчивости. Смотрит на северо-запад. Одет в длинную серую рубаху, подпоясанную веревочкой или узким ремешком. Штаны тоже серые. На ногах лычные лапти. Остановились, рассматриваем его, а он на нас не обращает никакого внимания. Начинаем двигаться к пареньку. В тот момент, когда до него остается не более сотни шагов, он внезапно исчезает. Бежим к месту, где он только что сидел. Ку­да и зачем он спрятался?

   Этот удивительный случай заставил меня заняться этой ле­гендой. Первая встреча с хранителем клада произошла 2 августа 1978 года во второй половине дня, под вечер. Позднее мы много раз бывали на вершине Иремели, точно на этом месте, но храни­теля клада не встречали. И только в 1980 году с большой груп­пой юных туристов мы случайно оказались в этом районе горы. Шли по следу древнего ледника. Сели отдохнуть, поесть и задер­жались часа на два-три. Когда собрались уходить в лагерь, вдруг обнаружили недалеко от себя этого тринадцатилетнего храните­ля клада. Солнце уже клонилось к закату за далекий горный го­ризонт на северо-запад. День был солнечный, очень теплый. На небе ни облачка. Все обратили внимание, что этот паренек возник внезапно. Появился рядом с большой группой шумно ве­дущих себя людей, а сам был безучастным, словно нас тут нет.

   Рассказываю ребятам легенду. Все слушают очень внима­тельно, не спуская глаз с героя легенды. Эффект огромен. Пред­лагаю идти к нему. Предупреждаю всех быть максимально вни­мательными, паренек может внезапно скрыться. И только успел предупредить, как он исчез. Тридцать пар молодых глаз не уло­вили момента исчезновения. Что тут поднялось! Всей толпой бросились искать, обыскали каждую щель между камнями. Ис­топтали всю площадку, потрогали каждый камень. Наконец, угомонившись, расселись по камням, на одном из которых толь­ко что сидел юный хранитель клада.

   Началось коллективное фантазирование. Молодежь это лю­бит, особенно в походной обстановке, а тут еще и подогретая фактом только что произошедшего. Какие только не высказы­вались предположения! О переносе лучом изображения челове­ка с одной горы на другую. О человеке-невидимке, о пришельце из космоса и многое другое. Но как бы то ни было, сколько ни ждали мы возвращения хранителя кладов, он не вернулся. И не­мудрено. Ведь мы увлеклись и не заметили, что солнце уже кос­нулось горизонта, и лучи его высвечивали нашу вершину как бы снизу. Остается только добавить, что встреча эта состоялась 10 августа.

   После этого случая мы почти ежегодно поднимались на Ире­мель и приходили на это место. Но встретиться с хранителем клада не удавалось. И вдруг в 1986 году мы снова в большом со­ставе налетели на «Антошку». На этот раз поднимались на се­верный гребень Иремели с востока. Возвращались из горного цирка от озера с плавающими берегами. День клонился к вече­ру. Весь день было жарко. На небе ни облачка. Даже на верши­не не было ветра. Растянулись на тропе в длинную цепочку. Вдруг справа от тропы один за другим начинаем видеть Антош­ку. Сидит, как всегда, на камне в той же одежде и в той же позе. Засекаем точку на тропе, начиная с которой каждый видит Ан­тошку. Один из нас остается на этом месте. Остальные идут дальше по тропе. Наконец, впереди идущий заявляет, что Ан­тошку больше не видит. Замечаем и это место. Вся группа меж­ду этими двумя точками на тропе продолжает хорошо видеть Антошку. Одного с тропы отправляем напрямик к Антошке и ждем, когда он крикнет, что хранитель «заклятого» клада исчез.

   Важно уловить этот момент. Тогда многое станет ясным. Нако­нец, идущий на знакомство с хранителем останавливается: Ан­тошка только что исчез. Исчез, когда до него оставалось метров пятьдесят. Линия в ста шагах от хранителя клада является грани­цей: шаг вперед - Антошка исчезает, шаг назад - сидит на мес­те! Каждому хочется проверить это. Столпились в кучу. Гром­кий разговор, смех. И вдруг... Антошка исчез для всех сразу. Оказалось, в это время солнышко закатилось за Большой Ше­лом на далеком горизонте.

   Это было опять в первой половине августа и при тех же по­годных условиях. Встреча нас многому научила. В следующие годы мы изучили хранителя клада до тонкости. Теперь и эта за­гадка Иремели нами решена.

   Мы уже можем с большей точностью всем желающим пока­зать этого таинственного хранителя клада, Антошку. Для этого нужно, чтобы была хорошая ясная погода, безоблачное небо, и не было ветра. Время - два-три часа до заката солнца и обяза­тельно конец июля - начало августа. Вот и все. Место на тропе вы должны подыскать для себя уже сами. Помните, если идете с востока на запад, смотрите вправо. А если идете с запада на вос­ток - смотрите влево.

   Вы, конечно, уже догадываетесь, что эту «загадку», это сво­еобразное чудо создала сама природа из каменных глыб, из игры света и теней. На высокогорном тундровом поле среди редкой полярной растительности раскиданы крупные каменные глыбы. Когда смотришь с определенного участка тропы на эти валуны, то несколько из них, расположенных друг за другом по одной ли­нии, сливаются в фигуру тринадцатилетнего подростка. От изме­нения угла освещения изменятся и положения теней. Когда же идешь к подростку на сближение, то камни, составляющие его фигуру и лежащие на одной линии друг за другом на далеком расстоянии, зрительно сливаются в одну фигуру, закрывая зеле­ные промежутки между собой. Однако стоит подойти поближе, глазам открываются зеленые промежутки между камнями, це­лостность фигуры нарушается, распадается на части, и она мгно­венно исчезает. Стоит вернуться в прежнее положение, то есть переступить таинственную черту, как зеленые промежутки ис­чезают и фигура человека возникает вновь перед вашим взором. Видите, как все просто! А вот привязали же к этому явлению природы целую легенду о «заклятом» кладе.

   Паренек сидит до сих пор. Повидал он за это время немало всяких людей, а клада никому не отдал. Может быть, повстречав Антошку, нужно не на него смотреть, а изучать место рядом с ним, где может обнаружиться клад?!

