Глава 3. Легенды разных мест

25 января 2022 02:10

589

0

Книги о Белорецке и р-не По тропам Южного Урала

Главный редактор

ЛЕГЕНДА О ГОРЕ ЯМАНТАУ
Когда это было

   Весна в 1486 году началась необычайно рано. Башкирский народ рода Мины после морозной и голодной зимы воспрянул духом. Появилась надежда выжить. После такой суровой зимы - и вдруг ранняя и необычно теплая весна. Первая трава появилась чуть ли не на две недели раньше обычного. Брошены зимние стойбища в нижней части Инзера - началось переселение вверх по рекам на летние кочевки. Старые аксакалы качали в сомне­нии седыми головами: мыслимо ли дело, начинать кочевки на месяц раньше срока? Но что делать? Когда весь народ, и особен­но скот, еле дожил до тепла.

   Прошлый 1485 год по всей Золотой Орде был страшно голод­ным. Все лето стояла жара. Выгорели все травы. Началась бес­кормица для скота. Вспыхнула эпидемия. Начался небывалый па­деж скота. Умирали люди. Для башкир-скотоводов горной части башкирского улуса все могло быть не так страшно. В горах всегда можно наши зеленый корм скоту. Но в последние годы на баш­кирский народ ежегодно сваливались одна за другой беды. От­дельные общины обезлюдели и находились на грани вымирания.

   Золотая Орда шла к своему развалу. Ежегодно с появлением подножного корма начинались междоусобные сражения. От­дельные ханы и темники сражались между собой за обладание престолом великого хана. В 1437 году бывшие булгары отколо­лись от Золотой Орды, образовав свое Казанское ханство, объ­единив в него и всех западных башкир. В 1449 году откалывает­ся от Золотой Орды Крымское ханство. Усилили военное давле­ние на ханскую ставку Орды и ногайские князья.

   Последний хан Орды Ахмед решил спасать положение, объ­явив очередной поход на Москву. Однако московский князь Иван III предусмотрел это. По сговору с Москвой казанский и крымский ханы отказались участвовать в походе Ахмеда, оста­вив его один на один с Москвой. Вооруженные силы Ахмеда ока­зались недостаточны. Он потребовал от баев башкирского улу­са выставить конницу в три-четыре раза больше обычного: ба­тыров и егетов каждого на двух конях и с запасом провизии на два месяца. Почти все взрослое население башкирского улуса ушло в набег на Москву. Сильно поредели и конские табуны.

   Под осень 1480 года войска хана Ахмеда были остановлены русскими на реке Угре. С ходу конная армия форсировала реку, но начать сражение не решилась. Долго две армии стояли друг против друга. Первым не выдержал великий хан Ахмед, повернул свои войска и бежал в ставку. Осень в том году была ранней и на­чалась необычными холодами. За одну ночь морозы сковали тон­ким льдом реку Угру. При переправе лед проламывался под тяже­стью коней, мешал выплыть на берег. Потери Ахмеда были ог­ромны. Пока добирались до Золотой Орды, таких переправ через застывшие реки были десятки. От конных лавин Ахмеда остались жалкие остатки. Много при этом погибло башкирских воинов.

   На этом беды не кончались. Крымский хан, воспользовав­шись отсутствием Ахмеда, напал на Золотую Орду. В то же вре­мя ногайские князья подняли в самой Орде восстание за сверже­ние с престола хана Ахмеда. Хану пришлось с остатками своих войск ввязываться в новую войну. Междоусобная война закончи­лась только весной в 1481 году убийством Ахмеда и полным раз­валом монголо-татарской Золотой Орды. Ногайские князья со­здали свою Ногайскую Орду на широких просторах к востоку от Волги, от гор Южного Урала до Хвалынского (Каспийского) мо­ря, со столицей в Малом Сарайчике (Гурьев). Вся горная часть Башкирии и южные степи вошли в состав Ногайской Орды, цен­тром башкирского улуса Ногайской Орды стало Чертово Горо­дище (недалеко от Уфы). Управлять башкирским улусом ногай­ский хан поставил своего брата мурзу Оглы.

   После неудачного похода и нескольких лет междоусобных войн из многих тысяч башкир вернулись домой немногие егеты. А тут еще три года подряд свирепствовала сильнейшая засуха, особенно тяжелым был 1485 год. Выгорели в степях и даже в го­рах все травы. Начался массовый падеж скота и страшный мор на людей. Особенно пострадали башкирские улусы. Быстро ос­кудели и обезлюдели башкирские общины.

   По настоянию аксакалов, обеспокоенных необычно рано на­чавшейся весной, инзерская башкирская община решила со­брать в начале мая йыйын - народное собрание. На западном склоне огромного хребта Нары в стойбище Сарнаюрт собрались баи, старейшины отдельных мелких общин и аксакалы, убелен­ные сединой и мудростью люди. Не было на этот раз ни празд­ничных торжеств, ни веселья. Нужда и голод сквозили на каж­дом шагу. Йыйын собрали только затем, чтобы решить, как спа­сти народ от вымирания. Место сбора высоко в горах также оп­ределялось желанием попутно всем вместе осмотреть места ран­них кочевок и по справедливости распределить охотничьи уго­дья между мелкими и наиболее обедневшими баями. Хорошо по­нимали богатые баи, что если вымрет башкирский народ, не бу­дет у них ни богатства, ни власти.

   Пока ехали сюда богатые баи, видели нищету башкирского народа, на всех стойбищах и кочевках обогретый неожиданным теплом копошится народ, сооружая себе жилье на лето. Егетов почти нигде не видно. Везде жилье сооружают женщины, акса­калы и малые ребятишки. В низовьях рек они ставят себе ала- сы - шалаши из луба, коры липы, а по склонам гор, на полянах ставят куюши - шалаши из бересты, коры березы.

   На йыйыне главное внимание было уделено немедленной ор­ганизации охоты, отведению охотничьих мест, подбору охотни­ков. Охота на крупного зверя - на медведя, лосей, горных ко­суль, барсуков и зайцев - обеспечит общину мясом. После йый- ына произвели объезд охотничьих мест. Во главе ехали старшие баи, за ними баи бедней и аксакалы. Замыкали конную группу егеты - охотники.

   Когда уже все охотничьи угодья были распределены, сильно поредевшая группа конников поднялась на вершину хребта На­ры. Хребет представлял собой огромное каменное плато, вытя­нувшееся неширокой, но очень длинной полосой с севера на юг, с отдельными останцами - не успевшими разрушиться более вы­сокими частями горы. Переехали плато поперек. Перед началом спуска на восток группа спешилась, коней пустили пастись, баи сели по каменным валунам на краю спуска. Егеты расположи­лись отдельно в сторонке.

   На востоке, подняв высоко в небо двуглавую вершину, гордо возвышалась огромная гора. Верхняя половина горы вся из ог­ромного навала крупных каменных глыб. Склоны ее невероятно крутые. Куда ни посмотришь - всюду одни серые валуны. Ни од­ного пятнышка зелени. Зато нижняя половина горы вся покрыта темной зеленью хвойных лесов. Низ верхней половины горы за­крыт огромной белой тучей. Только самая верхняя часть горы возвышается выше тучи, подпирая небо. Если есть на земле не­чистая сила и ее главный хан Шайтан, то он должен жить только здесь. Лучшего места для его ханского трона не найдешь. Если так, то это Шайтан-гора, или Шайтантау. Башкиры отождествля­ли раньше понятие «шайтан» с понятием «яман» - плохой. Следо­вательно, и гору эту могли назвать горой Яман или Ямантау.

   Когда смотришь на эту двухглавую гору со стороны, как смотрели баи и джигиты, невольно вспоминаешь старую-ста- рую башкирскую легенду. Первый башкирский батыр Урал сражался с полчищами Шульгена, своего брата, изменившего башкирскому народу и ставшего царем всей нечисти на земле. Войско его состояло из разных чудовищ, многоглавых змеев, всевозможных дивов и полозов. Сражение происходило где-то здесь. Урал Батыр одержал победу. Он так много порубил ме­чом этой нечисти, что завалил ей всю землю в округе. Чтобы освободить землю башкирам, батыру Уралу пришлось всех убитых и раненых дивов свалить в одну кучу. Причем их было так много, что из поверженных дивов получилась не куча, а ог­ромнейшая гора - самая большая среди земель башкирского народа. Видимо, и Шайтан (или Яман) в память о прошлом из­брал эту гору под свой ханский престол. Как бы там ни было, но слава об этой горе была худой, и ни один башкир обычно не решался не только подняться на ее вершину, но и просто под­ходить к ней близко.

В поход

   Сейчас же общая нужда башкирской общины заставляла ба­ев решиться на осмотр горы Шайтана. Людей там нет, а раз так, то много должно быть всякого зверья и охотничьей дичи. Надо обязательно разведать, возможна ли там охота. Посоветовав­шись, баи подозвали егетов и объявили им о своем решении. Са­мый смелый батыр должен подобрать надежных егетов и с ними проникнуть в район горы. Облазить подножие и вершины дву­главого великана, а также леса в окрестности и узнать, много ли там медведей, рысей, волков, лосей, косуль, зайцев и другой жив­ности. Задание опасное, но всему народу нужное. Кто возьмется за его исполнение?

   Долго и горячо обсуждали молодые егеты полученное зада­ние. Чем больше говорили между собой, тем чаще поглядывали на молодого батыра Юрмаша. Наконец, решили, что возглавит небольшой отряд охотников батыр Юрмаш и возьмет с собой егетов Уршака, Белягуша, Мулдакая и Искушту - все они из на­иболее близких к горе кочевок, особенно последние двое.

   Баи одобрили состав лазутчиков, дали им разрешение на вы­ход и велели готовиться. Казалось, все решено. Но пока шли эти разговоры, солнце опустилось к закату, туча поднялась выше, закрыла обе вершины, заметно почернела и как-то странно за­клубилась. Не успели путники тронуться в обратный путь, как на двуглавой горе началась сильнейшая гроза. Огненные стрелы молний раз за разом били в вершины горы. Даже здесь было слышно, как там грохочет гроза - первая гроза в году, да еще под ночь! Языки молний были так часты и сильны, словно ста­рались устрашить смельчаков, которые собираются взобраться на эту гору. Хозяин горы словно предупреждал их: «Заберетесь, испепелю на адском огне! Живыми не вернетесь!» Все столпи­лись, напуганные неожиданным предупреждением. Погрустнев­шие путники спустились с Нары и поехали к верхним кочевкам, где их терпеливо ждал народ.

   На следующее утро яркий солнечный день разогнал вчераш­ние страхи и плохие предчувствия. Началась подготовка к похо­ду на гору Шайтана. Готовили одежду и обувь, коней, охотничьи и боевые луки, двойные запасы стрел к ним. Для разведения ог­ня взяли хорошо высушенные трутовики - древесные грибы, ко­жаные мешочки с сухой трухой - гнилушками из березовых пеньков и, конечно, огниво из кусков кремня и обломков старых железных мечей. Взяли заплечные мешки с немудрящей прови­зией и переметные кожаные сумки к седлам. Вот и все сборы. Больше всего времени отняла подготовка коней. Община выде­лила егетам самых лучших из ослабевших за голодную зиму ко­ней. Им еще нужно было набираться и набираться сил.

   Через пару дней ясным солнечным утром пятеро егетов вы­ехали в путь. До гребня горы Нары провожать их вышли все лю­ди верхних стойбищ. Прямо спускаться с Нары не стали. Уж очень глубокий спуск, а затем еще более высокий и крутой подъем. Решили как можно дальше проехать гребнем Нары на север, где к этому хребту близко подходят горы Машака, другим склоном примыкающие к двуглавой горе. Там склонами гор можно проехать на конях и оказаться сразу на северном плече двуглавой горы под самыми каменными осыпями выше кромки леса.

   Горой Нары егеты доехали до пустующего стойбища Каи- лыш, обычно в конце лета здесь ставит свои шалаши из бересты община Байгизы. Дорога пока была знакомая. Дальше от Каи- лыша спуск на восточную сторону, к вершине речки Малый Ин- зер был полон неожиданных происшествий. Кони едва находили себе путь. Не заметили, как потратили на этот путь всю вторую половину дня. Перебравшись через Малый Инзер, на первой же подходящей поляне вынуждены были заночевать. Пускать ко­ней на волю побоялись, привязали их на длинные арканы в раз­ных концах поляны. Всю ночь по очереди дежурили у ночного костра. Ночь оказалась неспокойной. Рядом в темноте леса бро­дили звери. Кони храпели, жались ближе к костру, к людям. На поляну выскакивали кем-то преследуемые табунки косуль. Вы­ходили к лошадям и лоси. Время от времени раздавалось корот­кое завывание - перекличка волков, тонкоголосое тявканье лис, а рядом, за стеной света от костра, иногда можно было уловить злое шипучее мяуканье рыси и слабо мелькнувшую светлую тень. Всю ночь дежурившему приходилось держать стрелы на тетиве лука. Да, зверья и дичи здесь явно было в достатке. Без большого труда, не отходя от костра, охотники подстрелили ко­сулю и несколько зайцев.

   Утром, освежевав дичь, егеты наварили и напекли впрок мя­са. Уложили все в переметные седельные котомки и только по­сле этого тронулись в путь. Путь в этот день оказался еще труд­нее. Троп нет. С прокладкой новой тропы ничего не получилось. Приходилось поминутно менять направление. Лес оказался очень густым. Огромное количество валежника, много сухостоя. Чуть возьмешь по горе пониже - сплошные топи, заболоченные места. Поднимешься повыше - огромное количество каменных валунов, заросших стлаником и шапками мха. Тут и там огром­ные стволы упавших лесных великанов. Кони не идут, храпят, недоуменно оглядываются на своих хозяев. Не один раз натыка­лись егеты на медведей, залегших на дневку. Хорошо еще, что последние, напуганные толпой конников, тут же скрывались в чащобе. Напуганные кони после этого подолгу не хотели дви­гаться с места. Нужно было выбраться на открытое место. В та­ком лесу с конями ночевать нельзя. Только под вечер, выбив­шись из сил, выбрались на северное плечо двуглавой горы. Здесь коням и людям было приволье. Вторую ночь провели на откры­том месте у родника под скальной стеной Шокитора. Ночь была повторением прошлой. Снова убедились, что и здесь зверей и ди­чи очень много.

   Проснулись с восходом солнца. Стали решать, как быть даль­ше. Главную гору можно на конях объезжать только много ни­же каменных осыпей, лесом. Но предстояло забраться и на вер­шину, чтобы узнать, что там за жизнь. Решили задержаться на северном плече на пару дней. Коней оставить с охраной, а самим налегке забраться, как все еще думалось, в самое царство Шай­тана. Рассчитывали обернуться одним днем. Только в самом крайнем случае заночевать там одну ночь. С конями остались Белягуш и Искунгга. Им же поручалось наготовить мяса впрок.

В царство Шайтана

   С Юрмашем в гору полезли Мулдакай и Уршак. День обещал быть жарким. На небе ни облачка. Солнышко уже крепко при­гревало. Оделись, как обычно. На голове овчинная шапка - ма­лахай. На голое тело надеты короткополые овчинные легкие шубы, подпоясанные обрывками волосяных арканов. Штаны из легкой выделанной овчины, и на ногах легкие войлочные сапо­ги - сарыки. За спиной мешки с запасом стрел, огниво, трут и су­хая труха гнилушек. У каждого лук и колчан. Взяли с собой и но­жи. Из продуктов - вчерашнее мясо косули из расчета на два дня, к вечеру должны вернуться обратно.

   Соревнуясь друг с другом, вначале бойко полезли вверх по каменным валунам. Однако скоро выдохлись. Дальше лезли ос­торожно, с остановками на отдых. Вскоре перестали видеть сво­их товарищей и коней, а затем и дымок костра. Остались одни в огромном хаосе каменных нагромождений. Успокаивало смель­чаков лишь то, что никаких чудовищ не видно. Правда, и ничего живого тоже не встречали, даже малых пичужек. Беда подкра­лась как-то незаметно. Сначала было жарко, сильно взмокли. Потом почувствовали холод и, главное, увидели, как вершина горы неожиданно начала дымиться. Это их напугало. Пока гада­ли, что случилось, обратили внимание, что и вокруг них начали возникать и ползти вверх косматые, грязно-желтые жгуты. По­явились они и ниже егетов, где еще совсем недавно каменные ва­луны были освещены ярким солнышком. С каждой минутой жгутов становилось все больше и больше, они росли на глазах, увеличивались в размерах. Страх охватил охотников. Почему вдруг гора начала дымить? Когда такие жгуты стали проплы­вать рядом, поняли, что это не дым, а скорее густой туман, какой бывает и на их стойбищах в холодную ночь.

   Успокоившись, полезли выше. Взбираться на крутизну стало легче, помогал холод. Он даже подгонял вперед. Не заметили, как оказались на вершине горы. Но где же вершина? Перед ни­ми открылось огромное каменное плато. Где же дворец, кибит­ки или хотя бы юрта Шайтана? Правда, далеко невозможно что- либо увидеть. Туча непрерывно сгущается, и видимость пропада­ет. На восточном конце плато еще просвечивала какая-то ка­менная стена. Может, там есть что-нибудь живое? Наложив стрелы на тетиву лука, егеты осторожно подошли к стене. Нет... Кругом одни камни, ничего живого! Туча явно сгущалась, надо было уходить. Пошел мелкий холодный дождь. Где укрыть­ся от холодного дождя? С трудом нашли подходящую щель в ка­менной стене, забились туда. Рассчитывали, что ненадолго. Ско­ро дождь перестанет, туча уйдет. Солнышко снова засветит и обогреет. Тогда они, не мешкая, начнут обратный спуск с горы. Однако время идет, дождь не только не перестает, но все усили­вается. Начало очень быстро темнеть, к дождю добавился плот­ный, крупными хлопьями, мокрый снег. Вскоре дождь перестал, а снег повалил такой густой - настоящий снегопад. Заметно по­холодало. Егеты начали мерзнуть. Попытались развести костер, но топлива на голой вершине, к тому же еще и заснеженной, не было. Как же пожалели егеты, что не успели вовремя уйти с го­ры. Тем временем подул пронизывающий холодный северо-за­падный ветер. Начался снежный буран, опустилась жуткая, хо­лодная ночь.

   Всю ночь ветер гудел, завывал в каменных расщелинах, ки­дался охапками снега. Чтобы как-то согреться, егеты нажимали на запасы мяса. Увлеклись и не заметили, как уничтожили все запасы. Немного отогрелись. Но ночь была такой мучительно долгой, казалось, конца ей не будет. Стоял сплошной гул и вой. Их щель в камнях занесло снежным сугробом. Рассвета под сне­гом они не заметили. Вылезать из своего убежища в сплошной снежный ад страшно не хотелось. Пробили дыру в снежном за­носе. Кое-как выбрались наружу. Снежный ураган валил с ног, гнал обратно в укрытие. Снега выпало выше колен. Солнца не видно. Тусклый свет со всех сторон одинаков. Куда, в какую сто­рону идти? К своему ужасу, никак не могли определить, с какой стороны они сюда пришли. Оказалось, что идти вообще никуда нельзя. Снегом завалило и каменные валуны, и глубокие щели между ними. Шага сделать нельзя. Куда ставить ноги? Прова­лишься, можешь поломать ногу. Страшный снежный ураган ва­лит с ног. Снова забились в свою щель. Забили снегом отвер­стие. Сильно хотелось есть. Вытрясли из мешков все крошки, но разве это еда для егетов! Успокаивали себя надеждой, что все равно буран скоро закончится, погода улучшится, и они смогут спуститься с горы к товарищам, а там и тепло, и еда в достатке.

   Буран продолжал свирепствовать весь день. Борясь с холо­дом и голодом, постоянно впадая в полусонное состояние, не за­метили, как началась новая ночь. Егеты совсем упали духом. Еще одна ночь в холоде, в снегу под завыванием снежного бура­на, ночь голодная страшила их. Хорошо еще, что Юрмаш был старше и физически сильнее товарищей, все время тормошил их, заставлял меняться местами, согревать друг друга. Поддерживал их дух. Замерзали то руки, то ноги, оттирали их. Юрмаш следил, чтобы долго не спали, заставлял снова и снова отогревать руки и ноги. Еле дождались рассвета. Новое утро не принесло им об­легчения. Холод и голод мучил их. Спасение виделось только в немедленном уходе отсюда. Но куда и как уходить? Уходить нужно как угодно - на ногах, ползком на животе. Буран не пере­ждать, хорошей погоды не дождаться! Через несколько часов они замерзнут.

   Юрмаш растолкал товарищей. Порезали на ленты заплеч­ные мешки, обмотали ими руки. Колчаны со стрелами и луки за­правили за спины, надежно увязали обрывками арканов и пош­ли. Идти можно было только в одну сторону - куда гнал сильный ветер. Он торопил, толкал в спины, словно спешил их сбросить с вершины. До края каменного плато они добрались, еще чувст­вуя в себе кое-какие остатки сил. Дальше - еще хуже: каменные глыбы огромные, щели глубокие и узкие. Приходится спускать­ся ногами вниз то на животе, то на спине. Снег при этом набива­ется под одежду. При спуске с одной глыбы на другую иногда не удавалось нащупать опору. Держаться замерзшими руками за за­снеженные камни совершенно невозможно. Начались частые падения и серьезные ушибы.

   К счастью, с началом спуска оторвались от ледяного прони­зывающего ветра. Теперь он только гудел в вышине, почти не за­девая их. С каждым новым падением с очередной каменной сту­пени они уходили все ниже и дальше от снежного гула и воя. Ско­ро появился опыт, который подсказал, что надо спускаться не вниз, а ползти по склону чуть в сторону, тогда и ползти будет лег­че, и падений будет меньше. Юрмаш все время смотрел за движе­нием товарищей, готов был придти в любую минуту им на по­мощь и одновременно высматривал возможную дичь. Но кругом было мертво и пустынно. Только один раз, когда они сорвались с большого камня, с ними вместе свалилась куча снега, из-под кам­ня вылетела большая белая сова и скрылась в снежной мути.

   Целый день ползли по снегу егеты, ползли медленно, на­сколько позволяли силы голодных замерзающих людей. Часто останавливались, подолгу лежали без движения и снова ползли. Путь их был петляющий, с частыми сменами направлений. След их говорил, что люди ползут без ясной цели, в никуда - лишь бы подальше уйти от беды.

   Вдруг егеты заметили, что спуск стал заметно положе, а за­тем и совсем прекратился. Впереди еле заметно намечался снова подъем в гору. Куда же они попали? Еще не окончились камен­ные осыпи и снова гора? День клонился к вечеру. Впереди ночь. Третью ночь в снегу голодным, замерзающим им не выдержать. Вдруг Юрмаш чутким ухом уловил близкое журчание воды под снегом. Поднял голову, стал прислушиваться и всматриваться в снежный покров. Вода где-то рядом. Он хотел уже ползти к ней, как обратил внимание, что из снежного сугроба на него в упор смотрит чей-то черный глаз.

Неожиданное спасение

   Присмотревшись, Юрмаш понял, что в снегу залег заяц. Уши плотно прижаты к спине. Лежит, не шелохнется. Только черный глаз виден на белом снегу. Если суметь подстрелить его, это спа­сение от голодной смерти. Осторожно, зубами развязал замерз­шую бинтовку рук. Так же осторожно снял лук со спины и до­стал стрелу. Дыханием попытался отогреть пальцы. Без лишних движений, не меняя положения, прицелился в черный глаз. Руки трясутся от волнения. Промахнуться нельзя. Надо успокоиться. Легкое движение руки - и вот уже сраженный стрелой крупный заяц трепещет на снегу. От резких движений зайца из-под сосед­них кочек выскакивают еще несколько зайцев. Разбегаются в стороны. Некоторые делают стойку. Снова звенит тетива лука, и еще один заяц падает в снег, сраженный стрелой.

   Тут охотник не выдерживает. Пытается вскочить на ноги. Падает. Кричит от радости. Расталкивает своих товарищей, по­терявших интерес к жизни, показывает подстреленных зайцев. Быстро разделывает их. Наконец, все берутся за мясо. Едят, то­ропятся. Словно кто-то может у них отобрать, лишить их воз­можности насытиться. Теперь они спасены.

   Рядом под снегом журчит ручей, а за ним под самым подъе­мом на другую гору широкой полосой протянулся можжевело­вый стланик. Он весь завален снегом, но кое-где пробивается зе­лень. Где есть стланик, там есть и топливо для костра. Надо раз­водить костер. Но егетов подкараулила новая беда. Порвав меш­ки на бинтовку рук, они, оказывается, растеряли все огниво, за­пасы трута и труху пеньковых гнилушек. Огня не высечь, кост­ра не разжечь. Опять ночь в снегу и без огня. Юрмаш приказал всем рубить ножами можжевеловый стланик и сносить его в ку­чу около найденной им подходящей для ночевки ямы. Работа и пища разогрела охотников. Юрмаш взялся устраивать ночевку, а Мулдакай и Уршак решили испробовать свои силы в охоте. По­ка рубили стланик, из него выгнали несколько зайцев. Со стре­лами на тетиве пошли по обе стороны стланика. Юрмаш не ус­пел еще изготовить постель, как они вернулись, принеся трех подстреленных зайцев. Спать улеглись в яме на можжевеловую постель. Сверху завалили себя толстым слоем стланика. Ночь прошла спокойно.

   Утром разбудило неожиданное пение птиц. Где-то рядом над головой заливались трелями жаворонки. Это было так неожи­данно. Егетам даже показалось, что они пробудились у себя на кочевках. Выбрались из-под стланика. Дух захватило от неожи­данных перемен. Все выглядит так непривычно и странно. Бе­лые, снежные, близкие скалы гор отражают солнечный свет, слепят глаза. В то же время над головой очень низко нависла большая черная туча. Егеты ногами стоят в снегу, головой под­пирают черную тучу. Туча живая, шевелится. Черные космы ее конским хвостом висят книзу, ползут по белому снегу. Туча медленно поднимается вверх, открывая все новые склоны главной вершины. Егеты оказались в небольшом ограниченном мире, в глубокой и широкой щели между заснеженным участком горы и черной тучей. И в эту щель сбоку и даже чуть снизу бьют яркие лучи восходящего солнца. Какой неожиданностью явилось для них, что солнце всходит из-за гор внизу, у них под ногами. Со стороны солнечных лучей заснеженный склон заканчивается ог­ромным обрывом, на самом краю которого стоит высокий ка­менный столб. Сейчас его верх проткнул тучу. У столба начина­ется лес. Сначала мелкий карликовый он, убегая вниз под об­рыв, переходит в обычный.

   За обрывом в восточном направлении видны десятки горных хребтов, одетых морем лесов. Правда, сегодня и горы и лес вни­зу покрыты снегом. Открывшийся взору мир огромен и совер­шенно незнаком. Туча поднялась выше. Главная вершина уже открылась наполовину. Стало видно, что по склону вниз идет странный след. Извиваясь, часто меняя направление, он скорее походит не на след, а на глубокую траншею, по которой ползла огромная змея. Это они сползали вчера с горы на животах. Ка­кой странный след получился. Вспомнились вчерашние беды, когда двое из них уже почти расставались с жизнью. Если бы не черный заячий глаз на их тропе, неизвестно, чем бы все закончи­лось. Тут же вспомнили, где же убитые с вечера зайцы? Зайцы оказались на месте под кучей нарубленного стланика в яме, где они ночевали. Однако кто-то пытался добраться до зайцев и до самих егетов - снег явно кто-то разгребал. По следам определи­ли, что работала крупная рысь. Чуть подальше обнаружили, что рысь все-таки сумела поймать зайца и задушить его. Кровавый след рыси уходил к обрыву. Попытались еще раз развести кос­тер, но снова неудачно. Пришлось завтракать мороженой зайча­тиной и запивать родниковой водой. Подкрепившись, привели себя в порядок, решили немедленно возвращаться к своим това­рищам, к своим коням. Там их спасение. Но где их товарищи? Как туда добраться?

   Конечно, можно по вчерашнему следу - траншее забраться обратно на вершину Шайтантау. В тучу и в холод, а там искать спуск в свою сторону. Но хватит ли сил? Туча еще на горе! Ка­кие еще опасности она таит?! Нет, на это у них не хватит сил! Ре­шили сначала осмотреть вторую вершину двуглавого великана, которая так хорошо их встретила - зайчатиной, солнечным све­том, теплом, и главное, так много здесь дичи, особенно зайцев. Надо обязательно запастись мясом. И пока позволяет погода, определить, где они находятся.

   Туча тем временем поднялась до вершины Ямантау, значи­тельно уменьшилась, побледнела, однако покидать гору не соби­ралась. Солнце поднималось все выше и пригревало сильнее. Прежнее тепло вернулось. Горы внизу быстро стали терять бе­лый наряд, одеваясь снова в темную зелень. Егеты попытались сначала обойти новую вершину с восточной стороны, но это оказалось невозможным. Огромные каменные осыпи, да еще за­снеженные, так далеко уходили вниз. Спускаться с такой огром­ной высоты, чтобы обойти эти каменные осыпи, в чужой неве­домый мир - казалось немыслимым. Им оттуда не выбраться. Вернулись. Начали обходить гору с западной стороны. Поднима­лись вдоль ручья. Ручей, что утром мирно журчал под снегом, в середине дня превратился чуть ли не в горную речку. Ниже осы­пей снег быстро таял. Вверх по ручью поднялись до самой вер­шины седла. Пока поднимались, все время выгоняли зайцев из стланика. Сколько же зайцев на этой горе?

   На вершине седла, между двумя горными вершинами, увиде­ли чудо. Узкое, длинное и очень глубокое озерко. Это из него вы­текает ручей, по которому в гору поднимались егеты. Из этого же озера вытекал еще один ручей - в противоположную сторону. Подивились отвесным берегам озерка и необычной прозрачнос­ти воды. Озерко походило на глубокую щель в каменном теле го­ры. Несмотря на яркое солнечное освещение, дно увидеть не уда­лось. Это озерко существует и в наше время. Ширина его два-три метра, а длина чуть больше десяти. За пятьсот лет его изрядно за­валило каменными оползнями и обвалами с обеих вершин, и оно сильно заросло растительностью высокогорного луга.

   Полуденная сторона новой вершины уже успела порядком освободиться от снега, когда егеты сумели подняться на нее. Вот тогда перед ними открылся весь огромный мир на восток, юг и на запад. Только северную сторону загородила собой Ямантау. Кругом сотни близких и далеких гор, больших и малых, и все по­крыто безграничным лесом. Будет о чем рассказать старшинам и аксакалам, когда вернутся домой. Новая вершина оказалась за­метно ниже Ямантау. И что больше всего удивило джигитов, так это наличие на ней куянов. Пока сидели и рассматривали горы и леса в округе, рядом из-под камней выскочил куян, за ним вто­рой. Сделали стойку, удивленно рассматривая егетов, тряхнули головами и скрылись под камнями. Невольно приходило на ум, что это заячья гора, Куянтау. Так и решили ее назвать.

   Хорошая гора. А вот соседняя вершина - Ямантау - все ни­как не успокоится. Снова начала дымиться. Туча, повисшая на вершине, пришла в движение, начала увеличиваться в размерах, расти, склонилась в сторону, словно кто-то пытался ее сдуть с горы на север. Егеты своим же следом стали быстро спускаться к озеру на перевале.

Встреча с полозом подземелья

   Вот и последняя каменная гряда валунов перед озером. Вы­глянув вниз из-за валунов, егеты оцепенели от страха. Из воды знакомого озерка высунулась на каменный берег огромная змея - мифический полоз. Длиной с десяток волосяных арканов. Это только голова и шея, остальное туловище в воде. Полоз по­ложил голову на камни, прикрыл глаза, открыл свою змеиную пасть и дует на вершину Ямантау. Под напором воздушной струи туча движется, пухнет, увеличивается в размерах и чернеет. Вот полоз быстро выбросил из змеиной пасти узкий и длинный крас­ный язык, стрельнул им в сторону тучи, и там тут же взметну­лась огромная яркая молния. Раздался оглушительный грохот. Каменные валуны покатились, загрохотали, запрыгали по кру­тому заснеженному склону, поднимая за собой тучи снежной пы­ли. Егетам показалось, что камни летят прямо в их сторону. По­лоз снова и снова стрелял языком в тучу, а там сверкали ослеп­ляющие яркие молнии, и громыхал гром. Началась страшней­шая гроза и ливень. Было так странно: вершина вся в снегу, а над ней грохочет гроза. Ведь только вчера там бушевал снежный бу­ран, всю вершину завалил снег, стояла сильнейшая стужа. Сего­дня там бушует гроза и льет ливень. Снег на горе начал быстро таять. С горы водопадами зашумела вода.

   Надо находить убежище на ночь. Можжевеловый стланик уже не поможет. А тут еще такой сосед - страшный полоз. Хо­рошо еще, что он занят своей работой и пока не замечает егетов. Скрывшись за каменным гребнем, побежали вниз. Стихия разбу­шевалась так, что казалось, рушатся горы. Гроза и ливень спус­кались по осыпи вниз. Туча садилась. Часто падая и провалива­ясь между каменными глыбами, егеты двигались навстречу гро­зе. У них была одна цель - как можно дальше убежать от страш­ного полоза, который может творить такие дела.

   При очередном падании они заметили какой-то вход в гору. Что это, пещера? Хотелось найти там убежище на ночь. Пеще­ра оказалась неглубокой, просто грот в скальной стене. Однако в углах грота валялись кучи старых костей животных, кто-то здесь жил. В гроте было тихо, тепло и сухо. Решили здесь зано­чевать, Уршак и Мулдакай взялись разделывать убитых зайцев, Юрмаш организовывать ночлег. В гроте он нашел много трухи из сухой травы и можжевеловой хвои. На полу валялись оскол­ки кварцевого камня - кремня. Первая же попытка высечь искру привела к успеху. Искра в сухой трухе - это уже привычное де­ло для охотников, это начало огня. Скоро задымила вся куча трухи, а затем раздули и пламя костра. Костер развели на входе в грот. Сразу обуяла такая радость, что забыли все страхи и не­взгоды. На время забыли даже про соседа-полоза. Нажарили и напекли мяса. В хорошем убежище под защитой огня, в тепле и сытости провели свою четвертую ночь на страшной горе. Гроза продолжалась всю ночь. Отблески молний постоянно освещали внутренность грота. Спать пришлось по очереди. Один все вре­мя сидел у костра. Рыси бродили рядом.

   Новый день разбудил ярким светом и необычной тишиной. Выглянули из грота. Вершина Ямантау была залита лучами солнца. Снега как не бывало. Огромная серая стена из крупных каменных валунов громадной широкой лестницей уходила в не­бо. Голубое, чисто вымытое небо. Гора тоже вся сияет. Рядом шумит уже не ручей, а настоящая горная речка.

Обратный путь

   Егеты заспешили в обратный путь. Как ни привлекателен был сегодня вид вершины Ямантау, лезть через нее не решились. Разум подсказывал, что гору можно обойти справа. Правда, там весь обзор загораживала новая большая гора со скалами и ка­менными осыпями, но влево между Ямантау и этой горой (Ма- шак) просматривался, или вернее, угадывался горный проход. Новый путь казался самым верным. Им и пошли. В горном про­ходе егеты обнаружили большие снежные поля, берущие нача­ло под вершиной Ямантау и уходящие вправо вниз к подошве Машака. Снег после такой грозы и ливня! Остановились. Ведь в снегу на этой горе они чуть не погибли. Однако тут же убеди­лись, что это очень плотный зимний снег. По нему хорошо и лег­ко идти. Ноги не проваливаются, даже не оставляют следа. Хотя следы на снежниках все-таки есть и даже много. Следы и зверей, и птиц. Где же живут такие крупные звери и птицы - великаны?!

   Снежники помогли охотникам сравнительно быстро обойти Ямантау. Вскоре впереди появились знакомые очертания скал Шокитора, под которыми должны быть их товарищи и кони. Ве­чернее солнце еще не коснулось гор, а егеты были уже на месте прежней ночевки. Круг их странствий по Ямантау замкнулся, но радости не принес. Их ждало новое разочарование. Мокрое, дав­но затухшее кострище стоянки. Люди отсюда ушли два дня тому назад. Растаявший снег и прошедший ливень смыли все их сле­ды. Значит, товарищи не стали больше ждать и ушли обратно в кочевки.

   Путь домой известен. Решили переночевать здесь, восполь­зоваться тем, что товарищи оставили в порядке сделанную из пихтового лапника юрту. Следующий день прошел в блуждани­ях по глухой чащобе таежного леса. Дичи всякой было полно. Особенно соблазняли косули. Однако стрелять впрок было нельзя. Коней нет. Все приходилось тащить на себе. Перемет­ные мешки были порезаны для спасения рук от отморожения. Шли налегке с небольшим запасом мяса. Последнюю шестую ночь провели в заброшенном стойбище Каилыш. Утром их раз­будил конский топот и говор людей. Это вернулись их товарищи в сопровождении новых егетов.

   Сколько было радости при неожиданной встрече! Шумной толпой на конях возвращались в свои ковчеги. Вестовые ускака­ли вперед, чтобы поскорее известить о радостном событии свою общину. По возвращении егеты много раз пересказывали по всем кочевьям о своих приключениях в походе. Так родилась но­вая легенда о горе Ямантау, которая сохранилась до наших дней. Она не отрицала древнейших сказаний о сражениях Урал Баты­ра с полчищами нечистой силы Шульгена. Не отрицала, что го­ра Ямантау сложена из трупов разных чудовищ-дивов, многого­ловых змеев и полозов. Егеты даже подтвердили, что огромный полоз еще живой, с защемленным под тяжестью горы хвостом, время от времени пытается выползти через глубокое озерко, но не может. В ярости он создает тогда над вершиной горы страш­ную погоду.

   Непредсказуемая погода, холод, сильные ветры, неожиданные грозы, наконец, отсутствие живности - с этих позиций гора Яман- тау плохая. А другая ее вершина, напротив, всем радует человека. Она спасла егетов от верной смерти. На этой вершине удивитель­но много дичи, особенно зайцев. С легкой руки егетов все окрест­ные башкиры стали называть ее Куянтау - заячья гора.

   Ну, а как быть с огромным полозом, хвост которого защем­лен в каменной щели под озерком? Он существует до сих пор! Его может увидеть и сам читатель. Для этого ему следует под­няться в первой половине дня летом, в солнечный день, на вто­рую террасу Куянтау по южному гребню и взглянуть вниз на озерко. На этой террасе на северо-западном краю есть точка, с которой можно увидеть, что из озерка в сторону вершины Яман- тау пытается выбраться каменный полоз. Фигура его подсказы­вает, что он разъярен защемлением хвоста. Пасть открыта. Смо­трит на вершину горы. В легенде говорится о нем как о мифиче­ском полозе, мне же он кажется скорее похожим на огромного ящура, одноглавого дракона. Я вижу две передние лапы, цепля­ющиеся за берег озерка, и голову, скорее крокодила, чем змеи. Все время без передышки дуть и метать молнии он не может, иногда отдыхает. В это время и погода на вершине Ямантау сто­ит хорошая. Обращаю ваше внимание, что все это видите вы со второй южной террасы Куянтау. Спуститесь быстро вниз, по­дойдите к озерку и никакого полоза вы не увидите. В этой час­ти у озерка обнаружите только крупные серые каменные глы­бы, густо раскиданные у берегов. Нужны соответствующее ос­вещение и определенный угол наблюдения, чтобы из отдельных глыб сложилась фигура мифического существа. Однако это бы­ло людьми замечено, замечено очень давно, и возникла легенда.

ЛЕГЕНДА ОБ ИНЗЕРСКОМ АЙГЫРЕ

   Июньская короткая ночь перевалила за полночь. Отблески костра высвечивали из ночной тьмы хмурые лица егетов. Люди не спали. Они были явно чем-то серьезно обеспокоены. За их спинами вокруг костра сгрудился большой табун молодых кобы­лиц. В центре табуна заметно выделялся своими размерами ко­сячный жеребец. Темнота ночи не могла скрыть его горделивой осанки и стройной статной фигуры, не размывала, а еще строже подчеркивала необычайную белизну его масти. Даже сейчас, когда весь табун находился под надежной охраной людей, он продолжал чувствовать себя вожаком табуна. Проявлял беспо­койство. Стоял с высоко поднятой головой и чутко прислуши­вался к ночным шумам горного леса. Это был белоснежный же­ребец Айгыр - гордость всех башкир Инзерского края. Слава о нем прокатилась по всему башкирскому улусу Ногайской орды и достигла ушей самого ногайского хана в его столице Сарайчике, что стоит у самого Хованского моря недалеко от устья реки Яик. Этот Айгыр, сам того не зная, уже более двух лет как оказался в центре событий, волновавших всю общину горных башкир.