   А нужен ли клад, когда есть столько интересных легенд только об одной горе Иремели? Побывать на этой горе, пови­дать ее чарующую красоту, замечательные памятники природы, познакомиться с ее загадками - это своеобразное открытие ог­ромного клада.

ТАЙНА ОДНОЙ ПЕЩЕРЫ
Страницы прошлого

   Лет семьдесят тому назад старожилам приходилось слышать рассказы о том, что в лесах Белорецкого района, где-то в самой глуши, то ли под Ямантау, то ли под Иремелью скрывается ка­кой-то «отшельник». Скрывается не только сам, но и оберегает в таинственной, одному ему известной пещере какие-то большие ценности.

   Рассказы эти больше походили на вымысел. Однако, они упорно держались Продолжительное время, вызывая повышен­ный интерес у людей и в городе, и в районе. Часто пересказыва­лись, каждый раз дополнялись новыми фактами и различными подробностями. Одни говорили о хорошо спрятанных золотых вещах и других ценностях. Другие утверждали, что спрятаны очень важные документы и даже какие-то старинные книги. Слу­хи эти держались годами. Интересно, что их никто не отрицал.

   Со временем при многочисленных пересказах они обрастали таким огромным количеством подробностей, что верить им про­сто было уже нельзя. Пещера, отшельник и егс ценности неза­метно превратились в легенду. В свое время пересказы этой ле­генды неоднократно слышал и я. Причем от разных и довольно серьезных людей, старше меня и по возрасту, и по положению. Тем не менее, эти рассказы в то время проходили мимо ушей. Серьезного значения им не придавалось. Однако много позднее в жизни не раз приходилось сталкиваться с фактами, которые напоминали об этой легенде, подогревали к ней интерес. Осо­бенно когда появились сообщения, что в том или другом месте найдены заброшенный, хорошо скрытый от посторонних глаз домик или хорошо замаскированная землянка и даже таинствен­ная пещера.

   Однажды пришлось иметь дело с рядом интересных фактов, которые напомнили прошлое, заставили многому поверить и, главное, заняться поисками загадочной пещеры, раскрытием ее тайны...

На Иремельском Пасынке

   Произошло это на горе Иремель. Разбушевавшаяся непого­да надолго задержала туристов в лагере. Холод, снег, ураганный ветер и внезапно налетевшая гроза и ливни трое суток держали нас в палатках. Когда же наконец в один из дней под вечер вдруг выглянуло яркое солнце и с ним снова вернулось лето, все с ра­достью бросились подниматься на вершину ближайшей горы - Иремельский Пасынок. Там мы были поражены удивительной прозрачностью воздуха. Все далекое казалось таким близким. В горах это случалось часто. У нас под ногами раскинулся широ­кий горный цирк. По вертикали вниз до него шестьсот метров. Внизу море елового леса. В центре леса зеленое плато с озера­ми - арена горного цирка. Выше леса во все стороны огромные каменные осыпи - гольцовые зоны. С востока через зелень леса к озерам тянется серая лента каменной реки, ниже южнее озер эта каменная река продолжается. Здесь она становится мощной по длине и ширине, да и окружающая реку еловая тайга поража­ет своими размерами. Это самое глухое, малодоступное на Ире- мели место. Ни дорог, ни троп туда нет. Там внизу, под серой лентой каменной реки, бежит река Тыгын, название которой го­ворит: «очень узко, туда хода нет».

   Медленно ведем биноклями по вершинам елей, просматрива­ем каждый квадратный метр тайги и каменной реки.... И вдруг! В самой гуще еловой тайги обнаруживаем тоненькую струйку синего дымка. Это не дым костра! Это именно тоненькая струй­ка, какие обычно поднимаются в тихую погоду из печной трубы. Кто там может быть? Заинтригованные изучаем дымок и все по соседству с ним.

   Вспоминаю, что и раньше в прежние походы неоднократно видел на этом месте такой же дымок. Но не придавал этому зна­чения. Сейчас что-то насторожило меня и ребят. В чем дело? Не просто дымок, а явно струйка дыма из печной трубы. И такая слабая. Только хорошая видимость, удачное освещение и внима­тельность позволили ее обнаружить. Пока тщательно прощупы­ваем каждый клочок тайги вокруг дымка, угол солнечного осве­щения постепенно меняется, становится отчетливо видна кро­хотная лесная полянка. Еще через миг солнечный луч высвечи­вает нам часть крыши одинокого лесного домика и на ней дейст­вительно печную трубу, из которой почти вертикально над еля­ми поднимается змейка голубого дымка. Однако домик оказался не одиноким. Вскоре обнаруживаем в другом конце полянки за тремя большими елями крышу еще одного домика. Два домика? Новая загадка Иремели? Все это вызывает у туристов повышен­ный интерес. Больше всего удивляет то, что к этому таинствен­ному жилью нам ни разу за много лет не удавалось обнаружить никаких подходов. Старательно изучаем в бинокли всю мест­ность. Ищем пути возможного проникновения.

   Тем временем солнце постепенно покидает горный цирк. Черная тень нашей горы медленно ползет вверх по склонам Авалякского хребта. Внизу наступает вечер. Дымка не видно, да и вообхце ничего уже не разглядеть. У нас же на вершине по- прежнему яркое вечернее солнце, но пора возвращаться в ла­герь. После ужина у ночного костра рассказываю ребятам ле­генду о таинственном отшельнике, его кладах в пещерах, кото­рые предположительно могут быть только на Иремели. Обнару­женные сегодня таинственные домики могут быть связаны с этой легендой. Все загораются желанием завтра же начать поис­ки не только этих домиков, но и пещеры с кладами.

Первые поиски

   На следующий день утро радует нас хорошей погодой. Нако­нец-то мы дождались ее! Сразу после завтрака спешим на розы­ски домиков. Через Южный перевал спускаемся в 1^рный цирк. На границе высокогорного луга с еловой тайгой надеемся найти тропу, если, конечно, она существует.

   Еще вчера определили, что попасть к домикам можно только с южной стороны, со стороны старинной карагужинской тропы. Но для нас сейчас это очень далеко. И главное, нет уверенности, что можно обнаружить сворот с главной тропы на тропу к доми­кам. Мы уже по опыту знаем, что на Иремели это не всегда уда­ется, чаще всего такой сворот с тропы умело замаскирован. А вот если таинственную тропу искать вдоль опушки таежного леса, то обязательно должны обнаружить ее вход с альпийского луга в лес. Расчет оказался верным. Долго искать не пришлось, не успе­ли проверить и половины длины опушки леса, как обнаружили тропу. Она ведет в глубь леса явно в сторону домиков.