   Вот и сейчас он являлся причиной того, что у ночного кост­ра вместо обычных нескольких егетов - табунщиков собралось не менее пяти десятков лучших егетов со всех соседних стойбищ и кочевок. Им поручена аксакалами и старейшинами охрана и надежное укрытие Айгыра от преследующих его ногайских кон­ников. Две сотни этих конников под командой двух опытных юз- башей - сотников брошены ногайским Мурзой на поимку Айгы­ра. Второй год ведутся его розыски и безуспешная поимка, но кольцо облавы с каждым днем стало сужаться. Айгыр с табуном и охраняющие его егеты сейчас оказались загнаны в самый центр кысынды - теснины, где Малый Инзер бьется в каменных валунах большого порога. Егеты сидят у ночного костра, каж­дый думает думу - где выход из положения? Как спасти от пле­нения и угона ненавистными ногайцами башкирского любимца Айгыра?

   Кто же такой Айгыр? Как он появился на башкирских кочев­ках? Почему он стал общим любимцем?

   После тяжелой междоусобной войны в Золотой Орде, за­кончившейся с убийством хана Ахмеда развалом Орды на от­дельные ханства, начали возвращаться домой в свои стойбища уцелевшие в боях башкирские татары. Тысячи их цолегло в сражениях под Москвой и в войнах Ахмеда с крымскими и ас­траханскими ханствами. С последней группой воинов появился в своем коше (стойбище) батыр Маныш. Привез он в арбе не золото, не шелка и парчу и даже не пленных красавиц, а всего- навсего малого белого жеребенка. К тому же со сломанной но­гой. Вез он его из низовых степей Астраханского ханства. Там в разбитом тыловом обозе противника батыр Маныш нашел рядом с убитой лошадью совсем еще малого жеребенка нео­бычайной красоты, в котором уже в том возрасте угадывалась породистость. Бережно перевязав ему покалеченную ногу, по­грузив на арбу и посадив туда одного из своих пленников, ба­тыр Маныш так и довез жеребенка до своего стойбища. И на­до сказать, не ошибся.

   Вскоре из жеребенка вырос чудо-конь. Белый красавец-же­ребец. Только вот на ногу так и продолжал немного прихрамы­вать. Башкиры всех ближних и даже дальних стойбищ и кочевок стали часто наведываться к батыру Манышу, любоваться конем. Каждый хотел иметь от него потомство в своем табуне.

   Время шло. Миновали тяжелейшие для башкирского народа последние годы уходящего века, годы страшного голода, огром­ного падежа скота и мора на людей. Башкирские общины оску­дели скотом, совсем обезлюдели и оказались на грани вымира­ния. Потребовался не один десяток лет, чтобы жизнь наконец-то выправилась. Поголовье скота заметно увеличилось. Стало мно­голюднее на стойбищах. На смену батырам стали подрастать мо­лодые егеты.

   Появление породистого жеребца породило надежду у баш­кир, что и кони у них теперь будут куда лучше, чем были. Акса­калы всех стойбищ на одном из йыйынов уговорили батыра Ма- ныша, чтобы он позволил переводить своего красавца-скакуна по табунам всех кочевок башкирской общины. Прошло больше десятка лет. Потомство белого скакуна росло по всем кочевкам. Однако потомство было явно хуже отца.

   Умер батыр Маныш, умерли и старые аксакалы. Появились новые батыры и егеты, новые аксакалы, а вот второго белого скакуна под стать своему отцу все еще не появлялось. И вдруг на малых кочевках в Карагузе появился молодой жеребенок неви­данной красоты - достойный сын своего отца. К осени он под­рос. Высокий и стройный, с гордой осанкой и такой быстроно­гий, что в беге мог спорить с горным ветром. Бежит, как летит, словно у него за спиной вырастают крылья.

   Когда в четыре года он стал водить за собой по горам табу­ны молодых кобылиц, башкиры не могли налюбоваться его кра­сотой, гордой осанкой и особой статностью. Все стали называть его тулпаром, косячным жеребцом. А за быстрый бег и огром­ные легкие прыжки прозвали белым крылатым конем Айгиром. У него появилось одно незаменимое качество - умение защи­щать свой табун от диких зверей.

   Однажды на глазах у растерявшихся табунщиков произошел такой случай. Рано утром табун лошадей пасся на большой поля­не за стойбищем Бердагула. Часть лошадей близко подошли к верхней опушке поляны, а там в осиннике залег матерый мед­ведь - опытный охотник на коней. Ветерок тянул с поляны в лес. Кони не чувствовали запаха медведя. Когда одна из кобылиц совсем близко подошла к осиннику, медведь внезапно огромным прыжком бросился на нее. Молодая кобылица едва сумела вы­вернуться из медвежьей хватки и помчалась по открытой поля­не под защиту своего вожака. Медведь большими прыжками на­стигал ее. Весь табун моментально всполошился.

   Айгыр, издав громкое ржание - боевой клич, бросился навст­речу медведю. Вклинился между кобылицей и медведем, резко развернулся, побежал впереди медведя, постепенно подпуская его ближе к себе. Когда медведь уже изготовился к решающему броску, Айгыр со страшной силой ударил медведя копытами зад­них ног прямо в морду. Ударил с молниеносной скоростью не­сколько раз подряд. Разбил медведю морду, сломал челюсть, вы­бил глаз. Хозяин здешних гор и лесов вынужден был с позором, обливаясь кровью, бежать в чащобу. Несколько дней спустя еге­ты - охотники нашли его в одном из глубоких оврагов у родни­ка мертвым.

   Наблюдавшие картину боя табунщики не сразу пришли в се­бя. Опомнившись, подняли крик, шум. Защелкали, застреляли кнутами. Но все это было запоздалым. Больше всего табунщики были поражены удивительным бесстрашием Айгыра, и тем, как и с какой быстротой, он расправился с медведем. Случай этот быстро стал известен всем башкирам лесных стойбищ и коче­вок. Каждый хотел еще раз посмотреть на Айгыра, полюбовать­ся им и увидеть на шкуру убитого им медведя.

   Башкирам нравилось бесстрашие Айгыра, его независи­мость. Способность спорить с ветром в быстром беге. Делать ог­ромные прыжки через овраги и речки. Умение подчинить себе и водить за собой любой конский табун. Нравились его статность и красота, его любовь к свободе. Восторгаясь Айгыром, башки­ры невольно отождествляли эти качества со своей любовью к свободе и независимости. Башкирам надоело постоянное подчи­нение чужеродным ханствам. То Золотой Орде, то Казанскому ханству, но самым ненавистным было подчинение Ногайскому ханству.

   Восхищаясь Айгыром, пересказывая друг другу все новые и новые похождения коня, башкиры невольно создавали ему сла­ву и широкую известность. Слава о нем докатилась до ставки Мурзы-оглы в Башкирском улусе, а затем и до ханской ставки ногайских князей в Малой Орде, в Сарайчике.

   Еще в позапрошлом году Мурза-оглы, узнав про Айгыра, приказал башкирским баям изловить его и доставить в ставку. Башкирские баи, всегда готовые услужить ногайским владыкам, сейчас же передали это распоряжение старейшинам всех стой­бищ. Однако народ был против. Айгыра стали прятать. На час­тые запросы Мурзы и своих баев отвечали, что изловить Айгы­ра никому не удается. А под осень сообхцили, что конь исчез, и никто не знает, что с ним случилось. Видимо, погиб в очередной схватке с медведями.

   Однако с весны следующего года снова поползли слухи об удивительных качествах Айгыра. На речке Багрыште, в узком горном проходе, чуть пониже стойбища Ильмяша охотник натк­нулся на мертвого медведя со сломанными челюстями и проло­мом черепа, а рядом - конский навоз. Лошади убили медведя!? Это мог сделать только Айгыр!

   Потом оказалось, что Айгыр и табун спокойно пасутся на больших полянах в верховьях речки Багрышта. Слухи об Ай- гыре и его новой схватке с медведем снова дошли до ногайцев. На этот раз Мурза-оглы был не на шутку разг неван на башкир­ских баев. Немедленно выгнал их всех из своей ставки. Прика­зал баям возглавить поимку Айгыра. Грозил им разными кара­ми, а баям верхних горных стойбищ Зуяку, Суфаргулу, Берда- гулу и Хасану запретил показываться ему на глаза, если не до­ставят Айгыра. Много тревог испытали башкиры за это лето. Своим баям противиться было куда труднее, чем пришлым но­гайцам. Айгыра изловили бы, если бы не молодг ге егеты. Пока баи готовились к поимке, егеты сами начали «ловить» Айгыра. Ежедневно, две недели подряд, верхами с арканами в руках «ло­вили» Айгыра. Ловили?... Нет! Пугали, чтобы он не давался табунщикам-ловцам. Не подпускал их к себе ближе, чем на длину аркана, уходил с открытой поляны в лес, где арканами ничего уже не сделаешь. Заставляли его немедленно уходить через горные перевалы на другие пастбища и там скрываться. Особенно отличились в этой учебе джигиты Салдыс, Сарбай, Калтасы и Тумсак.

   Когда, наконец, приехали на поимки коня баи с сотней моло­дых егетов - добровольцев, Айгыр уже был хорошо подготов­лен к встрече с ними. Баи выбились из сил, но так за все лето поймать Айгыра и не смогли. Надо сказать, что молодые егеты- добровольцы не столько ловили, сколько пугали кош, давая ему возможность уйти. Баи, чтобы отвести от себя неминуемую ка­ру, раз за разом гнали гонцов к ногайцам в ставку, прося Мурзу- оглы прислать на помощь опытных ногайских табунщиков, по­тому что без них поймать Айгыра невозможно.

   Под осень приехали человек десять таких табунщиков, При­няв участие в очередной облаве, они тут же наотрез отказались от дальнейшего участия в ловле, заявив, что они могут в степи поймать не только любого коня, но и ветер заарканить. Здесь же в горах, в дремучих лесах поймать такого коня, как Шайтан-Ай- гыр, они не берутся. Поимки были прекращены. Вскоре, с на­ступлением холодов Айгыр снова пропал, словно его и не было. Долго по мелкому снегу рыскали лазутчики баев и ногайского Мурзы-оглы, пытаясь по следам разыскать Айгыра. Время шло. Снег становился глубже. Следы не были обнаружены. Лазутчи­кам пришлось убираться из леса. Кто, где и как прятал Айгыра, продолжало оставаться загадкой!

   Новый 1521 год для всех башкирских общин оказался неве­роятно тревожным. С наступлением весны по всем стойбищам скакали конные вестовые нового ногайского наместника в Баш­кирском улусе, развозя его басмы (послания, приказы) один дру­гого тревожнее. Наместник приказывал башкирам немедленно готовиться в новый набег на Москву. Сорок лет не было набе­гов, и вот опять, бросай свои родные места, свои коши и кочев­ки, садись на коней и руби людей, они, защищаясь, будут рубить тебя. Войну на этот раз затевал турецкий султан. Договорив­шись на западе с Польшей и Литвой, он решил поднять остатки развалившейся Золотой Орды и всеми силами с трех сторон од­новременно обрушиться на Московского князя Василия III. Большинство ханств развалившейся Орды к тому времени при­знали над собой верховную власть турецкого султана. Восполь­зовавшись этим, он еще зимой назначил ханом в Крымское хан­ство Давлет Гирея, его брата Саиб Гирея ханом в Казанское хан­ство, а их младшего брата Сафар Гирея ханом в Астраханское ханство. Всю свою восточную политику турецкий султан прово­дил через Давлет Гирея. Ему он поручил возглавить нападение на Московию, усилив конную орду Крымского хана турецкими пушками и янычарами. Всю зиму и весну шла подготовка к напа­дению. Дипломатия турецкого султана сумела убедить и толк­нуть на авантюру и ногайского хана. Ногайцы должны были вы­ставить в набег один тумен (десять тысяч) конников. Возглавить конную армию ногайский хан доверил своему старшему сыну - молодому князю Исмаилу.

   Ногайский хан, зная, что у него наместником в Башкирском улусе давно уже сидит Мурза-оглы, когда-то молодой, воинству­ющий и энергичный, а сейчас уже постаревший, обрюзгший и ожиревший, решает его сменить. Новым наместником в Баш­кирский улус он посылает очень энергичного и преданного но­гайским князьям Аксак Килимбета, поручив ему посадить на ко­ней всех башкир - егетов, батыров, не забыть и самих баев. В числе многих других поручений был приказ изловить под сед­ло князю Исмаилу тулпара Айгыра.

   Наместник Аксак Килимбет действовал жестко и решитель­но. Прежде всего, он выгнал из своей ставки всех башкирских баев. Приказал им немедленно ехать по своим родовым стойби­щам, чтобы готовить людей и коней к набегу. Поимку Айгыра он им не доверил. Ловить будут сами ногайцы. Башкирским ба­ям он поручил организовать ежедневное наблюдение за всеми перемещениями коня по летним пастбищам. Не спускать с него глаз ни днем, ни ночью, ожидать приезда двух сотен ногайских конников во главе с опытными юзбаши - сотниками.

   Вернувшись в общины, баи собрали большой йыйын в стой­бище Манышты. Объявили народу приказы ногайского намест­ника: о срочной подготовке сотен и тысяч башкирских конников во главе с батырами, о необходимости сбора ясака за три года вперед и о предстоящей поимке Айгыра. Взамен башкирам обе­щали, что после разгрома Москвы они вернутся домой с огром­ными награбленными богатствами. Йыйын проходил очень бур­но. Башкиры были недовольны растущими требованиями ногай­цев, распоряжавшихся башкирами как рабами, почтительной угодливостью своих баев перед ногайцами. Тайно от баев собра­лись еще раз, обсудили приказы и приняли свои решения. Ясак платить только за текущий год. Ссылаться, что платить за годы вперед нечем. Айгыра не отдавать. Поручить его охрану охотни­кам и молодым егетам. Предупредить всех табунщиков, охран­ников и егетов, чтобы зря языками не болтали, все делали тайно и не забывали, что по всем стойбищам рыскают узу-колаки - длинные уши, посланные ногайским наместником и своими бая­ми для наблюдения за перемещением Айгыра.

   Дело в том, что егеты, принявшие на себя по поручению ак­сакалов охрану коня, еще весной договорились между собой, что будут постоянно переводить его из табуна в табун по самым дальним кочевкам и делать это тайно и скрытно.

   В начале нашего рассказа мы застали егетов у ночного кост­ра. Шел разговор, где прятать Айгыра, когда в лес нагрянут но­гайцы. У егетов были свои узу-колаки, которые своевременно предупреждали обо всех действиях ногайцев. Пока все получа­лось удачно. Когда ногайцы начали облаву, Айгыр пасся в табу­нах на речке Тюз. Стоило там появиться ногайцам, как Айгыр исчез, и только через пару недель его обнаружили в конских та­бунах на речке Тюлюмень. Начали стягивать кольцо облавы там, он снова исчез. Позднее также безуспешно его ловили по речке Вагарынгге. Вскоре он был обнаружен на пастбищах в верховьях речки Реветь. Казалось, что отсюда никакому коню не уйти. Но он снова исчез и исчез надолго. Однако приспешни­ку ногайцев, байскому сыну Карагушу через своих узу-колаков удалось обнаружить Айгыра. По совету Карагуша сотня ногай­цев закрыла выход из горного ущелья вниз по Инзеру, в сторону стойбища Белягуша. Другую сотню перебросили в верховье Ре- вети, через Кургузу на стойбище Бердагула. Так был закрыт и другой выход из горного ущелья. Казалось, что Айгыр оказался закрытым в ущелье. Тиски облавы начали сжиматься. Однако и на этот раз Айгыра не поймали.

   Егеты успели перевести его с табуном кобылиц на высоко­горный луг под скальными стенами восточного склона малого Ямантау. Но это походило уже на конец. На этот раз и Айгыр с табуном кобылиц, и их охрана из молодых пастухов оказались в западне. Ногайцы быстро обложили табун со всех сторон надеж­ной охраной. Башкирских пастухов поснимали с коней, повязали арканами и отправили к старшему юзбаши. Всем башкирам за­претили близко появляться не только у табуна коней, но даже в соседнем лесу. Однако ловить Айгыра арканами на горном лугу ногайцы не стали. Решили поймать его другим способом. Пока же табуну дали успокоиться. Началась длительная подготовка к поимке. А тем временем за табуном и Айгыром был установлен строжайший контроль и охрана.

   Все башкиры ближайших общин были согнаны рубить лес и делать завалы - стены из поваленных друг на друга деревьев. Верхними концами две такие стены из поваленных деревьев, должны широко охватить горный луг. Спускаясь густым лесом вниз к реке и постепенно сближаясь между собой, эти завальные стены должны образовать длинный вытянутый клин с узким от­крытым выходом на плоскую вершину одной из прибрежных скал Малого Инзера. За пару дней все так и было сделано.

   Узкая горловина клина была открыта и выходила на верх­нюю площадку крутого камня, три стороны которого отвесны­ми стенами нависали над быстрыми и глубокими потоками Ма­лого Инзера. В узкой части клина, в самой горловине, были сде­ланы из жердей раздвижные ворота, по обеим сторонам кото­рых устроены схороны для ногайцев. План поимки был задуман так: конные сотни ногайцев тихонько пугнут табун Айгыра с вы­сокогорного луга в загон из поваленных деревьев. Айгыр как во­жак сам пойдет впереди табуна. Сзади табун будут осторожно подгонять конники, не давая ему остановиться. Стены из пова­ленных деревьев не дадут Айгыру вырваться в сторону. Сужа­ясь, будут теснить его к узкой горловине. Выход из загона заста­вит его выскочить на открытую площадку скалы. Спрятанные в схоронах ногайцы тут же с двух сторон задвинут жердяные воро­та. Так Айгыр окажется отрезанным от своего табуна один на открытой площадке скалы, где уже не трудно будет заарканить его в один-два или сразу в десяток арканов. Для ногайцев это бы­ло уже обычным делом.

   Все было готово к поимке. Дожидались приезда нового хозя­ина улуса молодого Аксак Килимбета и его свиты из башкир­ских баев. День был ясным и обещал быть жарким. Солнце уже поднялось над скалами восточной стены ущелья, когда большой конный отряд Аксак Килимбета выехал на елан - открытый ко­согор на левом берегу Инзера. В дальнем верхнем углу елана стоял башкирский кош. Сразу было видно, что очень бедный. Вместо войлочных юрт стояли аласы. За спиной коша с гор сбе­гала к Инзеру по крупным валунам говорливая речка Каяташ. Такое же название носил и сам малочисленный кош.

   К приезду Мурзы и баев на этот елан был собран башкир­ский народ стойбищ верхней инзерской зоны. Все должны были видеть, как легко и просто будет пойман их любимец - неулови­мый тулпар Айгыр. Для ногайцев и башкирских баев это был праздник, большое торжество, завершающее поимку Айгыра. Для простого народа это было большое несчастье. Вот сейчас на глазах их любимец, которого они два года успешно скрывали и от ногайцев, и от своих баев, будет пойман.

   Толпа башкир стояла отдельно от баев. Тихо переговарива­лись между собой. В их негромком разговоре часто выделялось слово «кагар» - «проклятие». Проклятие они слали ногайцам и своим баям. И особое проклятие слали ногайскому прислужнику Карагушу. В толпе скрывались молодые егеты Сарбай, Салдыс, Калтасы и Тумсак. Это они так успешно долгое время скрывали Айгыра. Даже вчера они пытались еще раз спасти его. Долго тайно пробирались вдоль скал к центру горного луга, где под сильной охраной ногайцев пасся табун Айгыра. Хотелось егетам пугнуть косяк лошадей на охранников. Табун мог прорвать охра­ну и вырваться на свободу. Но их обнаружили, еле успели они скрыться, уйти от погони. Не напрасно они сейчас скрывались в толпе под охраной аксакалов.

   Из толпы баев на коне вырывается Карагуш. Посланный Аксак Килимбетом, он помчался к юзбаши с приказом мурзы начинать поимку тулпара. Весь загон приходит сразу в движе­ние. Сначала пугнули, затем осторожно стали теснить табун в нужном направлении. Все шло, как задумано. Айгыр много раз пытался увести табун куда-нибудь в сторону, но каждый раз в том и другом направлении натыкался на непреодолимую стену лесного завала. Приходилось уходить только в одном направле­нии - вниз, куда ведут стены. В конце концов, остался один вы­ход - к реке. Айгыр не мог знать, что он заканчивается обрывом в пропасть, и потому сделал этот последний шаг. Моментально за ним задвинулись скрытые ворота. Айгыр заметался на кро­хотной площадке высоко на обрыве над рекой. Конники пере­стали теснить табун кобылиц, дали ему возможность прорваться обратно в гору. Лучшие табунщики ногайцев на конях с аркана­ми не спешили, давая коню немного успокоиться. Мурза и баи ликовали. Наконец-то Айгыр будет пленен. Деваться ему боль­ше некуда.