   Входим в лес. Он типично таежный, очень густой, старый, с большим количеством разновозрастного подлеска. Уже одно это делает его труднопроходимым. Много сухостоя. К тому же лес еще и сильно заболочен. Болота местами переходят в топи.

   Тропа оказалась очень изнурительной. Где суше, она глубоко протоптана и с поверхности густо переплетена сеткой обнажен­ных корней соседних деревьев. Стараемся идти по корням. Они пружинят, ноги часто проваливаются между корнями. Корни словно щупальца живого существа крепко хватаются за ноги. Не сразу выдернешь. Чаще всего тропа оказывалась залитой жидкой грязью. Не сразу определишь, куда поставить ногу. Тропа петля­ла из стороны в сторону, делая самые неожиданные виражи. По­рой нам начинало казаться, что мы давно потеряли нужное на­правление и идем не в ту сторону. Иногда она как бы заканчива­лась. Дальше ее нигде не видно. Не сразу обнаруживалось ее про­должение. Приходилось делать прыжки через очередную лужу, прервавшую тропу. Прыжки с одного корневища на другое. При этом нужно, изловчаясь, ухватиться руками за стволы или ветки соседних деревьев. Не всем это удается. Не сумел вовремя схватиться, потерял равновесие - и вались в жидкую грязную топь. Хорошо, если прыжок сделан в нужном направлении и уда­лось найти продолжение тропы. А то прыгай обратно и начинай все снова в другом направлении. Попадались участки, где идти можно только по болотистой жиже, покрытой редкой зеленой ря­ской. Тропа была явно не для нашей обуви. Только у немногих были сапоги. Им пришлось переносить товарищей через топи. Большой состав группы явно мешал успешному продвижению.

   Через два часа, не осилив и полпути, все выбились из сил. Стало ясно, что сегодня мы оказались неподготовленными. Как ни обидно, но приходится возвращаться обратно. Выбравшись на горный луг, у первого же родника все валятся в траву. Как же прекрасен мир после мрачного леса под ярким солнышком на альпийском лугу!

   Готовим скорый обед. Отдыхаем. Через пару часов решаем продолжить поиски. Но искать теперь не конечную цель на тропе, а начало тропы. Отправляемся по тропе в обратном направ­лении. Долго идем горным лугом вдоль опушки леса. Постепен­но поднимаемся на тыгынский перевал и неожиданно теряем тропу. Ищем по сторонам и вдруг оказываемся на карагужин- ской тропе. Так и есть! Сворот на нашу тропу был очень ловко замаскирован. Точно засекаем выход на тропу. Возвращаемся несколько назад, чтобы запомнить детали. Но что это такое? Тропа совсем незнакомая. По ней мы не шли. Наших следов нет. Это новая, уже третья тропа на коротком участке пути. Быстро движемся вниз по склону горы по новой тропе. Любопытство подгоняет вперед. Через несколько минут оказываемся на пра­вом берегу огромной каменной реки. Тропа заводит нас в камен­ный хаос реки и тут же исчезает. На каменных валунах и глыбах никаких следов обнаружить не удается. Мы особенно и не стара­емся искать. Нам ясно, что тропа переходит через каменную ре­ку, и на том берегу должно быть ее продолжение.

   Каменная река внешне очень похожа на обычную, только вместо воды в ее русле сплошное нагромождение крупных се­рых каменных глыб, валунов. Влево от нас река просматрива­лась метров на пятьсот. Оттуда, из-за мыса елового леса, она с большой высоты круто спускалась к нам. Вправо от нас она вид­на километра на полтора. А дальше скрывалась за скалами Большого Тыгына. Ширина реки до восьмидесяти метров. Пры­гая по крупным камням, перебираемся на левый берег. Толщина каменного навала, то есть глубина реки, не менее пяти метров. Под каменным навалом, глубоко внизу, шумит вода настоящей реки. Прямо на каменных глыбах кое-где растут карликовые ели и разные мелкие кустарнички. Хочется пить. Шум воды еще больше возбуждает жажду. Однако не только напиться, а даже просто увидеть воду не удается.

   На другом берегу долго ищем продолжение тропы. Но не тут-то было! Ее нигде нет. Тщательно исследуем лес по левому берегу реки в обе стороны. Идем сначала вниз по реке. Убежда­емся, что тропы нет. Возвращаемся. Идем тем же берегом вверх по реке. Исследуем каждый метр пути. Проходим двести-триста метров. Тропы нет. Хотя ясно, что где-то она должна быть. За поисками не замечаем, что солнце уже в зените. Жарко. Бес­конечное прыганье по каменным валунам утомило всех не мень­ше, чем топкое таежное болото. Жара и шум воды при ее недо­ступности раздражают. Многие безуспешно стараются найти между камнями щели шире и глубже, чтобы добраться до воды. Другие просто лежат под каменными глыбами в тени в ожида­нии, когда им добудут воду. Начинаются разговоры о возвраще­нии в лагерь. Второй раз за день поиски бесславно заканчивают­ся. Досадно. Особенно потому, что в этом году розысками за­няться больше не удастся. Завтра уходим домой.

   По пути в лагерь поднимаемся снова на вершину Иремель- ского Пасынка и еще раз осматриваем сверху глухой таежный угол Иремели. Составляем карту - наносим нити наших попыток проникнуть туда. Убеждаемся, что первая тропа в заболоченном лесу уводит нас далеко мимо домиков к самым озерам. Она пока нам не нужна. А вот вторая тропа, что скрылась в хаосе валунов каменной реки, должна вывести нас к намеченной цели. Надо разобраться в засекреченных развилках иремельских троп. Уз­нать, кто и с какой целью так тщательно их засекречивал? Жаль, конечно, что наши первые поиски закончились так неудачно.

Продолжение поисков

   Поиски удалось продолжить только год спустя. На этот раз с первой же группой туристов опять располагаемся лагерем на горном лугу под Иремельским Пасынком. Оставив туристов в лагере на отдых, отправляемся втроем с наиболее опытными то­варищами на предварительную разведку подступов к таинствен­ным домикам. Расчет такой, что по проверенной тропе завтра вести туда всю группу «в гости» к «отшельнику».

   Проверку начинаем сразу со второй тропы. Без приключе­ний выходим на каменную реку. Решаем не спешить. Спокойно все проверить, обдумать и потом начинать поиски пропавшей тропы. Садимся повыше на камни и начинаем исследовать каж­дый валун в реке. Только начинаем осмотр, как сразу же замеча­ем: вверх по реке на одном из валунов сухой стволик карликовой ели, а на нем развевающийся по ветру клочок какой-то бесцвет­ной тряпки. Опешим туда. Действительно линялая, неопределен­ного цвета тряпка, крепким узлом завязана на вершинке сухой метровой ели. Явно установленная рукой человека веха. Ищем вторую. Метров пятьдесят вверх по каменной реке на тоненьком стволике одинокой рябинки находим вторую такую же веху. Это уже удача! Направление теперь определено. Осторожно идем выше. Еще и еще находим такие же вехи. И, наконец, на противоположном берегу реки обнаруживаем на высокой ели две-три ветки, связанные в один пучок длинной серой холщовой лентой. Спускаемся с каменного навала в лес, под крону этой ели и сразу же становимся на хорошо вытоптанную тропу.

   Быстро, словно по горячему следу, идем по тропе продол­жать поиски. Через десять минут слышим далекий встревожен­ный лай собак. Останавливаемся в раздумье. Ясно, что цель близка. Лай становится злей и начинает приближаться к нам. От­ходим к каменной реке. Яростный лай вот-вот настигнет нас. Ед­ва добираемся до середины реки, как на каменные валуны выле­тают две крупные сибирские лайки, к нам не подходят, огляды­ваются назад. Ждем, не появится ли вслед за ними хозяин. Соба­ки, полаяв несколько минут, смолкают и незаметно исчезают. Считаем разведку успешно выполненной. Одна тропа теперь из­вестна. Жилье, конечно, на тропе и совсем недалеко. Можно воз­вращаться в лагерь. Возвращаемся по заболоченному таежному лесу. Решаем разгадать и загадку первой тропы, проверить ее до конца.

   На этот раз она оказалось не такой уж трудной. Весна стоя­ла сухая. Ливней еще не было. Таежное болото успело высох­нуть. Мы сравнительно легко, прыгая по кочкам и кореньям де­ревьев, через полчаса приходим на то место, с которого в про­шлом году вынуждены были вернуться. Идем дальше и через ки­лометр определяем, что уже прошли мимо домиков. Они оста­лись у нас справа. Определяем это по собачьему лаю. Собаки за­лаяли, как только мы поравнялись с их местом. Тропа начинает уходить круто влево, под самые каменные осыпи большой Ире- мели. Поворота к домикам мы нигде не обнаружили. Место ста­новится суше, тропа малоприметной. Порой совсем исчезает.

   Наконец, тропа неожиданно вырывается из помельчавшего леса и упирается в громадный каменный хаос, который тянется к востоку километра на три и влево кверху метров на шестьсот- семьсот. Куда делась тропа? Зачем она нас завела в огромный хаос голых камней? Что делать дальше? Возвращаться назад очень далеко. Пути вперед нет. Остается забираться по камен­ным глыбам на Южный перевал. Оттуда можно спуститься на западную сторону Иремели в свой лагерь. Лезем вверх, с трудом обходя каждую каменную глыбу объемом несколько кубомет­ров. Перед самым выходом на перевал поднимаем с дневной лежки матерого медведя. Уходит с большой неохотой, часто ос­танавливаясь и поглядывая на нас. Явно не чувствует численно­го перевеса на нашей стороне. Нам же деваться некуда, кроме как только вперед.

   Утром, захватив с собой гостинцы для собак и их хозяев, от­правляемся многочисленной группой в гости к отшельникам. Кажется, все обещает нам успех. Разведан путь. Прекрасная по­года: яркое солнце, чистое безоблачное голубое небо, отсутст­вие ветра. Сухо под ногами. Ходко идем до самой каменной ре­ки. Альпийский луг радует всех сочной зеленью, яркими душис­тыми цветами и особенно толстой сочной кислянкой. Единствен­ное, что смущало, так это главная вершина Иремели. Над ней все время возникали маленькие кучевые облачка - барашки. От­рывались от горы и уплывали на восток. Словно гора была дей­ствующим вулканом.

   На каменной реке отдохнули. Пока сидели, договорились между собой, как вести себя «в гостях». Спустились с реки на тропу под елью и решительно зашагали к жилью. Вот то место, откуда вчера вернулись обратно, гонимые собаками. Вот и сей­час - сразу раздался собачий лай. Создается впечатление, что мы постучали в ворота. Яростный собачий лай летит на нас. Гото­вимся к встрече. И в этот самый момент над головой у нас вне­запно раздается оглушительный грохот. Небо обрушилось на нас. С могучих елей посыпалась старая хвоя, мелкие сухие ветки. Мощная воздушная волна прижала нас к земле. Произошел сильнейший грозовой разряд где-то очень низко над нами. Все напуганы, ошеломлены. Пока раздумывали, еще один за другим два сильнейших разряда заставили нас отступать, искать защиты от возможного скорого ливня. Решили переждать грозу под за­щитой каменных глыб реки.

   Выбравшись из леса, обращаем внимание, что над главной вершиной Иремели вместо белых кучевых «барашков» нависла огромная грозовая туча. Справа от нас над скалами Авалякского хребта висит другая такая же туча. И тут, и там по свинцовым ту­чам хлещут непрерывно молнии, грохочет гром. Обе тучи быст­ро растут, расширяются и вот-вот объединятся в одну. Едва успе­ваем найти укрытие, как хлынул сильнейший ливень с крупным градом. Большие градины не округлой, а угловатой формы с си­лой ударяются о камни, дробятся на части, отскакивают от кам­ней. Ливень и град продолжались, наверное, с полчаса, затем, по­степенно ослабевая, незаметно перешли в затяжной очень холод­ный дождь. Отсиживаться в укрытии под камнями уже не имело смысла, надо возвращаться в лагерь. Кстати, когда разразилась гроза, мы совершенно забыли про собак. Где же они? Где их та­инственный хозяин? Ливень с градом вернул и их под крышу. С визитом к ним придется идти, видимо, завтра. Но этого завтра у нас, к сожалению, не оказалось. Дождь шел двое суток, не поз­воляя нам выбраться из палаток. В следующие дни в наших тури­стических планах времени на розыски отшельников уже не было.