   Простые же башкиры, как только увидели своего любимца в западне, пришли в отчаяние. До этого их не покидала надежда на чудо, что их Айгыр как-нибудь спасется. Ну, а теперь все.

   Почувствовал опасность тулпар Айгыр. Заволновался. Не дожидаясь, когда в воздухе засвистят арканы, гордо подняв голо­ву, издав трубное призывное ржание, явно не собираясь расста­ваться со свободой, напрягшись, он вдруг прыгнул со скалы в пропасть. Это было так неожиданно! Раздался всеобщий возглас испуга, удивления, жалости - одних и досады - других. Конь ре­шил погибнуть, но не сдаться. Лучше геройская смерть, чем жизнь в руках врага. Так поняли поступок коня все башкиры.

   Но Айгыр не погиб. Стоило ему оторваться от скалы, взвить­ся вверх, как у него, точно у мифического тулпара, за спиной по­явились крылья. Он перемахнул через реку, опустился на елан, в проход между баями и простым башкирским народом. Издав громкое, радостное ржание, спокойно ушел по левому берегу Каяташа высоко в горы. Долго все слышали его постепенно уда­ляющееся торжествующее и призывное ржание. Ржание было таким громким, что все скалы того и другого берега отвечали ему четким эхом. А, может быть, ему отвечал табун?

   Так еще раз неуловимый Айгыр ушел от своих преследовате­лей. Все произошло так неожиданно, что растерялись и друзья, и враги. Произошло невероятное - конь прыгнул с большой высо­ты со скалы, перепрыгнул через реку на другой берег и не толь­ко не разбился, но с гордым видом ушел в горы. Многие годы по­том шли в народе о нем бесконечные пересказы. Как всегда, пе­ресказы обрастали вымыслом. Постепенно сложилась эта ле­генда о белом крылатом жеребце Айгыре, настоящем тулпаре, который жил в начале XVI века в конских табунах башкирских стойбищ по Малому Инзеру. Легенда эта оказалась очень живу­чей по многим причинам. Во-первых, в этой легенде была лю­бовь башкирского народа к коню, тем более к такому красиво­му, как Айгыр. Во-вторых, в огромной любви Айгыра к свободе и независимости, в нежелании даже под угрозой возможной ги­бели попасть в руки ногайских преследователей просматривают­ся чувства самого башкирского народа, мечтающего о свободе и независимости. Так получилось, что конь Айгыр был выразите­лем надежд и мечтаний башкирского народа.

   Народная молва постепенно закрепила за теми местами, где произошли эти события, имя Айгыра. Так, речка Каяташ после прыжка коня Айгыра стала называться Айгыр. Скалы на пра­вом берегу Малого Инзера, с которых прыгнул тулпар, назвали скалами Айгыра. Стойбище Каяташ стало называться стойби­щем Айгыр. Позднее это же название сохранилось и за дерев­ней, построенной со временем на месте стойбища. А еще позд­нее, когда здесь появилась станция железной дороги, она тоже стала называться Айгыр. Сильно порожистый участок Малого Инзера в самой теснине гор, между станциями Айгыр и Катаски- ном стали называть Айгырскими порогами, а само ущелье Ай- гырским.

   У легенды есть несколько вариантов. Один из них лирическо­го содержания, рассказывает о любви двух молодых людей - де­вушки и парня. Этот вариант я записал еще в 1964 году, а в 1967 году с моих слов он был опубликован в местной газете. Еще по­зднее, в 1980 году, этот же вариант изложен в книге под тем же названием писателем Б. Павловым. Однако подобный вариант легенды есть у многих народов, и для башкирского народа он не столь характерен и не оригинален, поэтому, от него я отказался.

   Приведенную выше версию легенды об Айгыре я считаю бо­лее интересной и значимой. Здесь речь идет не о чувствах и судь­бе двух человек, а о чувствах и судьбе всего башкирского народа. Эта версия имеет конкретную историческую привязку. Она связа­на с живым народом, с конкретными людьми. Все действия проис­ходят на конкретно существующей местности. Легенда привязана не к одной скале или камню, а к довольно большой территории и объясняет происхождение названий целого ряда мест.

   Однако чем же все-таки наша легенда заканчивается? Кры­латый конь Айгыр в очередной раз ускользнул от преследовате­лей. Со временем у него оказалось большое число преемников его славы. Ну, а все остальные участники событий? Что с ними случилось?

   Дальше было уже не до новых поимок Айгыра. Поступил приказ конной орде Башкирского улуса во главе с мурзой сроч­но выступать в поход под Казань. Там должны объединиться все орды разных ханств под руку Крымского хана Давлет Гирея для нападения на Московию. Ушли в набег и сам мурза Аксак Ки- лимбет и некоторые баи, ушли все батыры и егеты. Опять на­долго обезлюдела башкирская земля. Набег не был удачным. Дипломатия московского князя Василия III была много разум­ней. В результате союзники между собой рассорились. И не Москва была захвачена, а Казань временно потеряна! Набег пе­решел в затяжную многолетнюю войну, которая для всех ханств оказалась плачевной. Пали все ханства. Пала и Ногайская орда. Башкиры наконец-то получили свою долгожданную свободу и независимость от ногайского ига.

   Чтобы закончить повествование, надо выяснить одну деталь. Были или нет у белого коня за спиной в момент прыжка белые крылья? Уж очень многие сказители легенды утверждали, что крылья были!

   А вот наши четыре егета, которые в момент прыжка коня со скалы находились всех ближе к реке, хорошо видели, что конь до противоположного берега не допрыгнул, угодил в самую глубь реки. Поднял огромное количество брызг, которые в лу­чах яркого солнца создали над спиной коня представление о больших белых крыльях. Выбираясь из реки на берег, конь про­должал поднимать такие брызги - крылья. Только когда он сту­пил на берег, крылья исчезли. Однако наши егеты разубеждать других в том, что у коня во время прыжка никаких крыльев не было, конечно, не стали. Боялись испортить его славу, повре­дить его безопасности.

   Сами же егеты Сарбай, Салдыс, Тумсак и Калтасы - все чет­веро вынуждены были уйти на войну, а вот вернуться домой жи­выми им, к сожалению, не удалось. Погибли там, как многие башкиры, их земляки.

ОБИТАТЕЛИ ЗАБРОШЕННОЙ ПЕЩЕРЫ

   Апрельское солнце к десяти утра стало заметно припекать. Клонило ко сну. Трое парней, удобно расположившись на под­стилке из елового лапника, уже готовы были немного подре­мать. Однако их что-то насторожило. Появился непрерывно на­растающий звук: журчала, приближалась вода. Еще несколько часов назад ни о какой воде не могло быть и речи. Легкий ноч­ной морозец к утру усилился. Снег под ногами даже стал похру­стывать.

   По березовым перелескам с остатками зимнего снега на рас­свете началось азартное токование тетеревов. Взошедшее солн­це сразу высветило в разных местах Каргаина пять-шесть круп­ных токов. Только красавцев-косачей на этих токах можно было насчитать не одну сотню! Вокруг каждого тока на голых березах и на низкорослых молодых сосенках в одиночку и группами сиде­ло еще больше по-весеннему изящных тетеревиных курочек.

   Конец утреннего токования тетеревов застал молодых охот­ников на опушке березового перелеска под большой одинокой елью. На всю громадную округу Каргаина среди больших полей и березовых перелесков всего одна единственная ель, а рядом с ней глубокая карстовая воронка в земле. Глубина ее была не меньше высоты ели, да и верхний диаметр не уступал глубине. На северном, более просохшем склоне этой воронки, немного спустившись пониже, расположились наши охотники.

   Наиболее удобной оказалась площадка на выступающей из земли каменной глыбе. Небольшой костер и постель на троих из еловых веток, все это разместилось на маленьком «балкончи­ке», нависшем над днищем воронки.

   Нарастающий шум воды заставил охотников выбраться из воронки и осмотреться. В лучах горячего весеннего солнца снег начал быстро таять, как на горячей сковороде, превращаясь в воду. Из массы маленьких и больших ручьев возникали бурные потоки. На площади в несколько квадратных километров их бы­ли сотни. Все бежали вниз, а самой низкой точкой была карсто­вая воронка. Вся вода бежала сюда. Вот вода уже падает по скло­нам воронки и исчезает через отверстие в горловине под землю.

   С каждой минутой поток воды нарастал. Вот он бежит уже не отдельными ручьями, а сплошной массой по всем склонам во­ронки. Сухой остается только площадка на каменном выступе из стены, где жарко горит костер. Охотникам с этого выступа хо­рошо видно, как вода с шумом и грохотом проваливается под землю. Они заинтригованы. Спешить им некуда. Вечерняя охо­та начнется только перед закатом солнца. В середине дня приток воды становится настолько большим, что вся вода не успевает уходить под землю. Начинается ее накопление в воронке. К пя­ти часам дня она поднялась уже под самый каменный выступ. Охотники забеспокоились. Но вода вдруг начала убывать, и к ве­черу воронка освободилась от воды полностью.

   Заинтригованные работой воды в воронке охотники чуть не забыли про вечернюю охоту. И только неожиданное «чу-ф-ф-ф чуфыканье» и урчание тетеревов где-то рядом вернуло их к дей­ствительности. Однако забыть удивительную карстовую ворон­ку, после того как они случайно увидели ее в работе, они уже не могли. Позднее только на Каргаине они насчитали таких воро­нок более десяти.

   Каргаином называется большая безводная площадь, ограни­ченная с трех сторон реками Буганаком, Белой и Кадышем. Пло­щадь эта достигает примерно двадцати квадратных километров.

   Здесь нет ни одного родника. Вода от таяния снегов, ливневых и дождевых осадков вся по сухим логам уходит через карстовые во­ронки под землю. Под ними пустоты-емкости для воды и неиз­бежные подземные русла для ухода воды в соседние реки.

   Через два-три месяца, в самое сухое время года, три товари­ща снова оказались около знакомой воронки. Теперь у них была конкретная цель - проникнуть под землю. Все было подготовле­но для такого путешествия: одежда, обувь, продукты, лом, лопа­та, кайло, мотки веревок и стеариновые свечи. Первая трудность ждала их на дне воронки, - отверстие было слишком узко. При­шлось расширять каменную «горловину» кайлом и ломом. Ка­мень-известняк легко обрушивался куда-то вниз. Через два-три метра проход стал шире и уходил наклонно вниз по крутым сту­пеням. Ступени и стены были отполированы - «зализаны» пада­ющей водой.

   Вот спуск прекратился. Подземное русло стало заметно ши­ре и чуть ниже. По компасу русло шло на юг. На полу грязно, мокро. Кругом наносы мусора - хвороста, бересты. Воздух срав­нительно чистый. Через несколько метров пути встретилась первая комната. Левая половина ее имела пол примерно на два метра выше, чем правая. Потолок же был на одном уровне. В ле­вую высокую половину вели вырубленные в стене ступени. Да, да! Именно вырубленные рукой человека, значит, здесь когда-то были люди!

   Явно, что здесь жили очень бедные люди. Вдоль стен на жер­дяных настилах были нары. Сохранились истлевшие остатки жердей, перепревший мелкий хворост и сено, вернее прутья от них. На краю верхнего пола остатки многолетнего костра. Мно­го золы. Рядом запасы почерневшей от времени бересты. Череп­ки грубой глиняной посуды, перепачканной смолой и дегтем. Ос­татки конопляного волокна - кудели. Тоже все в дегте и смоле. Видимо, посуда служила светильником. Лучше всего сохрани­лось большое количество очищенной липовой коры - лыка. Ря­дом валялись деревянные колодки для плетения лаптей. В куче трухи распиленные кандалы и обломок ножа без ручки. И боль­ше ничего. Стены бедного убежища закопчены сажей и дымом костра. Словом, грустная картина бедняцкого тайного жилища. Кто-то здесь жил, скрываясь. Когда это было?

   Забегая вперед, должен сказать, что ребята сдали все наход­ки в первый в Белорецке музей краеведения, организованный в то время учителем М.Ф. Чурко. Музей этот помещался в доме бывшего управляющего белорецкими заводами господина К.О. Коля. Дом цел и сейчас. Большой одноэтажный деревян­ный дом с садом на берегу пруда в начале улицы Красных Пар­тизан. От сада, конечно, уже ничего не осталось.

   Осмотрев с грустью эти подземные «хоромы», трое друзей направились дальше. Подземное русло все время меняло форму: то сужалось до щели, то расширялось. Потолок при этом так низко опускался, что приходилось идти согнувшись. Подземный ход понемногу уводил вправо. Влево, в сторону соседней речки Буганак ходов не было, а вот вправо их обнаружилось много. Два первых из них товарищи проверили. Они тоже начинались под своими карстовыми воронками и затем под землей влива­лись в русло главного потока, что шел от самой большой и глу­бокой воронки. До конца подземного русла главного потока дой­ти не удалось, по компасу он явно шел навстречу реке Белой, где-то в районе теперешней деревни Новобельск. Ребята в то время, а было это в 1928 году, были малосведущи, осмотреть все как следовало не сумели.

   Возвращаясь обратно мимо «хоромов», в одной из захоронок нашли несколько кос, крепко привязанных лыком к березовым палкам в положении ножей или пик и пару двурогих кованных железных вил, тоже насажанных на длинные березовые палки. Эти находки несколько меняли представление о хозяевах обжи­той пещеры.

   В то лето вторично спуститься под землю не удалось. В сле­дующем году в июле, наконец, добрались до своей карстовой во­ронки. Однако вторичная попытка закончилась полной неуда­чей. Весной, во время таяния снегов, водой был подмыт кусок скалы, торчащий из борта воронки. Обрушившиеся вниз камни прочно закрыли вход под землю. Для расчистки завала нужна была соответствующая техника.

   Проходили годы... Вопросы - кто, когда и почему жил под землей? зачем, от кого скрывался? - долго оставались без отве­та. Пришлось основательно порыться в старых документах из истории завода. И ответ нашелся.

   Летом 1761 года строитель Белорецкого завода Иван Бори­сович Твердышев купил под Казанью у крупного помещика Ар­ского крепостных крестьян - целую деревню - и переселил их в Белорецк. Всех определил на рубку леса и выжиг угля. Место для деревни отвели на самой южной границе заводских земель. Тогда эта граница проходила по Гранскому ключу (у тепереш­ней деревни Сланцы) с выходом через речку Ятву на реку Бе­лую, по правому берегу Белой до реки Буганак, и дальше по реч­ке Кадыш до ее верховья. Деревню поставили на берегу Белой, где сейчас турбаза. По просьбе крестьян за деревней оставили прежнее название «Арская». Это название позднее закрепилось и за скалой с пещерой и за нынешней турбазой.

   Вся местность от завода до деревни была покрыта лесом. Ме­сто под дома и усадьбы приходилось отвоевывать у него. Снача­ла нужно было рубить деревья, корчевать пни, а затем уже стро­ить дом. Лес на строительство заводчик давал пока бесплатно за будущую отработку. На строительство деревни давалось три ме­сяца. Однако уже через пару недель «приказчик» погнал из де­ревни на строительство завода лошадные артели крестьян. Ар­тель должна была работать на плотине по 13 часов в день без вы­ходных в течение двух недель. После этого ее сменяла другая ар­тель, а первая возвращалась в деревню на строительство своих домов. Так, по очереди сменяясь, строили и деревню, и плотину. До первых заморозков была вчерне построена деревня Арская. Расчищены места вокруг домов под усадьбы. Вырублены и рас­чищены поляны под выпас скота. Накошено на зиму сено. Дров кругом - больше чем надо. Вот только хлеба не было. Хлеб при­шлось брать из заводских амбаров под будущую зарплату.

   С наступлением осенних заморозков в деревню приехал «ку­ренный мастер» и всех погнал в лес. Весь окрестный лес на гро­мадной площади был разделен на отдельные участки - «курени». На каждую курень определялась отдельная артель, которая должна была всю зиму рубить дрова, а затем из дров выжигать древесный уголь.

   Надо сказать, что на всех работах среди деревенских выделя­лась семья Андреевых по прозвищу Соловьевы. Особенно сам хо­зяин Никита Андреев. Еще в старой деревне под Казанью он был приметен больше других. Служил у самого барина в кучерах. Обу­чился кое-какой грамоте. Затем за какие-то «тяжкие» грехи был разжалован, изгнан из помещичьей усадьбы в свою захудалую де­ревню и со всеми продан барином заводчику Твердышеву.

   Семья Никиты Андреева отличилась и на новом месте. Дом отстроили быстрее других. Дом в одну комнату с маленькой ку­хонькой за дощатой перегородкой. Жили впятером - Никита с женой и три сына, хотя и подростки, но уже помощники во всех делах. Курень для рубки дров и выжига угля Андреевым достал­ся дальний, между речками Буганак и Кадыш. Там тоже постро­или полуизбу - полуземлянку. Три стены врыли в крутой берег Буганака. В передней, четвертой бревенчатой стене прорубили окно и дверь. Потолок из полубревен засыпали землей и укрыли сверху травяным дерном. Внутри по трем стенам - трое нар. У передней стены за дверью - печка-шувал. Вот и все жилье для Никиты с сыновьями.

   До апреля рубили дрова, поленья длиной в одну сажень. Ог­ромные поленницы укладывали тут же, на месте рубки. С на­ступлением тепла начинали ладить углесидные ямы. В каждую яму укладывали по двадцать кубических саженей дров. Устила­ли их с боков и сверху травяным дерном, уплотняли землей. Од­новременно уголь из дров выжигали в двух ямах. На выжиге уг­ля оставались два опытных углежога. Двое других получали воз­можность вернуться в деревню. В деревне заканчивали расчист­ку места под гумно. Пахали землю. Сеяли рожь и гречиху. На усадьбе садили картошку и коноплю.

   К лету 1762 года закончили отделку дома. Тогда же всех уг­лежогов заставили возить уголь на завод в специальных короб­ках, сплетенных из черемуховых прутьев. Каждый точно по ме­ре - на 17 пудов. Из каждой углесидной ямы нужно было сдать приказчику восемнадцать таких коробов.

   Жизнь крестьян на новом месте понемногу начала склады­ваться. Многие считали, что здесь лучше, чем у помещика-бари- на. Землю дали бесплатно. Сей, сколько можешь. Покосами не обижали. От налогов и от повинностей освободили. Все завод­чик взял на себя. За это заставил всех - и заводских, и углежогов работать по 13 часов в сутки. За медные гроши. За рубку дров платили 18 коп за сажень. Складирование, дернение, осыпка и жжение углесидной ямы - 3 р. 20 коп. Возка угля - два рейса в день - 10 коп. А у помещика? Те же 13 часов в день и без грошей. И барщину отбывай, и в рекруты забирают.

   В 1762 году в семье Андреевых появился еще один сын Ва­сятка, баловень всей семьи. Этот уже был «тутошним» - бело- рецким. С восьми лет он уже часто жил в курене с отцом и стар­шими братьями. Кое в чем помогал им. Обрубал сучья на сва­ленных деревьях, жег хворост на кострах, а больше бегал по лесу. Ставил на рябчиков, тетеревов и глухарей силки, петли.

   Ставил самодельные силки и капканы на зайцев, лис и на гор­ностаев.

   Птицы и всякого зверя было вдоволь. Улов Васятки часто был значительным привеском к столу углежогов. Его постоянно похваливали. Каждый выход в лес он делал все дальше и дальше. Любопытство заставляло его заглядывать в самые глухие угол­ки. В один из таких походов он вдруг скатился в глубокую яму, на дне которой обнаружил таинственную дыру в землю. Дрожа от страха, выбрался наверх и бросился бежать. Бежал до самой куренной избушки.

   Вечером пытался поделиться новостью с братьями, но те ва­лились с ног от усталости и отмахнулись от Васятки. На другой день Васятка убежал в деревню - поговорить с матерью. В это время у нее сидела соседская старушка. Узнав, что парнишка на­шел ход под землю, она начала причитать и крестить его «божь­им крестом». При этом рассказала, что черти под землей устро­или ад, утаскивают туда грешников и там мучают их самыми страшными мучениями. Заклинала Васятку, чтобы он туда боль­ше не заглядывал.

   Кажется, запугали. Ан, нет! Любопытство брало вверх, хоте­лось заглянуть в опасное место еще раз. Решиться один на это он не мог. А вот если с товарищами!? И Васятка обежал всех своих сверстников по соседским дворам. Многих трудов стоило ему уговорить их на такой подвиг. В ближайший день собрались, ос­торожно подкрались к провальной яме. Залегли на ее борту и долго вглядывались в темноту провала и слушали, не раздадутся ли оттуда крики и стоны замученных грешников.

   Тишина и мирный вид окружающего леса успокоили ребят, и они начали осторожно спускаться на дно ямы. Вот и черная пу­гающая дыра под землю. Сердце замирает от страха. Тихо кра­дутся и заглядывают в черную глубину. В этот момент что-то там зашуршало, и в темноте замелькали светящиеся огоньки. Ре­бят как ветром сдуло. Мгновение - и они бегут уже от провала, куда глаза глядят.

   Только натолкнувшись на спиленные стволы деревьев, по­виснув на них, ребята понемногу пришли в себя. Отдохнув, реши­ли еще раз глянуть на входные врата в ад, определить, что же за­шумело, чьи глаза загорелись в темноте. Однако мужества про­никнуть внутрь не хватило. Встал вопрос, как быть с тайной? Рассказать взрослым или скрыть от них? Решили хранить тайну обнаруженного входа в подземелье. Для верности поклялись са­мой страшной клятвой, проглотив каждый по комочку земли.

   Однако долго хранить тайну подземелья им не пришлось. На следующий, 1771-й год, под самую осень, когда вывозили на завод последний уголь и готовились снова рубить дрова, у Андре­евых в курене вдруг появился беглый человек, да еще в кандалах.

   Весной и летом 1771-го года по всей центральной России, и особенно в Москве, свирепствовала страшная чума. Народ был брошен на произвол. Многие в панике бросились в бега на Урал и Сибирь. Количество беглых резко возросло. По всем дорогам их ловили и гнали работать на заводы. Среди беглых много бы­ло солдат и других служивых людей. Их при поимке часто при­ковывали к рудовозной тачке и так заставляли работать.

   Появилось несколько человек в кандалах и на рудодробиль­ном дворе Белорецкого завода. Однажды такой беглый сумел освободиться от тачки и поздно вечером с запоздавшим обозом углежогов выбрался с завода. Спрятался в углевозном коробе на последней подводе. Не доезжая до деревни Арской, выбрался из короба и побрел лесом на запад. Под утро, голодный, вышел на избушку Андреевых.

   У прогоревшего костра сидел один Васятка, старшие пода­лись в лес рубить дрова. Как ни напуган был Васятка, все-таки пожалел кандального, дал ему котелок вареной картошки, ло­моть черного хлеба и немного соли в тряпице. Затем устроил беглеца в старой заброшенной землянке, а сам бросился к лесо­рубам, чтобы рассказать отцу о появлении беглеца.

   Никита похвалил сына за находчивость, крикнул старших сыновей, чтобы обсудить с ними, как быть с беглым кандальни­ком? Выдать его или спрятать? Все твердо решили - прятать! Но где? Ведь зима на подходе! Вот тут опять всех выручил Ва­сятка. Он вдруг решил нарушить ребячью клятву и рассказал от­цу и братьям про провальную яму, на дне которой есть ход под землю. Провальные ямы в лесу ни для кого не новость - их здесь больше десятка. А вот хода под землю никто пока не видел. Его и заметить трудно: он весь в зарослях шиповника. Отец снова по­хвалил Васятку. Решили проверить подземелье. Убедившись в его надежности, беглеца перевели туда. Сбили ему кандалы. Да­ли старый топоришко, глиняную плошку под светильник, старое ведерко и кружку для чая, деревянное ведерко - лагун с дегтем и смолой, немного картошки, каравай ржаного хлеба и соли. Даль­ше живи, как можешь, вокруг пещеры не следи и по куреням не озоруй! Пытали у него, чей он? Но он фамилии не назвал, ска­зал: «Зовите Иваном».

   Вот тогда вместе со старшими Васятка первый раз спустился под землю. Потом до самого первого снега бегал он к Ивану в его подземную избу, приносил ему все, что мог раздобыть дома. Больше всего Иван был рад старому ножу, теперь он мог кое- что мастерить.

   Весной у Ивана появился напарник. Иван сам его вызвал. Как только углежоги начали отвозить на завод уголь, Иван уп­росил братьев Васятки передать весточку на рудодробилку на заводском дворе своему напарнику Михайле. Весточку передали и рассказали, что Иван жив, живет в надежном месте и велит ему также в коробе припозднившихся углевозов бежать с завода.

   Через неделю в пещере появился второй постоялец, тоже кандальник, Михайло. Зиму перезимовали вдвоем. Продукты за­готовили с осени. Собирали на полях колоски ржи, иногда при­хватывая и целые снопы. Перекапывали картошку в огородах. Мясо добывали в лесу силками и капканами.

   Весной 1773 года, когда поползли кругом слухи о появлении на Южном Урале царя Петра III (Е. Пугачева), наши затворники из пещеры подались в Оренбург, «под руку» к «царю-батюшке».

   В это время в деревне, как и повсюду на Белорецком заводе, с каждым днем нарастала тревога. Слухи ходили один другого беспокойнее. Говорилось о боях под Оренбургом, о появлении первых пугачевских отрядов на соседнем Авзяно-Петровском заводе. Рассказывали подробности о появлении в Авзяне Соко- лова-Хлопуши с отрядом, который арестовал все заводское на­чальство, дал волю крепостным рабочим и пожог все их долго­вые обязательства. Рассказывали, что Хлопуша раздал рабочим заводские деньги и распустил их по домам.

   26 октября появился на Белорецком заводе рабочий Авзяно- Петровского завода Павел Матвеев, зачитал рабочим копию именного указа «Петра III». В тот же день Никита Андреев-Со­ловьев повстречался с Павлом Матвеевым и узнал от него досто­верные новости. Вечером об этих новостях знали все в деревне Арской. После собрания на заводе рабочие арестовали грозного «верхового» приказчика Шлычкова и конторщика. Надели на них кандалы и бросили в заводскую тюрьму-каталажку, что бы­ла устроена в подвале заводской конторы на плотине.

   На другой день П. Матвеев ушел с завода и увел с собой от­ряд белорецких рабочих в 50 человек, Шлычков и конторщик тут же были выпущены «верными» рабочими. Шлычков немед­ленно обратился за помощью к коменданту Верхне-Яицкой кре­пости Г.Л. Ступишину. 1 ноября на заводе появляется отряд под­поручика Козловского. Завод в спешном порядке готовят к обо­роне. Укрепляют заводской заплот - забор. Приводят в готов­ность все пятнадцать заводских пушек, порох и ядра к ним. При­ступают к отливке новых чугунных ядер.

   А в окрестностях завода уже появляются конные отряды пу­гачевцев. С каждым днем число их растет. Деревня Арская ока­зывается на переднем рубеже. Все отряды, состоящие главным образом из башкир, шли как раз через эту деревню со стороны большой Шигаевской общины. Надо с сожалением отметить, что они были враждебно настроены ко всем русским. Воспитан­ные на чувстве враждебности к заводчику, возмущенные его об­манами при купле башкирских земель и лесов, постоянными об­счетами на подвозе руды и других работах, они не делали разли­чия между заводчиком с его администрацией и простыми подне­вольными русскими крестьянами-рабочими. Забывали о том, что они насильно сюда пригнаны, являются кабальными и экс­плуатируются куда больше, чем вольные башкиры. Не делая различия, стали обижать и углежогов.

   В середине ноября под стенами Белорецкого завода собра­лась конница в 300 человек. Начался штурм. Завод обороняли мастеровые и отряд Козловского в 33 человека казаков и три сотни государственной башкирской конницы. Отряд Козловско­го успешно оборонял не только завод, но и оба заводских посел­ка - верхний Нагорный и нижний - Низовку. Деревни Арскую и Кушук оборонять уже не могли. 18 ноября подпоручик Козлов­ский, получив новый приказ, оставил на оборону завода 33 чело­века казаков, а сам с башкирской конницей ушел под Челябинск, который осаждал пугачевский «генерал» Белобородов. А в это время башкирские вольные отряды продолжали накапливаться под Белорецком. На помощь заводу подошел новый отряд еще в триста человек, в составе которого были Авзяно-Петровские рабочие «с ружейным огнем и двумя пушками». Когда началась новая атака, «пушечная и ружейная пальба была великой». Бе- лоречане снова одержали победу. Повстанцы - сторонники «ца­ря батюшки Петра III», отступая, пожгли 40 скирд хлеба, заго­товленного заводскими рабочими для себя вокруг заводских по­селков. Однако осаду завода не сняли. Были захвачены все доро­ги: за рудой в станицу Магнитную и за древесным углем в лесные курени.

   Особенно тяжелым было положение лесорубов и углежогов деревни Арской. Их никто не оборонял. Вот тут проявил свои способности Никита Андреев-Соловьев. Он создал оборону де­ревни углежогов, при этом объявил себя сторонником «царя-ба- тюшки». Это на время выгодно защитило деревню от погромов.

   К январю 1774 года положение белоречан ухудшилось. Ата­ки продолжались каждый день. Тем временем крестьянская вой­на Пугачева охватила огромный район: все станицы и крепости Яицкого казачества, всю Бангкирию, Средний и Южный Урал. Белорецкий завод остался островком в этом повстанческом крае. Но 16 января 1774 года большинство рабочих, несмотря на яростное сопротивление верхового приказчика М. Шлычкова и его сторонников, решили открыть заводские ворота и перейти на сторону восставших. Вместе с ними перешли и оборонявшие завод казаки.

   23 апреля в Белорецк приезжает с отрядом в 300 человек Емельян Пугачев. Здесь он развивает бурную деятельность по созданию новой армии. 15 мая, уходя из Белорецка, он уже имел армию в 5000 человек. Вместе с Пугачевым уходит конный от­ряд белорецких рабочих в составе трехсот человек под командой Василия Ивановича Акаева и пеший отряд в двести человек под командой Никиты Андреева-Соловьева. С отцом уходят и два старших сына.

   Через два дня Пугачев занимает вторично станицу Магнит­ную. Здесь к нему подходят войска Белобородова из-под Челя­бинска, войска Овчинникова и Перфильева из-под Оренбурга. Последние приносят Пугачеву весть, что по пятам за ними идет карательная четырехтысячная армия генерал-майора Фреймана.

   Пугачев принимает решение объединенными силами ухо­дить по горным дорогам на Златоуст, Сатку и дальше на Казань, объединившись по пути с конными отрядами Салавата Юлаева. Оставленные заводы сжигать. Указ Е. Пугачева гласил: «... за­воды те сжечь, а населению с детьми и пожитками с тех заводов выбираться».

   22 мая, выполняя волю Пугачева, завод сжигают. Пожар был огромный. Горели заводские постройки, загрузочный мост на доменные печи, огромные угольные склады на плотине. Пламя бушевало и на лесопильной фабрике: горел сам корпус, большие запасы готовых сухих досок, склады бревен и дров. Весь правый берег реки пониже плотины несколько дней был в огне, сгорела даже часть деревянного моста через реку. Сгорел кирпичный цех. Горели жилые дома и надворные постройки верхнего и ниж­него рабочих поселков. Все это сопровождалось раздирающими душу криками, людским воем и плачем уезжающих людей. Бело- речане сумели добраться только до станицы Магнитной. Пуга­чевские войска уже ушли под Златоуст. Станицу заняли передо­вые части карателя Фреймана. Так белоречане в буквальном смысле попали из огня да в полымя - в плен.

   Генерал Станиславский сообщал в докладной записке: «В Магнитной крепости захвачены 122 крестьянина Белорецко- го завода, при них 600 человек жен и детей. Все они отправлены в Верхне-Яицкую крепость, где им обриты головы, и под конво­ем угнаны обратно в сгоревший Белорецк. Расселены по домам в сохранившейся деревне Арской без права отлучаться из дерев­ни, более чем на одну версту».

   Так деревня Арская еще раз попадает в историю Белорецка. Невероятная теснота в деревне заставила многих временно посе­литься по куреням углежогов и по лесным землянкам. Это впос­ледствии многим спасло жизнь.

   Десятого июня рано утром конный отряд, отставший от ос­новных сил пугачевцев, перебрался со стороны большой Шига- евской общины через обмелевшую реку Белую, внезапно напал на деревню Арскую. Население изгонялось из домов, имущество грабилось. Всех, кто оказывал сопротивление, убивали. Вся де­ревня до последнего дома была сожжена. Бежавшим в лес дере­венским и белорецким жителям пришлось жить в лесу, деваться было некуда. Хотя, по слухам, оставалась несожженной деревня Березовка, под Тирлянской плотиной. Но бежать нельзя. На по­лях только-только пошли в рост хлеба. Вот и начали основа­тельно обживать все курени и землянки, а также пещеры, что попадались на глаза.

   Семья Никиты Андреева-Соловьева вынуждена бояться особенно. Приход царских войск ничего хорошего им не сулил. За уход отца со старшими сыновьями в Пугачевскую армию могли покарать всю семью. Андреевы вынуждены были пере­селиться в Васяткину пещеру, в курене да в пещере прожили до весны следующего года. Так пещера приобрела новых посто­яльцев.

   Тем временем деревенские люди Твердышева (теперь уже Якова, брата Ивана Борисовича) начинают собирать мастеровой народ в заводские поселки, отстраивать недогоревшие дома, строить новые и потихоньку восстанавливать завод. Сам строи­тель заводов И.Б. Твердышев умирает еще осенью 1773 года, когда одиннадцать из двенадцати его заводов были разорены и сожжены пугачевцами.

   Весной 1775 года вернулись на завод хозяева. Прислали вновь купленных крепостных из центральных губерний стра­ны. Начатое восстановление завода и жилых поселков резко ускорилось. Деревни Арскую и Кушук восстанавливать не ста­ли, - лес в этих местах уже успели вырубить. Вместо этих дере­вень построили новую - в пяти верстах ниже завода, на берегу реки Белой - Ломовку. Заселили ее вновь купленными крепо­стными.

   За годы крестьянской войны белоречане потеряли из 1724 человек взрослого населения убитыми 786 человек, в том числе 409 мужчин и 377 женщин. В то время детей никто не учитывал. Материальные убытки белоречан были определе­ны в 123 212 рублей. По тому времени деньги огромные.

   Так получилось, что первыми обитателями давно забытой пещеры оказались участники событий первых трагических лет в истории Белорецкого завода.

ГОРА ХРУСТАЛЬНАЯ
Трагедия на дороге

   Тяжелый, кошмарный сон навалился на Архипа. Страшные рожи каких-то непонятных лесных чудовищ лезли к нему со всех сторон: давили, мяли и душили, кололи острыми кольями и дере­вянными вилами, пытаясь насадить и поднять на этих вилах ку­да-то наверх. Было мучительно больно и в то же время непонят­но, как они могли своими лапами и даже копытами держать эти копья и вилы. Напрягая все силы, пытаясь вырваться из этого адского окружения, Архип, наконец, очнулся и с трудом поднял­ся со своей душистой травяной постели из недавно скошенного лабазника.

   Первое, что он увидел и почувствовал, - это тянущиеся к не­му снизу яростно стучащие по жердяному настилу поветей длин­ные деревянные вилы. Грозный голос хозяина, изощряясь в от­борной ругани, на чем свет стоит, костерил Архипа самыми по­гаными словами за его лень, сонливость и нерадивость в работе. Архип только вздохнул: «И откуда такой зычный и грозный го­лос у никудышного хилого человечка?»

   Хозяин обоза Кузьма Рябов действительно был мал ростом, худющий, с обезображенным оспой лицом. Мал, а попробуй, тронь такого или хотя бы просто огрызнись на его ругань.,.. Одно слово - хозяин! В обозе Рябова сорок коней и телег - все его собственность. По подряду с заводчиками возят они от тир- лянской домницы на Белорецкий завод чушки (пудовые куски) чугуна, а в Тирлян везут с завода сутунку - мерные железные пластины-дощечки для обжима их в Тирляне на кровельный лист.

   Сегодня, как обычно, выехали из Тирляна с утра пораньше. День обещал быть жарким и душным, шли последние дни июля. Рябову нужно было еще задержаться на постоялом дворе в чай­ной, сбегать посмотреть на покосные поляны. Пора, давно пора начинать косить сено. Для Архипа день был особенно трудным. Неожиданно заболел его напарник в обозе. Заболел серьезно - воспаление легких, и его пришлось оставить в лекарской избе поселкового фельдшера.

   Кузьма Рябов приказал Архипу загрузить чугуном и две те­леги заболевшего Степана. Не только загрузить, но и подвязать их к своим телегам. До чайной, что как раз на полпути к Бело- рецку, доехали до жары. В чайной обычно давали передохнуть и себе, и коням. Коней выпрягли, перегнали через реку Мату, на­дели им на передние ноги путы и пустили пастись вдоль кустов за речкой. Кузьма с возчиками ушли смотреть травы на соседних покосах. Два-три мужика, у которых покосы были в другом мес­те, остались в чайной при конях. С ними остался и Архип. На плотине небольшого пруда, на самом продуваемом месте легли немного подремать. Однако сегодня слепней-оводов было осо­бенно много, и жгли они так жестоко, что Архип, не выдержав, перебрался на жердяной сеновал конской конюшни. Зарывшись с головой в прохладный свежескошенный лабазник, он сразу провалился в глубокий, тяжелый сон. От кошмарных чудовищ его спасли только вилы Кузьмы.

   Оказывается, все возчики давно вернулись, отчаевничали и сейчас запрягали лошадей, готовясь к выезду. Кузьма, отругав напоследок еще раз Архипа, приказал быстрей запрягать лоша­дей и догонять обоз. Ждать они его не собираются! Как ни спе­шил Архип, но пока выпил кружку чая и запряг лошадей, от обо­за, как говорят, и след простыл. Жара не спадала. Напротив, ста­ло еще жарче и душно.

   Архип спешил, подгонял лошадей, но кони шли плохо, дони­мал овод. Сегодня он был особенно злым. Слепни лезли лоша­дям в глаза, в ноздри. Сотнями садились на мокрые, взмыленные крупы. Тучами вились у них под животами. Кони поминутно хле­стали себя хвостами, били ногами, пытаясь как-то избавиться от жалящих слепней. Мотали головами, пытаясь об оглобли сгрес­ти слепней со слезящихся глаз.

   На подъеме в гору догнал мальчишку лет двенадцати, явно поджидавшего обоз, по виду бездомного, собирающего подаяние на пропитание. В этом году на соседних Катавских заводах был сильный пожар. Сгорели сотни домов. Погорельцы в поисках по­даяний разбрелись по всем дорогам заводской округи. Вот и этот мальчишка, видать, из погорельцев, пристал к Архипу с просьбой подвезти до заводского поселка. Сам не зная почему, Архип сжа­лился и разрешил ему под гору садиться на одну из двух последних подвод. В гору же идти рядом с конями и ветками, наломанными в придорожных кустах, отгонять от коней слепней.

   На горе еще раз остановились, чуть отдохнули. Кони взмок­ли, тяжело дышат. Жара. На белесом небе ни облачка. Только впереди, над Белорецким поселком, стоит огромная сине-черная туча. Кажется, надвигается страшная гроза! Плохо, что. Архип отстал от своих. Впереди под горой среди густой зелени сосен клубится серая полоска пыли - это уходит обоз. Не так уж он да­леко отстал. Версты две. Можно и догнать. Осмотрев упряжку, Архип тронул коней под гору. Спуск крутой. Связку из двух тя­жело груженных телег спускать трудно. А связку из четырех еще труднее. Кони, упираясь ногами, еле держат напирающие на них телеги. Хомуты задрались высоко кверху, больно бьют ко­ням по гортани, душат их. Овод с остервенением жалит и коней, и Архипа. Архип, упираясь в передок телеги, туго натянув воло­сяные вожжи, пытается сдержать лошадей.