   Опять неудача! Продолжить розыски удалось только на сле­дующий год и не под Иремелью, а уже в самом городе.

Выходцы из леса

   Только что закончилась избирательная кампания по выбо­рам в Верховный Совет. Появилась возможность по спискам из­бирателей проверить, кто живет отшельником в тайге под Ире­мелью. Однако оказалось, что в списках избирателей нашего района такой жилой точки нет. Может быть, она числится за со­седним Учалинским районом? Граница между этими районами проходит как раз через Иремель. На Тыгынском перевале даже стоит жердяная ограда - прясла, на ее воротах какой-то шутник повесил вывеску. На одной стороне написано - Белорецкий, на другой - Учалинский район. Проверка показала, что в списках избирателей и в Учалинском районе такого населенного пункта под Иремелью не числится.

   Неожиданно повезло. В отдел кадров одной организации, ве­дущей работы на крупном комбинате, пришли наниматься на ра­боту двое молодых людей - сестра и брат. Рабочие, как всегда в то время, были нужны и принимались на работу без ограниче­ний. Однако на этот раз оказалось, что принять их на работу очень сложно. Молодые люди были абсолютно к грамотны. Па­спортов не имели. Метрических выписок о рождении не было. Возраст точно назвать не могли. Случай из ряда вон выходящий. Привели их на беседу ко мне. Девушка Фания постарше и бой­чее, охотно отвечала на мои вопросы. Брат Рауль младше, лет шестнадцати-семнадцати, в беседе участия не принимал. Сидел молча, насупившись, изредка, незаметно толкая сестру локтем в бок, как бы о чем-то предупреждал.

   Из беседы с ней я узнал, что они жили в лесу под Иремелью. Недавно дедушка, с которым они жили последнее время, умер, и они пришли жить в город. Много лет назад их дедушка вместе с дочерью, их матерью, поселился в лесу. Какие-то два человека помогли им построить маленький домик. Пригнали несколько овец, коз, телят, позже привели лошадь. Каждое лето эти люди приезжали верхом и привозили все необходимое для жизни. Как- то забрел к ним молодой охотник из соседней деревни Байсака- лово. Забрел случайно, потом стал приходить все чаще и однаж­ды остался совсем, женился На их матери. Родились дети, снача­ла девочка, через год мальчик. В старом маленьком домике ста­ло тесно. Построили второй побольше. К несчастью, когда дети были совсем маленькие, их мать заболела. Дедушка пытался ле­чить свою дочь, но вылечить не смог. Она умерла. Похоронили ее в лесу, недалеко от домиков. После этого отец стал часто ухо­дить из дома, подолгу не возвращался. Потом ушел совсем и больше никогда не приходил. Дети остались одни с дедушкой. Зимой жили в маленьком домике, а летом в большом. Дедушка учил их читать и писать по Корану, заставлял читать вслух боль­шие старинные книги. Питались они неплохо. Мяса и молока было много своего. Дедушка охотился, у него были ружья. Каж­дое лето к дедушке приезжали два его верховых приятеля. При­возили одежду, обувь и всякие продукты (муку, крупы). Они же привели однажды породистых собак. С собаками стало спокой­нее жить.

   Рассказ Фании о своем отшельнике-дедушке, их жизнь тай­ком в лесу под Иремелью, таинственные ежегодные гости де­душки - все это очень заинтересовало меня. Просматривалась некоторая связь старой легенды с затворнической жизнью лес­ных отшельников. Ясно, что их домики - это как раз те, что об­наружили мы в самой глухой части таежного леса под Иреме­лью. А собаки как раз те, что привели отшельнику его хозяева.

   Нужно выходцев из леса взять под свое наблюдение. Помочь им жить и работать. Упускать из поля зрения таких интересных людей, конечно, нельзя. Однако устройство на работу оказалось очень сложным. Потребовались длительные хлопоты по оформ­лению временных паспортов и устройству в общежитие. Нако­нец лесные сироты устроены на работу, обеспечены средствами I к существованию и общежитием. Решаю еще раз поговорить с молодыми людьми. Приглашаю только Фанию, однако приходят они опять вдвоем. Ясно, что Рауль контролирует сестру, боится, что она может сказать лишнее.

   И все-таки я смог узнать, что у дедушки была пещера, в ко­торую он часто ходил, называл своей и всегда водил туда двух своих друзей-попечителей. И только один раз он сводил туда ре­бят. Вел по лесу без тропы по одному ему известным меткам на деревьях, а потом по каменным валунам все время вверх до ка­менной стены. Потом через длинную щель в стене ввел их в очень большую холодную пещеру.

   Решаю, что в ближайший очередной отпуск организую поход на Иремель. Возьму с собой Фанию и Рауля. На серьезную по­мощь их в поиске пещеры не рассчитываю. Лишь бы чуть под­сказали из того, что сумели запомнить. Дальше сам разберусь и найду эту таинственную пещеру. Второй разговор с Фанией еще больше убедил меня, что я нахожусь на верном пути в розысках таинственной пещеры. Действительность пока не подтверждает только одного - возможности нахождения на Иремели такой пе­щеры. Там не те горные породы, в которых может образоваться подобная пещера. Кварциты и граниты подземной водой не раз­мываются. Карстовых пещер там не может быть. Могут быть только пещеры разломного происхождения, которые формиро­вались в процессе горообразования. Но это большая редкость в природе. На Иремели есть крупные гроты, но ведь Фания ут­верждает, что сначала шли по щели в каменной стене, потом во­шли в большую холодную пещеру с ледяными сосульками по стенам, льдом на полу. Все будет ясно, когда будет найдена эта пещера. Ее надо найти, она сама по себе уже большая ценность.

   Тем временем дедушкой и его внуками, оказывается, кроме меня интересуется еще кто-то, причем официально. Это беспо­коит и настораживает молодых людей. Проработав всего около трех месяцев, получив паспорта, они вдруг внезапно исчезают с работы и из общежития. Розыски ни к чему не привели. Для ме­ня это было большой потерей. Как же теперь найти пещеру?

Поиски продолжаются

   В том же году, осенью, иду с группой товарищей на Иремель. Задача - побывать в брошенных домиках внуков отшельника. От этих домиков начать розыски тропы к пещере.

   Группа подобралась опытная, серьезных затруднений не предвиделось. Становимся сразу на прежнюю тропу и сравни­тельно быстро доходим до того места, которое дважды ранее не смогли пройти. Собаки не встречают, доходим до таинственного жилья. Тишина. Таинственных домиков нет. На их месте остат­ки пожарищ. Каждый домик, видимо, горел отдельно. Лужайка между домиками не тронута огнем и не смята ногой злоумыш­ленника. Пожар организован очень умело и осторожно. Только по две-три ели у каждого домика, под которыми они были спря­таны, стоят с обгоревшими ветвями. Кругом густой еловый лес. Пожар с домиков должен был переброситься на лес и натворить много страшных бед. Но этого не произошло. Значит, кто-то до­мики жег в мокрую дождливую погоду.

   Скорый осмотр окрестностей ничего не дал. Пожар произо­шел явно недавно. Далеко не везде зола пожарища была промо­чена дождем. Последний дождь был две недели назад. Обходя пожарище, находим короткую тропу. Она напрямую выводит нас к каменной реке. Рядом находим хорошо оборудованный ко­лодец с питьевой водой, а пониже его вырубленную из цельного дерева колоду для водопоя скота. Решаем у колодца заночевать. У вечернего костра долго гадаем, кому и зачем потребовалось так аккуратно уничтожить таинственное жилье, покинутое хозя­евами. Разумного объяснения не нашли.

   Утром еще раз тщательно осматриваем места вокруг пожа­рищ. Ничего интересного не находим. В ельнике остались не уничтоженные три жердяных загона для лошади, коров и мелко­го скота. И это все. Сгорели не только домики, но, видимо, и все имущество. Нас могли заинтересовать только старые толстые книги, о которых рассказывала Фания.

   По тропе возвращаемся обратно за каменную реку. Находим след, который выводит нас на грязную тропу в заболоченном ле­су. Но мы хорошо одеты и обуты. Осторожно пробираемся по тропе вверх. Ищем знак, который должен нам указать сворот с тропы влево. Чем выше поднимаемся в гору, тем ниже, уродли­вее и корявее становятся деревья. Очень затрудняет, что мы не знаем, каков знак о свороте с тропы. Ощупываем взглядом каж­дый ствол, каждую ветку деревьев с левой и правой сторон тро­пы. Знаков нет. Чувствуем, что поднялись уже высоко. Слева за лесом остались скальные стены Иремельского Пасынка н Юж­ного перевала, начались склоны Большой Иремели.

   И вдруг натыкаемся на свежесрубленное дерево - старая ко­рявая низкая полусгнившая ель. Деревья здесь все очень низкие, два-три метра. В такой глуши и вдруг срубленное дерево? Вни­мательно осматриваем его. Перевертываем. На нижней стороне обнаруживаем знак - глубоко вырубленный топором треуголь­ник, опрокинутая пирамида. В пределах видимости находим вто­рое срубленное дерево. На нем тоже такой же знак. Знаки очень старые, давно почерневшие от времени, даже подгнившие. Мы такие знаки могли просто не заметить. А вот срубленные дерев­ца, конечно, сразу заметили. Кто-то явно перестарался. Допус­тил ошибку. По двум срубленным деревьям легко определили направление и пока шли до верхней кромки леса, более десятка срубленных деревьев надежно указывали нам путь. С приподня­тым настроением выходим из леса. Впереди огромные по-зимне­му заснеженные каменные осыпи.

   Хотя сегодня только второе октября, на большой высоте ка­менные осыпи уже покрыты снегом. Ноги не находят надежной опоры на камнях, скользят, поминутно проваливаются в щели между валунами. Больно ушибаемся. Приходится признаться, что дальше идти небезопасно. Скальная стена маячит где-то да­леко впереди. Кстати, сразу несколько стен, одна за другой. Сно­ва приходится отступать. Внизу, за спиной, у нас мощный ело­вый лес, из которого недавно выбрались. По центру его вьется серая лента каменной реки, а за ней спрятались пожарища поки­нутых домиков. Там нам больше делать нечего. Путь один - че­рез перевал на западную «обжитую» сторону Иремели. Тем бо­лее что на этом пути нам должно повстречаться интересное ме­сто, которое местное население называет «Иремельские прилав­ки». Оно интересно тем, что «прилавки» смотрятся со стороны как громадная каменная лестница, на ступенях которой много отверстий, идущих внутрь горы. В разговоре со мной внучка от­шельника произносила это название. Надо проверить и этот ва­риант. Спешим туда. Осенью день короткий. Как не спешили, пришли на «прилавки» только к вечеру, в сумерках. Пришлось еще раз заночевать в пути.

   Утром, отогревшись у костра и хорошо позавтракав, начали поиски входа в гору. Сразу обнаруживаем глубокое, наклонно уходящее в гору отверстие. Однако через пять-шесть метров оно заканчивается тупиком. Вылезаем, находим второе. Надо сразу сказать, что на каждой ступени «прилавков» мы находим по де­сятку таких тупиковых входов. Все идут вниз с небольшим на­клоном. Спускаться в них приходиться ногами вперед. С каждым метром вниз не знаешь, что тебя ждет: огромная пустота или очередной тупик. За день проверили много входов, и все закон­чились тупиками. Входа в пещеру не нашли. Внучка отшельника говорила, что прежде чем попали в большую ледяную пещеру, шли по щели. Здесь же все не так. Ни с чем пришлось вернуться домой и на этот раз.

   Как же найти пещеру? Те, кто о ней знали, исчезли. Случай­но ли? А аккуратное сожжение лесных домиков в дождливую погоду, чтобы тайна их сожжения не была обнаружена? А унич­тожение дорожных знаков к пещере? Разве это можно назвать случайностями? И стоит ли на поисках пещеры ставить точку? Пещера интересна сама по себе, независимо от ее содержимого. Наличие такой пещеры на Иремеле интересно даже чисто с на­учной точки зрения. Опытные, любознательные туристы не должны проходить равнодушно мимо такой загадки. Ее нужно разгадать!

ПРИШЕЛЬЦЫ С ДРУГОЙ ПЛАНЕТЫ?