   И в этот момент происходит что-то невероятное. Над самой головой, не выше вершин могучих придорожных сосен, раздается мощный, трескучий разряд шаровой молнии. Словно само не­бо лопнуло и разлетелось тысячами мелких осколков. В долю секунды несколько наиболее крупных сосен вправо от дороги лишились веток, ветви летели во все стороны, валились на зем­лю. Стволы остались стоять обнаженными золотисто-желтыми столбами. Перепуганные, обезумевшие лошади шарахнулись вперед и влево, перестали сдерживать телеги. Передняя, спотк­нувшись, упала на колени, со всего маху ударившись носом о ка­менный гребень в дороге. Шлея лопнула, и тяжело груженная те­лега налетела и врезалась в уже умирающую лошадь. Вторая ло­шадь, привязанная за первую телегу и подгоняемая грузом своей телеги, вынуждена была сделать прыжок вперед, увязла ногами в вязках первой телеги и, сразу сломав обе передние ноги, рухну­ла всем корпусом в перевернувшуюся телегу, чудом не раздавив Архипа. С третьей подводой получилось почти то же самое. Чет­вертая лошадь оторвала повод, рванувшись влево, сорвалась с дороги под откос, ломая оглобли, перевернув телегу, разбилась насмерть.

   Очнувшись через некоторое время, Архип был в ужасе. Две лошади убиты, две бьются в упряжке со сломанными передними ногами. Телеги поломаны, чугун развален. Сам весь изранен - в синяках и кровавых подтеках. Прошло, кажется, не больше ми­нуты, а весь мир для Архипа стал сразу другим. Глаза покалечен­ных лошадей смотрят прямо в душу. Из глаз обильно бегут сле­зы, как у человека. Глаза с мольбой просят о помощи. Архип хватает топор, рубит гужи на хомутах, поперечники на оглоблях, рубит и сами оглобли. Освобождает лошадей от упряжки. Лоша­ди пытаются встать на сломанные ноги, падают. От боли жалоб­но ржут. Помочь им больше ничем нельзя.

   Схватив топор, котомку и зачем-то кнут, Архип бросается в лес, в гору. Бежит, не разбирая дороги, натыкаясь на деревья. И вдруг, словно налетев на препятствие, он останавливается. Страшная мысль «а где же мальчонка? » заставляет его вер­нуться.

   Стараясь не глядеть в глаза раненым лошадям, Архип молча обходит все телеги и у последней, четвертой, под грудой чугуна видит изуродованную голову паренька. Ужас охватывает Архи­па. Помощь ребенку уже не нужна. Страх снова гонит Архипа в лес. Там он падает на свою котомку и, охватив голову руками, долго не может прийти в себя.

   Никакой грозы нет. Один удар - и все. Та же жара, духота и покой. Ни одна ветка не шелохнется на деревьях. Только слепни продолжают жалить, кучами облепили кровавые раны и ссади­ны. Они и приводят в чувство Архипа. Дороги в Белорецкий за­водской поселок больше нет. Надо искать новые места прибежи­ща, а пока где-нибудь надежней укрыться.

   Архип не раз слышал разговоры о лесной дороге Пашковых, которую они прорубили в лесах по горам со своих Белорецких заводов через Тирлян на свои Катавские заводы. На этой дороге они поселили людей - деревни Николаевка и Александровка. За этими деревнями есть недоступная гора Зигальга, где давно уже живут в тайных кельях бежавшие из центральных районов Рос­сии староверы-кержаки. Святым отцам для работы в их хозяйст­вах частенько нужна дешевая рабочая сила, и они всегда готовы укрыть на время беглого с завода человека. Архип решает по­даться туда. Сгорбленный под тяжестью свалившейся на него беды, Архип лесом побрел в сторону Тирляна...

Чудо-хрусталь

   К ночи Архип вышел к постоялому двору, к чайной. Медлен­но надвигавшаяся с юго-запада огромная черно-синяя грозовая туча раньше времени сгустила предночную тьму. Только в од­ном окне виднелся тусклый свет керосиновой лампы. Кругом жилья стояли распряженные телеги нового обоза с сутункой для Тирлянского завода. Привязанные к телегам кони сочно хрусте­ли свежескошенной травой. Пускать стреноженных коней на свободный выпас по случаю надвигающейся грозы никто нет ре­шился. Прильнув к окну, Архип увидел за длинным дощатым столом чаевничающих мужиков. Дело привычное, он и сам час­то так же сиживал за этим столом за кружкой чая. Мужики бы­ли возбуждены. Громко обсуждали случившееся на дороге. Одни ругали лодыря Архипа, другие жадюгу Кузьму Рябова. Обезно­женных, покалеченных коней они прирезали, чтобы больше не мучились. Из разговора мужиков Архип понял, что и заводскому приказчику, и хозяину обоза Рябову о случившемся на дороге уже сообщено. Архипа ищут. Надежду провести грозовую ночь на постоялом дворе пришлось оставить.

   Архип даже не сумел найти своего друга Ивана, работающе­го конюхом у содержателя чайной. Хозяин чайной Прохор Сысоев зачем-то только что отправил его верхом в Тирлян. Пока Архип раздумывал под окном, кто-то толкнул дверь в сени. За­скрипели половицы, близко раздались грубые голоса. Послыша­лись удары кресалом об огниво. Запахло табаком. Архип шарах­нулся от окна в темноту ночи, на плотнику к сараю, где еще днем спасался в полуденную жару. Однако и там его ждала неудача. На плотинке у догоравшего костра, укрывшись поддевками, спа­ли возчики, а две дворняжки злобно зарычали на крадущегося Архипа. Пришлось снова уходить в лес. Долго шел лесом, левее дороги. Вспышками молний слепило глаза. Радужные круги в глазах не позволяли хорошо различать непрерывные препятст­вия пути. Дорога свернула вправо на другой берег Маты. Архип этого не заметал и продолжал путь, оставаясь на левом берегу. Вскоре он попал в топкие, заболоченные места. Еле выбрался из них и в первом же глубоком овраге горного отрога, в густом со­сновом лесу, решил заночевать. Костер разводить не решился. Набрал под ногами на ощупь мягкого мха вперемешку с сухой хвоей и устроил себе постель под стволом двух громадных почти спаренных сосен - на приступке с нагорной стороны.
Архип даже не сумел найти своего друга Ивана, работающе­го конюхом у содержателя чайной. Хозяин чайной Прохор Сы-

   Ночь оказалась необычно теплой и душной. В лесу ни звука. Все замерло. Даже не было слышно обычной ночной возни мы­шей в сухой хвое под соснами. Только далеко на юге продолжа­лась гроза. Какая-то странная - ленивая. Гром гремел редко и вяло. И вспышки молний перестали освещать небо. Измученный событиями дня и тяжелой ходьбой по ночному лесу, Архип, ка­залось бы, должен был уснуть немедленно, но уснуть он так и не смог. Перед глазами неотступно стояли погибшие и покалечен­ные лошади, их плачущие глаза и, главное, разбитая голова пар­нишки под обломками телеги и кучей чугуна. Кто он? Как его зовут? И зачем только взял его Архип?

   Вдруг по лесу прошел какой-то гул. Ничего не понимая, Ар­хип сжался в комок от навалившегося страха. По лесу с самого гребня горы прямо на Архипа катился, летел с огромной скоро­стью страшный гул, треск, вой и свист, глухие мощные удары, от которых вздрагивала земля. И все это внезапно среди полного безмолвия леса за минуту до этого. Ужас охватил Архипа. Он хо­тел вскочить на ноги, но почувствовал, что стволы деревьев, за которые он пытался схватиться руками, падают вниз, под гору. Валятся и все деревья по соседству. Воздух стал вдруг жестким, упругим. Уши резал невероятный свист. В это мгновение Архи­па сначала подбросило вверх и тут же ударило о землю и накры­ло падающими вокруг деревьями. Весь это адский шум длился одну-две минуты, после чего опять установилась мертвая тиши­на. Архип почувствовал, что он завален, придавлен чем-то тяже­лым и провалился в глубокий сон или потерял сознание. Очнул­ся, когда солнечные зайчики пробились сквозь хвою и начали его пригревать.

   Смерть опять пощадила Архипа. Подбросило кверху Архипа вывороченными корнями спаренных сосен, под которыми он спал. Падая, он угодил в щель между стволами. Эти два ствола и стена из вывороченных корней и спасли Архипу жизнь. Падаю­щие соседние сосны уже не могли раздавить его. С большим тру­дом выбрался он из завала и осмотрелся. Синяков и ссадин стало много больше, но главное - жив! Взобравшись на самый высо­кий поверженный ствол, Архип увидел страшную картину. Лес широкой полосой по склону горы был выворочен с корнями, по­ломан, раскидан. Только отдельные деревья, наиболее тонкие, сильно изуродованные, реденько стояли среди этого хаоса. Да еще молодняк-подлесок, хотя и сильно помятый упавшими вели­канами, крепко стоял на ногах. Какой же огромной силой дол­жен был обладать ночной ураган, прошедший над лесом и в две- три минуты превративший лесных великанов в щепки. Среди этого зеленого месива стояли черные земляные стены - пласты земли, скрепленные корнями поваленных деревьев. И таких пла­стов - стен было великое множество. Самая крупная рядом с Ар­хипом, на верхних корнях которой висели его поддевка и котом­ка. Разыскивая затерявшийся топор, Архип заглянул под корне­вища сосен и ахнул он неожиданности. Между корнями в черной земле что-то светилось яркими, с радужной подсветкой, огнями. В лучах солнечного света это свечение казалось особенно яр­ким. Подняв сломанную ветку, осторожно потрогал. Земля осы­палась, и обнажился застрявший между корнями большой кусок прозрачного камня, состоящий из сросшихся между собой про­зрачных столбиков с граненой поверхностью, верх которых за­острен на конуса.

   Осыпая землю с корней, он нашел еще два таких чудесных камня. Раскапывая яму под корнями, Архип обнаружил под тон­ким слоем черной земли белую глину с кварцевым песком, а в ней много таких же ярко светящихся радужным светом прозрач­ных кристалликов. Еще не зная, что именно нашел, он понял, что это какая-то ценность. Облазил несколько соседних ям, на­шел еще несколько кусков - сростков. Бережно обернул все най­денное богатство мягким мхом и уложил в котомку.

   Собрался уже уходить, но одна мысль остановила его, если это богатство, то надо его сохранить, сберечь от возможного расхищения. Быстро присыпал землей все, что не мог взять с со­бой, и надежно утоптал. Хорошо осмотрелся, пытаясь запом­нить это место, и только после этого начал выбираться из лесно­го завала. Выбравшись из завала, перебрался через Мату на пра­вый берег и вышел к дороге. Притаился в придорожных кустах. Хотелось повстречать надежного человека, выяснить у него об­становку и только после этого отправляться в неближний свет, в тайные кержацкие скиты под Зигальгой. Скоро на дороге со стороны Тирляна послышался цокот конских подков. Каково же было удивление Архипа, когда в одиноком путнике он признал своего приятеля из чайной, конюха Ивана.

   Зазвав приятеля подальше от дороги в кусты, Архип расска­зал Ивану про все свои беды и несчастья, которые обрушились на него за последние дни. Рассказал, что после гибели лошадей и парнишки он находится уже фактически в бегах и сейчас собира­ется уходить в землянки кержаков по лесной дороге Пашковых.

   Однако Иван решительно отговорил его от такого намере­ния. Рассказал, что еще с вечера хозяин чайной Сысой срочно по­слал его верхом в Тирлян по распоряжению заводского приказчи­ка и пристава, чтобы оповестить всех в Тирляне и дальше по де­ревням и куреням по этой дороге о побеге Архипа. Иван посове­товал вернуться немного назад, перевалить гору, спуститься на Бельскую сторону и там, недалеко от Шушпы, найти келью от­шельника. Келья эта скрыта повыше Шушпы на левом берегу ре­ки Белой, в глубоком овраге в сосновом лесу. Там у отшельника есть надежный схорон. При нужде можно подкормиться у лесору­бов и углежогов. Наконец, по осени можно пробраться вверх по речке Шушпе под Ялангас и даже еще дальше, по речке Тихой до Мисели, где уже года три стоит заимка из нескольких изб. Вот тут и может Архип отсидеться, пока про него не забудут.

   Так и решили. На прощанье Архип рассказал Ивану про свою находку. Показал ему свои чудо - камни. От Ивана он и уз­нал, что называются они «друзы горного хрусталя».

   Расставаясь, подивились, что сначала на Архипа свалились все беды, дважды он мог погибнуть, но остался жив. Потом вдруг привалило счастье, нашел неожиданно чудо-камни. Хоро­шо, что ночью сбился с пути и зашел в незнакомое место. Хоро­шо, что страшный ураган указал ему месторождение хрусталя. Хорошо, что Иван вовремя повстречался Архипу. Одну из друз хрусталя Архип подарил Ивану, попросив его зря никому не по­казывать.

В келье отшельника

   Архип устал лежать в схоронке, в мелком соснячке на крутом склоне оврага. От неудобной позы затекли ноги, ломило поясни­цу. Днем донимали слепни и мухи. Под вечер тучей навалились комары и мошкара. Вчерашние раны, полученные на дороге, а потом еще и в лесу при урагане, продолжали кровоточить. Запах крови еще больше привлекал всякий гнус. На противоположном склоне оврага виднелась входная дверь в землянку, а рядом с ней небольшое оконце, на чисто прибранной площадке, под окном аккуратно стояли два широких бревенчатых чурбака. Кроме пе­редней стенки землянки Архипу была видна и часть тропы к ре­ке. Он не сразу нашел землянку. Долго колесил по лесу, пока не наткнулся на тропу у самого берега. Она и привела к землянке. Сразу войти не решился. Залег на противоположной стороне ов­рага в соснячке, чтобы понаблюдать за хозяином со стороны. Хо­зяин долго не появлялся. Вот и солнце опустилось за ближнюю гору, и небо начало окрашиваться яркими красками. Наконец, на тропе появился человек. Он тяжело поднимался от реки в гору. Немолодой, с черной окладистой бородой, в старой сильно поно­шенной рясе, подпоясанной простой веревкой. На голове черный помятый колпак, тоже изрядно обветшалый. Через плечо у мона­ха мокрый холщовый мешок - явно с рыбой. Бросив мешок на пенек под окном, монах вошел в келью. Засветилась в окне свеч­ка. Из короткой трубы появилась тонкая синяя струйка дыма. Монах вышел за рыбой, присел на другой свободный пенек и за­гляделся на яркие закатные краски в зеркале реки.

   Вот тут и объявился Архип. Разговор оказался немногослов­ным. Монах не спросил даже кто он, но и своего имени не назвал. Просто пригласил в келью. Быстро сварил уху. Рыба была почи­щена еще у реки. Согрел чайник. Заварил чай из малиновых и смородинных листьев и позвал к столу. Пока он готовил ужин, Архип успел рассмотреть внутреннее устройство кельи. Внутри она оказалась больше, чем можно было подумать, видя ее снару­жи. Стены были чисто рублены из лиственных бревен. Вся изба вкопана в землю - в гору. Только одна передняя стена выходила в овраг из склона горы. Дверь в середине стены. На двери выло­жен большой крест. Оконце правее двери. Под окном стол. В правом дальнем углу небольшая русская печь с лежанкой вдоль левой стены, за ней нары с постелью из сена. Пол и пото­лок из гладко отесанных лиственных пластин. В двух передних углах на полках иконы. Перед иконами по краям полок воско­вые свечи. В келье удивительно чисто и уютно.

   Во время ужина разговора не получилось. Разморенный го­рячей и вкусной ухой и обилием отварной рыбы, Архип свалил­ся на указанные ему нары и тут же уснул как убитый.

   Проснувшись утром, Архип сразу увидел, что вечером ко­томку свою он не убрал, она лежит на краю нар. С содержимым ее хозяин кельи явно уже успел познакомиться. Сейчас он сидит за столом, завтрак уже готов, и с любопытством наблюдает за растерянностью Архипа. Архип решился все рассказать о себе, что натворил, почему он в бегах, кто ему указал путь сюда и что он ждет от отшельника. Завтрак за разговором затянулся. Инок разрешил беглецу остаться в келье, но поставил твердые усло­вия - помогать ему в рыбной ловле, в охоте и почему-то особен­но упирал на помощь в ведении немудреного хозяйства. Главным условием было, чтобы Архип исчезал из кельи, когда к отшель­нику приходят гости или богомольцы из ближайших куреней и заимок. Архип и сам был заинтересован исчезать от лишних и любопытных глаз. На вопрос «как исчезать?» отшельник отве­тил «узнаешь».

   После завтрака инок показал свое хозяйство. Оказывается, в углу за печкой был проход в стене - потайная дверь, завешенная всякой одежонкой. Дверь вела в большую широкую землянку в горе за задней стеной дома. Там хранились разные продукты, копченая рыба, соленое и вяленое мясо, в деревянных кадушках стояли соленые грибы, тут же хранился разный инструмент, кап­каны и петли, рыболовные снасти, поделочная древесина и связ­ки лыка на лапти. Видимо, это помещение использовалось и под мастерскую.

   Со временем отшельник при Архипе отодвинул от стены ка­душку с соленьями и там открылся еще ход. Довольно простор­ный, он вел вверх - круто в гору вдоль склона оврага, близко прижимаясь к поверхности склона. Вот тут-то и выяснилось, что имел в виду отшельник, когда говорил о помощи в домашних де­лах. Он потребовал от Архипа, чтобы тот ежедневно удлинял этот ход на один аршин. Работа оказалась удивительно нетруд­ной. Грунт слабый - белая глина с мелкими блесками слюды. Разрыхленный грунт сам скатывался по склону. Выносить его тоже не требовалось. В тонкой стенке, в овраг, через каждую са­жень пробивалось небольшое окно, потом заделывалось, а впе­реди пробивалось новое. Так этот лаз каждые сутки на один ар­шин выше уходил в гору, все дальше от кельи. Выход из него был сделан в густой пихтовой поросли. Выходное отверстие за­крывалось камнем. Теперь Архип знал, как можно хорошо и во­время исчезать от постороннего глаза.

   Три месяца Архип прожил спокойно. Рыбачил, охотился, ра­ботал «по хозяйству». В реке ставили плетеные из ивовых пру­тьев «морды». В лесу капканы на зверя и петли на птицу. Нача­лись первые осенние холода, а с ними появилось и беспокойство. Сначала Архип заметил, что их петли и силки кто-то обнаружил, ломает. Потом стали частенько слышаться охотничьи выстре­лы. Значит, появился охотник, и он может заглянуть в келью. К удивлению Архипа, когда он поделился своими тревогами с отшельником, последний отнесся к этому очень спокойно. И рас­сказал, что это его знакомый с Белорецкого завода, инженер, господин И.В. Беле, который всегда тут охотится. Кучер подво­зит его чуть ли не до самой кельи. Бегает он по горе, стреляет глухаря на лиственнице, рябчиков да зайцев по ключам и овра­гам, а то и утку стреляет по реке. Бывает, забегает в келью «по­чаевничать», а иногда и заночевать остается. Вот уже второй год весной и осенью здесь охотится. Охотится иногда с товарищами, которые с ним, «со святым иноком», тоже познакомились. По­сле того, как заводы Пашковых были куплены Торговым домом Вогау, понаехало на заводы разных специалистов из разных стран - бельгийцы, французы, шведы и поляки.

   Рассказ хозяина кельи, конечно, напугал Архипа. Хотя и не хотелось, но надо уходить, пока не поздно. Да и зима уже на но­су, нужно на зиму обжить еще одно-два места, тогда надежно бу­дет скрываться. Утром на следующий день Архип ушел из кельи. С отшельником он расстался по-хорошему, подарил ему одну друзу хрусталя при условии, что он будет хранить ее в тайности. Пообещал вернуться. Углежоги шушпинских печей через свои курени проводили его до Миселей. Всю зиму прожил он с лесо­рубами по самым дальним куреням, помогая им в работе, и всю зиму его тянуло на Зигальгу в кержацкие кельи. Хотелось через них пристроиться на работу на «чужие» заводы или на золотые прииски.

   Однако под весну его вдруг вызвал к себе через лесорубов и углежогов шушпинский отшельник.

Гора Хрустальная

   Едва Архип переступил порог кельи отшельника, как тот огорошил его сообщением, что заводские инженеры ждут его, хотят с ним встретиться и поговорить. Обещают ему свое за­ступничество. Архипа никто не будет преследовать за прошлое. Даже берутся устроить его на работу, если он покажет свой «хрусталь». Оказалось, что однажды, ночуя в келье, господин Беле обнаружил у отшельника друзу хрусталя, подаренную Ар­хипом. Сильно заинтересованный И.В. Беле принудил отшель­ника рассказать, где он ее взял. Пришлось сознаться и расска­зать об Архипе.