   Три часа ночи. Всего два часа, как лагерь наконец-то угомо­нился. Все уснули. Казалось, что сейчас если не всех, то полови­ну наверняка не поднять. Однако при первом сигнале все вскаки­вают. С трудом, преодолевая сон, быстро одеваются и снаряжа­ются в трудную дорогу. Тьма непроглядная. Костер чуть тлеет, не давая света. Все делается быстро, уверенно, хотя и буквально на ощупь. Легкие рюкзаки с аварийным запасом за плечами. Спе­шим в путь. Задумали совершить ночной подъем на вершину са­мой высокой горы - встречать там восход солнца. Пока же самое темное предрассветное время ночи. Такая густая темнота бывает только в лесу, в горах. Небо иссиня-черное, чуть подсвеченное крупными звездами. Особенно яркими кажутся низко нависшие над самой вершиной горы две планеты - Венера и Юпитер.

   Еще вчера на ночное восхождение соглашалась лишь поло­вина туристов. Сейчас же выяснилось, что идут все. В лагере не остается ни души. Едва трогаемся в путь, как в зарослях можже­вельника слышится резкий шум, кто-то убегает, по шуму до­вольно крупный. В одной из можжевеловых зарослей у нас уст­роена яма для пищевых отходов. Ночная тьма не позволяет об­наружить даже контуры ночных гостей. Кто же это? Некоторое время слышим постукивание камней в каменных осыпях. Кто-то тяжелый прыгает по камням! Ясно, что в гости приходили мед­веди. Некоторым из нас становится не по себе. Идти в путь вслед за медведями опасно. Оставаться в лагере в одиночестве тем бо­лее. В том, что это медведи, нас убеждает вчерашнее вечернее происшествие.

   Вчера мы надолго уходили из лагеря, к тому же припоздни­лись с возвращением. Вернулись только к вечеру. Сразу обнару­жили, что в лагере кто-то был. Продуктовая палатка, стовшая чуть в стороне от лагеря, разгромлена. Свалена и порвана. Вы­сокая, густая, цветущая трава около палатки смята, вытоптана. Мы так ее берегли! Лишней тропки старались не делать! Из ла­геря выходило, как всегда, всего четыре тропы: к роднику за во­дой, в лес за топливом, вход в лагерь и выход из него, по которо­му ежедневно ходим в радиальные походы. Трава кругом выше нашего роста. Тропки узкие, аккуратные, а тут вдруг около па­латки все вытоптано и появилась новая пятая тропа от палатки вниз к ручью и дальше, по его левому берегу до леса. Около по­рванной продуктовой палатки валялись выброшенные рюкзаки, рассыпанные банки с тушенкой и со сгущенным молоком. Часть банок оказалась изжеванной мощными зубами, проколота клы­ками и представляла собой куски мятой изжеванной жести. Ос­мотр этих банок показал, что на них, кроме медвежьих зубов, имелось по два-три прокола перочинным ножом. Это уже рабо­та наших лагерных сладкоежек. Иногда, хотя и редко, попадают­ся такие. Забравшись в палатку, делают на банках проколы но­жом и через отверстия сосут сгущенку. При этом наружные стенки банок пачкаются сладким молоком. Они и послужили приманкой медведям, подсказали им, что находится внутри ба­нок. Медведи решили полакомиться и вскрыли несколько банок своим способом. Наши потери оказались не так уж велики: че­тыре банки изжевали и трех банок мы просто не нашли.

   С опаской обходим можжевеловые заросли, откуда только что убегали ночные гости. Натыкаемся на свежую тропу. Она ведет нас в гольцовую зону. По каменной осыпи лезем наверх. Несмотря на темноту, поднимаемся сравнительно легко. Ночная прохлада облегчает подъем. Отчетливо виден впереди следую­щий валун, на который надо подняться. За направлением следит только ведущий. Через каждые полсотни валунов короткий двухминутный отдых. Даже в такой темноте сбиться с пути не­возможно. Над самой вершиной горы висит удивительно яркий золотистый шарик Венеры. Он все время поднимается над горой все выше и выше, заметно уклоняясь вправо.

   Небо впереди светлеет. Верхний контур гребня горы начина­ет четко выделяться на фоне сереющего неба. На вершину за­брались как раз ко времени. Далеко на северо-востоке, много ниже нас, за гребнем горы Большой Таганай, заалела яркая по­лоска утренней зари. Она росла, ширилась, становилась ярче. Вдруг в нижней кромке ее наметилась яркая точка. Что-то блес­нуло там и раз, и два. И вот уже над самой вершиной Таганая по­явился маленький краешек солнца. Быстро-быстро этот крае­шек растет, поднимается кверху. Еще минута, и из-за горы вид­на уже половина диска солнца. А вот и все оно появилось над го­рой. Солнечный свет заполнил все небо, осветил, позолотил все вершины гор к западу от нас. Глубокие долины между горами стали еще темней. Словно вдруг почернели. Там сейчас предут­ренний мрак, который мы только что ощутили на себе. Все на­ше внимание сейчас на запад, где, сменяя друг друга, вспыхива­ют все новые, необычайной красоты картины природы. Вот только что ярко вспыхнула вершина Большого Шелома. Длин­ной золотой змейкой загорелся хребет Зигальга. Не проходит и двух-трех минут, как загораются золотом вершины обоих Маша- ков, и наконец, надевают золотые короны вершины более дале­ких Ямантау и Куянтау.

   Интересно, что гор как таковых еще почти не видно, только вершины их оделись в золото. С каждой минутой золотые шап­ки гор растут вниз. Ночной мрак постепенно тает, прячется в са­мые глубокие долины. Ярко освещенные вершины гор и горных хребтов рассекли ночной мрак на отдельные куски, продолжают рассекать все мельче и мельче. Появляются новые вершины бо­лее низких гор. Ярко освещенных гор становится все больше, а темные пятна на огромной картине восхода, наконец, смывают­ся и исчезают совсем.

   Наблюдать восход солнца с самой высокой горы очень инте­ресно. Необычная красота, запоминающаяся на всю жизнь! Хо­телось бы задержать восход солнца на десяток минут, чтобы луч­ше все разглядеть. Рассаживаемся по крупным каменным глы­бам, самым высоким точкам горы, чтобы немножко погреться в лучах ласкового солнышка после предутренней прохлады.

   В это самое время неожиданно оказываемся в центре инте­ресного и редкого «происшествия». На самых высоких и крупных камнях вместе с нами появляются очень крупные черные мура­вьи. Что за муравьи и откуда они взялись на голой каменистой вершине высоких гор? Вспоминаем, что и раньше нам приходи­лось встречать этих муравьев на вершинах таких высоких гор, как Ямантау, Иремель, Шелом, Машак и на хребте Зигальга.