   Через несколько дней в келье появился господин Беле и с ним два его товарища Л.И. Бок и Л.З. Бельдвич. Угостили свя­того инока и Архипа водочкой и начались расспросы. Сколько ни упорствовал Архип, в конце концов, захмелев, не выдержал и показал инженерам оставшиеся у него друзы. В колеблющемся свете свечей друзы вспыхнули и заиграли разноцветными огонь­ками. Вспыхнули огни и в жадных взорах бельгийских инжене­ров. Выпустить из своих рук такую красоту они уже не могли. Высыпав из карманов пару горстей серебряных монет, добавив к ним даже один золотой десятирублевик, якобы всю свою на­личность, и, наконец, выставив на стол остатки водки, они по­требовали, чтобы Архип отдал им друзы хрусталя. Архип упор­ствовал. Тогда они сразили его тем, что тут же за столиком на­писали записку-обязательство о приеме его на работу на завод с завтрашнего дня. Прощаясь, надели на Архипа «со своего пле­ча» из тонкого сукна китель, новую шапку и широкий охотничий пояс с ножом.

   Утром на следующий день Архип явился в контору завода. Здесь его оформили на работу, но не на завод, а кучером при ин­женерах - он же и конюх при господских конях. В тот же день «щедрые» инженеры купили у поставщика коней для завода, у казанского купца Мурата, четырех лошадей и рассчитались за Архипа с хозяином обоза Кузьмой Рябовым. За что Архип не­медленно получил «прощение в грехах».

   На следующий день группа инженеров на двух тарантасах во главе с Архипом уже ехала на «хрустальное» место по той самой дороге, по которой он много лет ездил подневольным возчиком в хозяйском обозе. Все изменили три друзы хрусталя.

   Хрусталь обнаружили сразу. Участок застолбили. Повален­ный лес заставили спешно убрать на куренные дрова для сосед­них углевыжигательных печей. Оформление участка было де­лом несложным, так как вся земля принадлежала раньше Паш­ковым, а теперь акционерной компании, то есть была для них «своя».

   Хрусталь начали добывать вручную, чтобы все было без осо­бых затрат. Кайло, лопата и тачка - вот и вся техника. Жила ока­залась богатейшей. Хрусталь сначала шел на подарки большому начальству в правлении акционерного общества, потом началь­ству повыше - хозяевам, Торговому дому «Вогау и К», нужным людям в Донецке, Днепропетровске и Санкт-Петербурге. Нако­нец, белорецкий хрусталь через Торговый дом «Вогау и К» вы­шел за границу, приобрел общеевропейскую известность. Но все это было потом.

   По-настоящему разработка хрусталя началась весной 1878 года. Шушпинский отшельник в том же году сам нашел друзу хрусталя на северном склоне горы, где речка Мата впадает в Бе­лую - с полверсты ниже устья, в подмытом вешней водой бере­гу. Конюх Иван из чайной Сысоя, получивший первый подарок от Архипа, постоянно стал приглядываться к корневищам выво­роченных, поваленных деревьев и вдруг совсем недалеко от до­роги, около двух матинских углевыжигательных печей, в яме, которую рыли под новую печь, нашел тоже несколько друз хру­сталя.

   Слава о богатстве этой горы начала обрастать слухами. Вес­ной 1880 года руководство акционерной компании организовало геологическую разведку горы. Во многих шурфах был обнару­жен хрусталь. С тех пор эта гора все чаще и чаще стала назы­ваться «хрустальной».

   Ну, а куда же девался истинный открыватель хрусталя Ар­хип? Он недолго пробыл на воле. Как только у него появились деньжата в кармане, его взял под пристальное наблюдение по­селковый пристав, требуя от Архипа свою долю в доходах от хрусталя. Даже грозился, если не поделится «грошами», вспом­нить про «убиенную детскую душу». Но чем мог поделиться Ар­хип, если он сам никаких наград не получил, кроме тех грошей, что были ему даны в качестве подарка? Поняв, что никакой сво­ей доли с Архипа не получишь, пристав завел на него по инстан­ции уголовное дело. Вскоре Архипу предъявили обвинение в преднамеренном убийстве и ограблении бездомного парнишки погорельца Катавского завода, при котором, якобы, была круж­ка с денежными подаяниями на погорельцев. В том же году осе­нью Архипа в кандалах и под конвоем отправили в верхнеураль­скую крепостную тюрьму.

   С годами руководство заводами, в том числе и добычей хрус­таля. перешло в руки немецких специалистов. Однако в начале первой мировой войны по требованию бастовавших рабочих Бе- лорецкого и Тирлянского заводов все немецкие специалисты были уволены с заводов и отправлены на поселения в степные станицы за Верхнеуральском. Руководить производством были приглашены специалисты-поляки с Крематорского и Днепропе­тровского заводов, а они вызвали такое количество своих людей из Польши, что Белорецк к 1916 году в шутку называли второй Варшавой. Хрусталем энергично заинтересовались поляки, на­чалось новое его расхищение.

   Конец этому положила Великая Октябрьская революция. В 1929 году в Белорецк приехала из Ленинграда большая группа специалистов. Они восстановили добычу хрусталя. Целое лето специально нанятые рабочие добывали хрусталь. Прямо на мес­те упаковывали в ящики и через Запрудовку и Вязовую отправ­ляли его в Ленинград. В то время в музеях Ленинграда, Москвы и Новосибирска появились крупные выставочные друзы бело- рецкого хрусталя. Так, в музее Новосибирска в фойе на специ­альном постаменте стояла большая очень красивая друза хруста­ля и под ней четкая надпись: «Белорецкий хрусталь с Южного Урала». В 1935-1936 годах в Белорецк снова приезжала, теперь уже из Москвы, бригада специалистов из Академии наук на ма­шинах и вела разовую добычу нашего хрусталя.

И все на той же Хрустальной горе!

ПРАЗДНИЧНАЯ НОЧЬ В ЛЕСУ

   Вот уже час, как медленно поднимаемся в гору. Тяжелые рюкзаки заставляют нас склоняться к круто идущей в гору доро­ге. Так круто, что порой, кажется, вот-вот начнем сползать об­ратно. Впереди натужно гудит мотор «Москвича». Попутная ма­шина буксует. Даже у двигателя явно не хватает сил тянуть ма­шину в гору. Несмотря на то, что сами выбились из сил, сбрасы­ваем рюкзаки на обочину дороги и помогаем машине преодо­леть крутой подъем. Чуть выше в таком же положении находит­ся другая машина - помогаем и ей.

   Быстро вечереет. Час тому назад мы выгрузились из рейсо­вого автобуса на окраине районного центра и начали свой путь в горы. Не хотелось ночевать рядом с населенным пунктом. Рас­считывали поскорее найти в лесу родник и около него переноче­вать. Однако первая же гора оказалась не только очень крутой с долгим подъемом, но и совершенно безводной. На всем пути ни одного родника. Чужие машины выручили, а сами попали в труд­нейшее положение.

   Пошел очень сильный дождь, хорошо еще по-летнему очень теплый. Вымокли моментально. Быстро темнеет. Надо спешить с устройством на ночь — ставить лагерь. Для этого нужна вода, а ее нет. Хотя воды сверху больше, чем надо. Дождь безжалостно хлещет. По дороге сплошной встречный поток воды. Ноги скользят по мокрой глине. Крутой и тяжелый подъем, дождь, мокрая и скользкая дорога выматывают остатки сил.

   Проходит еще час. Мокрые и грязные, еле ползем в гору. Бе­зучастно проходим мимо знакомых, безнадежно застрявших «Москвичей». Завидуем, что пассажиры сидят сухие в теплых са­лонах машин и, наверное, в термосах имеют горячий чай.

   Дождь внезапно перестает. Небо очистилось от туч. Засияли яркие, словно умытые дождем, звезды. За спиной у нас из-за со­седней близкой горы выглянула луна. Молча продолжаем путь. Каждый мечтает о роднике, о сухом месте для лагеря и о жарком костре. Замечаем, что подъем становится положе. Дорога выхо­дит на вершину горы.

   Дальше идти никто не хочет. Сворачиваем с дороги в сторо­ну, в дубовый лес. Находим подходящее место для лагеря. Доб­ровольцы-разведчики отправляются на поиски воды. Остальные ставят палатки, готовят дрова и разводят костер. Напряжение трудной дороги сразу спадает. Мы начинаем слышать, что лес полон звуков. Кругом громко поют десятки различных птиц.

   Время за полночь. В нескольких шагах ничего не видно. Дро­ва еле находим. А рядом кукуют наперебой кукушки. Кукушки ночью! Поразительно! Поют, заливаются малиновки и зорянки. Щелкают и издают заливистые трели соловьи. Поют самыми раз­нообразными голосами другие птички, которых узнать не можем.

   Мы так были поражены неожиданным ночным концертом в мокром лесу, что первоначально даже растерялись. Настроение поднимается. Усталости как не бывало. Дела по разбивке и уст­ройству лагеря в мокром незнакомом лесу непроглядной ночью сразу пошли быстрее и энергичнее. Поставлены палатки. Запы­лал яркий и жаркий костер. Кстати, он совсем не смутил ночных солистов. Появилась вода, а, следовательно, ужин. Кое-кто уже успел высушиться, другие просто переоделись.

   Ужинаем молча, наслаждаясь таким замечательным и нео­жиданным для нас концертом. Где-то прямо над головой, на вер­шине развесистого дуба кукует безостановочно кукушка. Пыта­емся сосчитать, сколько она отпускает нам лет жизни. Но где там сосчитать! Прокуковала больше ста раз (нас много и, навер­ное, всем вместе подсчитала оставшиеся годы). Однако как она может так долго куковать без остановки?! Первый раз в жизни слышим кукушку ночью, да еще в таком азартном куковании.

   Поют соловьи. Какие только трели и свисты не выводят! Сколько их? Кажется, на каждом дереве по несколько штук! Лес полон прекрасных звуков. В палатки уходить никому не хочется, но и у костра полежать нельзя - мокро.

   Долго сидим на стволах двух упавших дубов, между которыми развели свой костер. Сидим молча, тесно прижавшись друг к дру­гу, каждый по-своему воспринимает прекрасное пение. Ночь уди­вительно теплая. Воздух чистый-чистый, наполнен ароматом мо­лодой весенней зелени. Деревья - молодые дубы, липы, клены и березы - совсем недавно оделись в нежно-зеленый наряд. В возду­хе стоит клейкий смолистый аромат недавно открывшихся почек.

   Все располагает к хорошему настроению, не хочется расхо­диться. Но постепенно усталость берет свое - расходимся по па­латкам. Однако в спальники забираться и зашнуровывать палат­ки не стали. Ложимся поверх спальников, головами на выход. Передние полотнища палаток откидываем. Слушаем пение птиц, всматриваемся в вершины деревьев, которые все яснее на­чинают просматриваться на фоне постепенно светлеющего не­ба. Пытаемся обнаружить пернатых солистов на верхних ветках деревьев. Тем временем на востоке начинает разгораться заря.

   Птичий концерт с каждой минутой становится все громче и азартнее. Кажется, что каждый пернатый солист, не слушая сво­его соседа, старается перещеголять его по красоте и громкости пения. В ночной концерт начинают включаться новые исполни­тели. Совершенно неожиданно по всему лесу защелкали, засвис­тели дрозды. Да в таком большом количестве, словно специаль­но собрались сюда со всей округи. Засвистели словно по взмаху палочки какого-то невидимого лесного дирижера. Чем ярче раз­горалась утренняя заря, тем больше включалось в концерт ис­полнителей.

   С первыми лучами солнца в воздух поднялись жаворонки. Те­перь лесной концерт буквально стал тысячеголосым. Удиви­тельно, что все исполнители такие маленькие и никто из них не устал, не прекратил своего пения. Даже громкоголосые кукуш­ки, прокуковав всю ночь, с восходом солнца начали еще больше усердствовать. Мы с интересом наблюдали, как на одном из дуб­ков, стоящем в самом центре нашего лагеря, вертелась на ветке кукушка, с интересом рассматривала нас и ни на минуту не пере­ставала при этом куковать. Даже когда на соседних деревьях, громко цокая, начали гоняться друг за другом две белки, кукуш­ка не обращала на них внимания.

   Так под дружный хор пернатых, когда солнце, позолотив сна­чала верхушки деревьев, коснулось своими лучами и наших па­латок, мы начали один за другим засыпать. Последнее, что мы могли еще слышать, засыпая, это дружное верещание несколь­ких соек. Обнаружив неожиданно для себя наш лагерь, лесные разведчики подняли невероятный шум, оповещая весь лес о на­шем вторжении. Облетая наш лагерь, норовили заглянуть в каж­дую палатку. Но у нас уже не было сил наблюдать за ними.

   Проснулись мы часов в десять утра. Над лагерем нависла не­обычная тишина. Только высоко в небе серебряным колоколь­чиком звенели одиночные голоса жаворонков. Ночного концер­та как не было! Солнечные лучи уже прогревали мокрую землю леса. Повсюду между деревьями от земли поднимался туман. Лес стоял по колено в тумане. Не так далеко от лагеря, за пустынной дорогой, на открытой опушке леса вертелся рыжий комок с длинным пушистым хвостом. Лиса с любопытством наблюдала, как просыпается наш лагерь. Дежурные спешно готовят завт­рак. Интересно, что рядом с лагерем в придорожном карьере мы обнаружили целое озерко воды. Для питья, конечно, непригод­ной, но умывались мы там с большим удовольствием.

   Все запоздалое утро мы с большим интересом обсуждали со­бытие минувшей ночи - многоголосый, прекрасный птичий кон­церт. Оказывается, никто из нас ни разу в жизни не только не слышал, но и не подозревал, что всю ночь напролет в лесу с та­ким отчаянным азартом одновременно могут петь столько раз­ных птиц. Меня же лично больше всего поразило несмолкаемое на протяжении всей ночи кукование кукушек.

   За завтраком договорились, что всю жизнь будем помнить эту весеннюю ночь на 18 мая, торжественно праздничную ночь в лесу!!!

КТО ЖЕ ИЗ НАС «НЕДОУМКИ»?

   Поздний завтрак, просушка одежды и снаряжения, вымок­ших вчера вечером под дождем, заняли много времени. День оказался жарким. Туман скоро растаял, подсохла и земля, и до­рога. Пока собираемся, следим за соседней дорогой в ожидании попутной машины. Однако дорога по-прежнему пустынна. Ни одной машины или конной повозки ни в ту, ни в другую сторону. Грузим на плечи тяжелые рюкзаки, выходим в путь.

   Дорога бежит под гору. Тяжелый груз на спине заставляет чаще и быстрее переставлять ноги. Однако за каждым спуском всегда начинается новый тяжелый подъем в гору. Сегодня изма­тывают нас не только тяжелые рюкзаки и крутые подъемы, но еще больше жаркое солнце. Пот заливает глаза.

   На одном из таких подъемов слышим за спиной тарахтение трактора, догоняющего нас. Через несколько минут, обогнав нас, на дороге останавливается маленький трактор «Беларусь» с такой же маленькой прицепной тележкой. Два молодых тракто­риста явно ждут нас, приглашают садиться. Мои туристы кричат «ура»! И бросаются на посадку, некоторые уже успели забрать­ся в тележку и стоят в полной растерянности. Подхожу и загля­дываю в прицеп. Невероятная грязь. Борта и днище вымазаны и пропитаны насквозь соляркой. Ни к чему прикоснуться невоз­можно. В углу прицепа стоит плохо привязанная железная боч­ка с горючим. Верхней пробки нет. Горючее плещется через верх. Прицепная тележка настолько мала, что наши рюкзаки можно погрузить только стогом.

   Трактористы готовы увезти наши рюкзаки куда угодно, пока им по пути с нами. Ставят только одно условие, чтобы с рюкза­ками мы посадили двух-трех туристов, которые должны указать место выгрузки и выгрузить рюкзаки. У всех на лицах радость, готовность немедленно начать погрузку. Не останавливает даже то, что все рюкзаки и палатки будут перепачканы соляркой. Всем так хочется избавиться от тяжелого груза и идти дальше налегке. Куда бы лучше было, если и самим погрузиться вместе с рюкзаками и не топать пешими по такой жаре! Я и сам такого мнения. Однако вижу, что такому транспорту жизнь туристов доверять нельзя. Вижу, что оба тракториста пьяны и пока еще храбрятся. Приходится запретить погрузку.

   На лицах у ребят радость сменяется недоумением и разочаро­ванием, а затем досадой и откровенной обидой. Все сгрудились около меня, пытаются разубедить. Ищут поддержки у классного руководителя. Сыплются со всех сторон предложения. Обещают нарвать травы (которой еще нет), зеленых веток и спасти рюкза­ки от масел и грязи. Кто-то предлагает достать из рюкзака боль­шую пленку и застелить весь прицеп. Классный руководитель на­чинает уступать. Отзываю ее в сторонку, показываю глазами на трактористов, объясняю, что они пьяны, а при такой жаре через час будут просто невменяемы. Еще раз запрещаю погрузку и даю команду двигаться дальше. Трактористам даю совет - пару часов отоспаться в кустах, а потом продолжать свой путь.

   Мои туристы явно недовольны мной. Хмурятся, показывают свою обиду и очень неохотно выполняют команду. Идут и от­крыто ропщут. Трактористы отдыхать, конечно, не стали, а ли­хо умчались вперед.

   С большой неохотой ползем в очередную гору. Вдруг навст­речу нам несется тот же трактор. Минует нас, круто разворачи­вается и, снова обогнав, загораживает нам дорогу. Трактористы снова приглашают нас грузиться. Молча обходим трактор с двух сторон и продолжаем свой путь. Ребята вопросительно погляды­вают на меня. Некоторое время трактористы едут рядом и явно издеваются над нами. Приставляют палец к виску, крутят им и кричат: «Недоумки»! «Недоумки»! Так продолжается несколько минут. Мы продолжаем молчать. Трактористы уезжают вперед.

   В начале следующего подъема они снова ждут нас. Все начина­ется снова. Винные пары явно командуют их сознанием.

   На речке Урняк мы встречаемся с трактористами еще раз. Трактор с прицепом поставлен поперек мостика через речку. Пройти с рюкзаками негде. Выше мостика в речке на каменном валуне сидят пьяные трактористы и пьют из бутылки водку. Ма­шут бутылкой, приглашают нас. Переходим речку ниже мости­ка. Совсем недалеко впереди деревня. Находим полевую тропу, что обходит больше половины деревни стороной. Уходим с до­роги на тропу. Кругом очень красиво. Особенно красиво смот­рится крутая голая гора, подрезанная, как ступеньками, сотнями горизонтальных троп. В деревню входим только в ее дальнем конце.

   Почти у каждых ворот на бревнах молча сидят старики и де­ти. Взрослого - рабочего населения совершенно не видно. Про трактористов на время забываем. При выходе из деревни почув­ствовали общую тревогу в деревне. Что-то случилось? Навстре­чу по дороге бегут, что есть сил, маленькие ребятишки. Кричат. Не нам, а деревенским. Что именно кричат, понять не можем. Однако вся деревня встрепенулась. Только что молча сидели у ворот. Сейчас же повскакивали с мест. Суетятся, бегают как-то бессмысленно. Смотрят в нашу сторону. Вернее, через нас, даль­ше на дорогу. Спешим вперед. За деревней дорога идет по урезу крутой и высокой горы. Левее, от самой кромки дороги, крутой обрывистый спуск и река. И только у самой реки узкая ровная полоса посевов.

   Внизу, под горой, вверх колесами лежит наш трактор. В сто­роне изуродованная разбитая прицепная тележка. Где же трак­тористы? Бросаем рюкзаки на обочину дороги и бежим, катим­ся под откос к трактору. Вслед за нами от деревни бегут женщи­ны, сыплется под откос детвора. Удивительно много детей! По­ка бежим, удивляемся, как же далеко улетел трактор с прице­пом. Сколько же раз он должен был перевернуться с колес на крышу кабины? Кабина смята. Трактористы внутри кабины не­движимы, но, кажется, живы. Одного удается вытащить через разломанную правую дверцу кабины. Другой крепко прижат ру­левым колесом - баранкой в грудь и живот. Долго не удается ос­вободить его. Кругом крики, плач. Выход из положения - поста­вить трактор с крыши на колеса или хотя бы положить на бок. Вокруг одни плачущие женщины и дети. Нас много, но больше половины - девушки. Пытаемся перевернуть трактор. Помога­ют нам склон горы и бросившиеся на помощь женщины. Трак­тор перевернулся еще раз и послушно встал на колеса. Выламы­ваем исковерканную дверцу, вывертываем погнутый руль и с ос­торожностью вытаскиваем на лужайку бесчувственного пьяного тракториста. Нужна медицинская помощь, но где ее взять?