   Прежде всего они поразили нас своими размерами. Очень крупные, черные, словно отлакированные. Они красивы и, если можно так сказать о муравьях, изящны и внешне, и в своих раз­меренных движениях. Вот они уже заняли десятка полтора са­мых крупных из незанятых нами камней, самых высоких точек горы. Как по команде, встали на задние лапки. На каждом кам­не десятка по три муравьев. И как встали?! Вытянулись кверху, словно устремились в небо или в космос. Передние длинные уси­ки с утолщениями на кончиках приняли форму радиоантенн. Не­много подвигались, пошевелили усиками, словно настраиваясь на прием или передачу. Передние лапки часто-часто замелькали в воздухе. Эти крупные черные муравьи уж очень походили на сказочных маленьких человечков, средневековых рыцарей, оде­тых в черные, тщательно начищенные, блестящие латы. Со сто­роны это выглядело как работа группы маленьких человечков по обмену информацией с кем-то в космосе.

   Что же это такое происходит с муравьями? Если считать, что они забрались повыше просто погреться в лучах солнца после прохладной ночи, то почему в вертикальном положении? Поче­му такая четкая согласованность в движениях? Если нужно по­греться, то куда проще и надежнее пристроиться где-нибудь сбо­ку камня, с солнечной стороны. А тут явное стремление забрать­ся на высшую точку. И что это за невероятно крупные черные муравьи? Длина их туловища достигает 20 мм. Когда же встают на задние ножки, приходится учитывать еще и длину ножек и пе­редних довольно длинных усиков. Позднее мы посмотрели мно- готомник «Мир животных» и труды Брэма. О таких муравьях нет ни слова. Единственное, что нашли, это указание, что «как исключение, некоторые муравьи могут достигать длины 18 мм». Где же они все-таки живут? На высоких горах, выше кромки ле­са, особенно в гольцовой зоне из крупных каменных глыб, ни­когда ни одной муравьиной кучи не встретишь.

   Время идет. Солнце пригревает, а муравьи по-прежнему ув­лечены своей «радиосвязью». Мы становимся невольными сви­детелями этого и начинаем фантазировать. Может быть, когда- то очень давно эти муравьи прибыли на нашу Землю с каким-то заданием. По неизвестной причине возможность вернуться у них исчезла. За многовековое пребывание на Земле они сильно из­мельчали. Однако тоска по своей родине, другой планете в кос­мосе, их не покидает. Ежегодно в одно и то же время она гонит их на самые высокие точки гор, заставляет пытаться установить связь со своей планетой. Вот и сейчас они не теряют надежды получить оттуда обещанную помощь, чтобы вернуться домой. А может быть, эти муравьи просто язычники, поклонники бога Солнца? Сейчас коллективно они с помощью усов-антенн пере­дают Солнцу свои молитвы-благодарности за животворную силу его лучей.

   Пока мы фантазировали, строили различные версии, мура­вьи исчезли. Мы даже растерялись от неожиданности. Броси­лись искать наших «инопланетян». Осмотрели все валуны, на ко­торых они только что «работали», заглянули в щели между ва­лунами. Более мелкие камни переворачивали, убирали с места, однако не только муравьев, но и следов их проживания здесь не обнаружили. Куда же они делись? Тщательные поиски результа­тов не дали. Пришлось ни с чем вернуться в лагерь. Каково же было наше удивление, когда такого же муравья мы обнаружили за нашим обеденным столом. Среди массы разложенных продук­тов. На этот раз он показался нам еще крупнее. Он быстро бе­гал среди продуктов. Рассматривал нас своими большими выпук­лыми глазами. Кто-то схватил пустую стеклянную банку и на­крыл ею любопытного «инопланетянина». Банку с муравьем за­вязали куском полиэтиленовой пленки и поставили в центре сто­ла на всеобщее обозрение. Удивительно, что при этом муравей не проявил никакого беспокойства. Спокойно поднялся в банке до самой пленки и сидел там, шевеля своими антеннами. Мы ре­шили, что доставим его домой, в одну из школ. Однако через не­которое время муравья в банке не оказалось, а в пленке обнару­жили довольно большое круглое отверстие.

   Перед возвращением домой мы решили еще раз понаблю­дать за муравьями. На этот раз одновременно на вершине Боль­шой Иремели и на остроконечном пике Иремельского Камня. Для этого разбились на две группы. Цель обеих групп была од­на. Проследить за выходом муравьев на «радиосвязь», опреде­лить продолжительность этой связи, момент их исчезновения и попытаться узнать, куда они скрываются. Результат оказался поразительным. «Радиосвязь» на обеих вершинах началась и за­кончилась точно в одно время. Продолжительность ее двадцать минут. Может быть, они обменивались информацией. Однако обнаружить, откуда они появились и куда скрылись, как это ни странно, опять не удалось. На Иремельском Камне это оказа­лось вообще невозможно. Там между огромными глыбами кам­ней не только муравья, но и человека, если он решит спрятаться, не сразу найдешь.

   В последующие годы нам удалось обнаружить такие же кол­лективные «радиосеансы» крупных черных муравьев на верши­нах других высоких гор и тоже в последние дни июня.

   Позднее мне пришлось с товарищем по туризму лететь в Свердловск. Чтобы полюбоваться из окна самолета Иремелью, мы сели к окну по левому борту. Когда пролетали над Иреме­лью, яркая солнечная погода позволила хорошо рассмотреть на­ши заветные места. В этот момент настойчивые обращения к нам соседа по креслу оторвали нас от окна. На наш вопроситель­ный взгляд он полушутливо спросил: «Что вы там интересного увидели, если в такое маленькое окно умудряетесь смотреть од­новременно втроем?»

   Мы недоуменно переглянулись. Он молча ткнул пальцем на верхнюю часть рамы иллюминатора. Там сидел крупный чер­ный муравей, уцепившись четырьмя задними ножками за раму. Его передние ножки часто-часто семенили в воздухе. Большие, с черными шариками на концах, усы-антенны опущены вниз. Опять сеанс «радиопередачи», но не в космос, а на вершину Иремели.

Книга: По тропам Южного Урала. авт. А. И. Дмитриев 2008 г.