   К этому времени из деревни к месту аварии добрался дрях­лый белый старик - бабай. Он сразу принял на себя команду все­ми деревенскими. Одних ребят послал по прямой тропе через го­ру в большую соседнюю деревню. Других послал ловить в поле лошадей и запрягать их в телеги. На наше счастье, неожиданно на дороге оказался «Москвич». Попытался быстро проскочить мимо нас, но не смог. Вся дорога была запружена людьми. Дол­го уговаривали его отвезти пострадавших в больницу в рай­центр. Хозяин машины упорствовал, отказывался. Но к этому времени подъехали еще «Жигули». По одному раненому тракто­ристу погрузили в машины. С ними сели женщины из деревни. Деревенские стали расходиться. Мы попрощались с бабаем и до­ложили ему, что ночевать будем на берегу реки Белой, против впадения в нее реки Каны.

   Пассажиры машин остались на обочине дороги ждать воз­вращения своего транспорта, а мы двинулись дальше своей доро­гой. И только тогда почувствовали, как сильно все перепуганы. Пришлось устраивать внеочередной привал. Начались сбивчи­вые пересказы, кто и что видел, как помогал, что чувствовал, как пережил эти события! Вот тут и выяснилось, кто же из нас «недоумки»? Те ли, кто нашел в себе силы отказаться от сомни­тельного транспорта с пьяными водителями, или те, кто за рулем пьет, да еще настойчиво старается удружить, подвезти упрямых туристов с их тяжелым грузом. Подвезти под откос.

   Позднее, когда подходили к месту ночевки, заметил, что все изменили ко мне отношение. Стали внимательны, приветливы и более дружелюбны. Оказывается, всю дорогу до этого на меня все дулись. Считали, что я по какой-то личной прихоти не разре­шил им воспользоваться попутным транспортом. Заставил та­щить груз на себе. Сейчас же до сознания всех дошло, какому ог­ромному риску подвергли бы себя, согласись с настойчивыми приглашениями трактористов. До поздней ночи у лагерного ко­стра, пока не улеглись спать, все снова и снова вспыхивали об­суждения каждой мелочи сегодняшнего трудного дня.

ВСТРЕЧА СО СТАРЫМИ ЛЕГЕНДАМИ

   Рано утром двое деревенских ребятишек на телеге подвозят к нашему костру вчерашнего старого аксакала - бабая. Знако­мимся. Здоровается с каждым из нас уважительно - за руку. Да­ем ему самое удобное место у костра. Пока готовится завтрак, ведем неспешную беседу.

   Старый аксакал, зовут его Баиш бабай, явно расположен к нам. Несколько раз принимался снова и снова благодарить за вчерашнюю помощь по спасению трактористов. Привез нам из деревни гостинцы - густую сметану и ранний весенний мед с вербы. В свою очередь угощаем его туристическим завтраком и крепким душистым чаем. Бабая интересует наш рассказ о вче­рашней встрече с трактористами. Он их поминутно ругает и тут же жалеет. Они из соседней деревни, но в этой имеют много род­ственников, совсем не чужие ему. Один из них внук Баиша.

   После завтрака Баиш бабай рассказал нам много интересно­го про здешние места. Особенно про долину реки Каны, про ее устье в реку Белую. На наш вопрос: «Сколько ему лет»? - отве­тил, что точно не знает. Но рассказал, что еще в русско-япон­скую войну воевал с японцами в составе башкирского конного полка под самым Порт-Артуром. Тут же начал рассказ про эту войну. Нас это не интересовало, и мы попросили рассказать нам о прошлом башкирских деревень и аулов, а еще лучше о старых легендах местного края.

   Уступая нашему настоянию, Баиш бабай переходит к расска­зу о прошлом соседних деревень. Больше всего он почему-то рассказывает о старинном разбойнике Айсуаке, который жил в долине реки Каны. Был очень храбрым, хитрым и неуловимым. Грабил русских заводчиков, проезжавших купцов и богатых башкир - баев, обидчиков простого башкирского народа. На­грабленное тут же раздавал народу, в первую очередь тем, кто был обижен баями. Себе оставлял самую малость. Неуловимым был потому, что очень хорошо знал все здешние места, пещеры и особенно переправы через реку. И, конечно, потому, что ему всегда и во всем помогал народ.

   Легенду эту мы уже знали. Однако рассказ Баиша бабая со­держал названия конкретных мест по реке Кане и по левому бе­регу реки Белой, названия перекатов в реках, названия скал и пе­щер. Это было уже интересно. Например, Баиш рассказал нам, что на левом берегу Каны, скалистом и крутом, есть скала, ко­торая состоит не из известняка, а из очень красивого, пестрого камня - яшмы. Рассказал легенду о пещере в этой скале, где глу­боко под землей хранятся богатые клады из драгоценных кам­ней. Стерегут эти клады свирепые и страшные дивы. Если най­дется такой смелый и сильный батыр, который не побоится про­никнуть в эту пещеру и, главное, не побоится сразиться с этими дивами, его ждут там необычайно красивые камни, которые го­рят разноцветными огнями, разгоняя мрак подземелья.

   Но больше всего нас всех заинтересовал рассказ Байта про пещеру, где живут мифические Хыу-Хылу - водяные красавицы. У русских это звучит как пещера русалок. У подобных легенд обычно есть один изъян: ничего не говорится о том, где же жи­вут в условиях наших суровых зим эти водяные красавицы? В рассказе Баиша бабая, такого изъяна мы не обнаружили. Вход в пещеру из-под воды, с реки. Попасть в нее может только тот, кто умеет ходить под водой с длинной камышовой трубкой во рту. В этой пещере надо найти один скрытый ход в обратную сторону, он приведет к большому подземному озеру. В этом озе­ре и живут водяные красавицы Хыу-Хылу, всю зиму не испыты­вая холода. Эта пещера с подземным озером постоянно освеща­ется лунным светом, так как там живут не только Хыу-Хылу, но и Ай-Хылу - Лунная красавица, дочь Луны. Чтобы обнаружить вход в пещеру, надо в такой же весенний день, как сейчас, за­браться на скалистую стену, где она ломается под прямым углом, спрятаться в щелях и глядеть не отводя глаз на воду под скалой до самой темной ночи. В полночь Хыу-Хылу начнут выплывать из-под скалы в речную заводь. Вот тут-то надо точно заметить выход из пещеры.

   Мы были так благодарны Баишу бабаю за его рассказ, прово­жая его, повторяли бесчисленно много раз «Куч рахмат!» - боль­шое спасибо! Прощаясь, подарили ему несколько банок сгущен­ного молока и мясной тушенки. Уезжая, Баиш бабай показал нам, где спрятаны весла от лежащей на прибрежной отмели большой косной лодки, и разрешил нам пользоваться этой лодкой.

   Днем, воспользовавшись разрешением бабая, мы переправи­лись через реку и решили пройти по всем тем местам, которые упоминаются в услышанных легендах.

   Между правым берегом Каны и левым берегом реки Белой лежит невысокий горный кряж с крутыми, чуть ли не отвесны­ми скальными склонами. Из щелей известняковых скал бьют чи­стые родники. В самой южной его оконечности в реку Белую вытекает большой многоводный родник - целая горная речуш­ка. Место тут очень красивое. Уже много лет подряд каждое ле­то здесь ставит палатки один полковник в отставке из Магнито­горска и живет до поздней осени. Из этой же горы, но в другую сторону, в сторону речки Каны вытекает второй такой же боль­шой горный поток. Сколько воды? Только из одного малого участка горы? Откуда она берется?

   А вот если полазить по этой горе повыше истоков, то можно найти сухие отверстия - входы в пустоты горы. Через них тоже когда-то вытекала вода, но позднее промыла себе ходы ниже, а эти стали входами в пещеры.

   Левый берег Каны крутой и обрывистый. Река близко при­жимается к берегу, словно пытается подмыть, подрезать его. Скалы известняковые. Но выше колхозной пасеки мы действи­тельно находим выходы крупных пластов ямшы. Ямша светлых тонов - зеленовато-голубоватых, с тонкими коричневыми жил­ками, образующими интересный рисунок. Это уже находка для нас. Беглый осмотр местности дает подтверждение тому, что в скалах между пластами есть отверстия, входы под землю.

   Интересно, есть ли среди нас такой батыр, чтобы лезть в подземелье и там сразиться со страшными и свирепыми дивами за каменные сокровища? Наверное, есть! Но сегодня мы не го­товы к этому, нет соответствующего снаряжения.

   На обратном пути к лагерю мы неожиданно для себя нахо­дим место, где по легенде находится пещера водяных красавиц. Отвесная скальная стена, а с нею и река внезапно делают кру­той, под прямым углом, поворот в сторону. Место удивительно походит на описанное в легенде. Тут и должен находиться вход в пещеру русалок. Нужно ли, затаившись наверху скалы и вгляды­ваясь в темную воду, ждать весь вечер и половину ночи, чтобы, дождавшись выхода русалок, обнаружить вход в пещеру? Нам, кажется, что мы и так найдем! Осторожно по щелям в скалах ползем к повороту стены. Однако добраться не можем. Дальше удобных щелей просто нет. Пройти под скалой по воде тоже не можем. Вода в реке все еще держится на высоком уровне, глубо­ко, и течение быстрое. Решаем сегодня не рисковать, время у нас есть. Дождаться спада воды, и тогда попытать счастья. Попы­таться найти вход в пещеру. На гребень скалы мы все же забра­лись, но ждать выхода из воды ночных красавиц, конечно, не стали.

   К переправе шли по гребню прибрежных скал до самого ус­тья Каны. И тут обнаруживаем очень интересную особенность реки - со стороны Белой устье Каны отгорожено большой пес­чано-галечной отмелью. Если выше по течению воды в реке Ка­не много, то через эту отмель она чуть переливается тоненьким слоем. Вся же масса воды или фильтруется через отмель, или на­ходит какой-то иной путь объединения с водой реки Белой. Пы­таемся разобраться.

   В это время последний закатный луч солнца высветил на дне узкого длинного заливчика со стороны Белой, пониже устья Ка­ны, огромное количество рыбы. С высоты скалы нам хорошо видны прямо у нас под ногами крупные рыбины, спокойно и ле­ниво шевелящие хвостами. Все дно покрыто рыбой? Туристы рвутся в лагерь, чтобы разыскать в своих рюкзаках крючки, ле­ски и другую снасть, приготовить удочки, чтобы завтра с рассве­том организовать рыбную ловлю. Пока спускаемся со скал и подходим к своей лодке, заметно темнеет.

ПЕЩЕРА РУСАЛОК

   Прошло два дня. Уровень воды в реке заметно падает. Ка­жется, сегодня можно попробовать проникнуть в «пещеру руса­лок». Переплавляемся через реку, и через полчаса мы уже у предполагаемого входа в пещеру.

   Одежду, фонарики и другие нужные предметы надежно упа­ковываем в полиэтиленовые мешки. Камышовые трубки нам, конечно, не нужны, а вот фонарик для подводного плавания нам здорово пригодится, хорошо, что он у нас есть. Спускаемся в во­ду, обувь предусмотрительно оставили на ногах. Осторожно друг за другом одной цепочкой движемся вниз по течению вдоль скальной стены, придерживаясь руками за щели в камнях. С каждым шагом становится все глубже. В углу - у излома скальной стены, где мы рассчитываем найти вход в пещеру, из воды торчат одни наши головы. Течение, хотя и слабое, все же пытается нас снести ниже.

   Опускаем фонарик в воду и последовательно изучаем под­водную часть скалы. Постепенно луч фонарика приближается к углу стен. Невольно вырывается радостный возглас - видим вход в пещеру. Луч фонарика больше не отражается от камен­ных стен, коридор из воды уходит под стену. Дно уходит кверху - значит водяной затвор в пещеру короткий, идет недалеко. Вход неширок и высотой в рост человека. Вдвоем, взяв фонарик, ны­ряем под воду и через два-три метра выходим на сушу в пещере. Все оказалось очень просто. Только мешки с одеждой тянут кверху и заставляют затылком головы «щупать» свод туннеля. Оставляю товарища в пещере. Он должен фонариком в воде указывать путь остальным и принимать в пещере туристов. Сам ныряю обратно в реку. Все ждут с нетерпением. Волнуются. Объясняю, как надо нырять. Можно даже просто погрузиться под воду с головой, согнувшись и придерживаясь одной рукой за стену, пройти по дну эти два-три метра вовнутрь пещеры. Один за другим все проделывают этот путь. Собираемся в первом уз­ком коридоре, который, постепенно поднимаясь, уходит в гору. Выключаем фонарик. Серая мгла, но можно различать силуэты. Подсвечивает пятно водяной пробки и щели кое-где в стене над пробкой. Одеваемся. Вооружаемся фонариками и начинаем свой путь под землей. Впереди черное пятно пустоты - это вход в большой подземный зал. Впереди неизвестность. Сзади выход к лагерю, теплу и свету закрыт водяной пробкой. Первое впечат­ление жутковатое. Почему-то больше всего волнует, а если уро­вень воды в реке снова поднимется? Выход будет затруднен. На­до будет выныривать и уже не идти, а плыть против течения. Не остаться бы здесь надолго? Однако сомнения прочь, и путь толь­ко вперед.

   Первый зал оказался очень большим. Потолок высоко, еле фонарики высвечивают. На полу много наваленных камней. Не­которые из них имеют свежие следы откола. Это первый и са­мый серьезный сигнал опасности. Там, где есть следы свежих разрушений, ходить нельзя. Стоим в нерешительности. Даже разговариваем вполголоса. Наконец, замечаем, что вдоль левой стены нет ни одного упавшего камня. Пол чист, потолок выгля­дит монолитным и очень прочным. В противоположной стене видим несколько входов - в виде обычных комнатных дверных проемов.

   Идем туда. Входим в крайний левый проем. Впереди очень чистый недлинный коридор, упирающийся в гладкую стену. Ка­жется, что дальше хода нет. Однако стена до пола не доходит.

   Внизу во всю ширину прохода низкая щель. Опускаемся на коле­ни и проползаем под стеной - шибером в неширокий, но очень длинный и высокий новый зал. Он поражает нас чистотой и бле­ском. Словно мы вошли не просто в зал, а в зал дворцовый, па­радный. Чистые стены, потолок и пол, чистый воздух. Стены, потолок и пол покрыты, как эмалью, натечной осадочной поро­дой светло-желтого цвета, чуть мокрые, они блестят в лучах фо­нариков.

   Потолок в форме стрельчатой арки, прогнутой плоскостью вовнутрь пещеры. В центре потолка, по длинной оси стрельча­той части несколько отверстий. По стенкам их висят каменные сосульки - сталактиты. В верхней утолщенной части они объе­динились между собой и образовали что-то вроде каменной тру­бы, проткнутой сквозь потолок. Таких «труб» с каменными со­сульками на концах несколько. Видимо, через эти трубы и посту­пает свежий воздух. В пещере очень легко дышится. Замечаем, что правая стена светится мерцающими разноцветными огонь­ками. Оказывается, она не гладкая, а вся словно обложена чешу­ей какой-то крупной рыбы или настенными цветочными гор­шочками - кашпо. Как только приходит на ум сравнение с чешу­ей рыбы, начинаем видеть очень крупную рыбу. Хвост ее на по­толке, туловище образует правую стену, голова лежит на полу, а рыба эта - огромный зеркальный карп с очень крупной чешу­ей. Каждая чешуйка несколько оттопырена, и образовавшаяся за ней своеобразная чашечка-кашпо заполнена водой. Вода за­полнила все чешуйки-чашечки и почти незаметно переливается из одной в другую. Ее слабое движение и создает в лучах фона­риков эффект мерцающих разноцветных огоньков.

   Пытаясь лучше рассмотреть эффект чешуек рыбы, мы отхо­дим подальше - к левой стене. В это время кто-то подносит фо­нарик и к этой стене. Громкий возглас брезгливости - вся стена усажена насекомыми. Различные мухи, комарики и жучки тесно сидят по всей стене. Сколько их? Миллионы!!! Вся стена черная от них! Дотрагиваемся рукой до стены. Рука скользит по стене, как по стеклу. Ладонь чистая. Все насекомые остаются на месте! Оказывается, они замурованы внутри прозрачного натечного слоя. Толщина его около двух сантиметров. Сколько тысяч лет потребовалось, чтобы эти насекомые, заснувшие или погибшие в свое время, оказались замурованными внутри осадочного слоя?!

   В конце зала натыкаемся снова на тупиковую стену, на этот раз она метра на два не доходит до потолка, образуя там своеоб­разное окно во второй этаж. До порога окна метра три-четыре. Стена гладкая, покрыта скользким натечным слоем. Так просто не заберешься. Нужна лестница или, по крайней мере, веревка. По всей стене узоры из каменных натеков.

   Встаем друг другу на плечи, устраиваем нечто подобное ле­стнице. Стоящие на плечах заглядывают в новый зал. Он боль­шой, широкий и длинный, но низкий. В глубине его видны два отверстия и еще одно в левой стене, уходящее куда-то в сторону от общей оси пещер. Забраться в верхний зал и продолжать путь в первоначальном направлении мы не можем. Оказались непод­готовленными. Стоящие на плечах устанавливают на пороге стены два столбика - в каждом по три таблетки сухого топлива. Делают из них подобие свечей и зажигают сверху. Выключаем на время фонарики. Кстати, они начинают уже выходить из строя, в рабочем состоянии осталось только три. В кромешной темноте красиво и жутковато горят, подмигивая, два больших фиолетовых глаза.

   Внизу рядом со стеной находим еще один ход вправо. Мы его обнаружили, когда еще входили в красивый зал, который все ре­шили назвать «зал рыбы». Этим ходом, первоначально остав­ленным на «потом», отправляемся дальше. Ход узкий, очень из­вилистый. Постепенно ведет вверх и вглубь горы. Идем долго. Подъем некрутой, однако часто попадаются и отвесные полуто­ра-двух метровые уступы - пороги. Приходится взбираться на них. Создается впечатление, что мы идем руслом большой под­земной реки, промывшей себе путь по щелям в каменном масси­ве горы. Это впечатление подтверждается на каждом шагу - свод, стены и пол «зализаны» потоками воды и покрыты слоем натечной осадочной породы. Если наше предположение верное, то легко себе представить, какой грохот в подземелье создавала падающая с этих отвесных уступов - порогов вода. Русло под­земной реки местами широко раздвигало стены - берега, обра­зуя небольшие залы, то вдруг сужалось так, что приходилось пробираться дальше, придерживаясь руками за обе стены.

   Надо сказать, что иногда русло делало очень резкие поворо­ты в стороны не под прямым, а даже под острым углом. Снача­ла в одну сторону, а затем тут же в другую. На каждом таком резком повороте ставим свои свечи из сухого топлива. Посмот­ришь назад - в густой черной тьме горят голубовато-фиолето­вые огоньки.

   Внезапно из узкого русла реки попадаем снова в большой зал. В отличие от первых потолок здесь очень низкий. В стенах зала обнаруживаем несколько ходов в разных направлениях. Совсем растерялись, когда рядом со своим входом увидели еще ход, идущий в ту же сторону, откуда мы пришли. Параллель­ный ход к реке? Где же он входит в нашу реку? Чтобы не спу­тать их на обратном пути, нужно немедленно и надежно их раз­метить.

   Решаем в этом зале немного передохнуть. Соблазнил удиви­тельно ровный и гладкий уступ вдоль одной из стен зала, сделан­ный природой в форме длинной скамьи. Пытаемся разобраться во всех поворотах пещеры. Определить ее главное направление. Беспокоят фонарики. То и дело один за другим выходят из строя. Надежно работает только один - подводного плавания. Каждый раз, как попадаем в пещеры, убеждаемся в отвратительном каче­стве фонариков. Ради экономии батареек решаем посидеть в темноте. Темно как в подземелье! Абсолютно ничего не видно. Через несколько минут начинаем ощущать темноту физически. Мрак кажется таким густым и весомым, что просто давит на нас, прижимает к стене, к полу. Неожиданно обнаруживаем, что мы не одни. В пещере есть кто-то еще кроме нас. Звуков не слы­шим, но движение ощущаем. Воздух струйками проходит мимо наших лиц то в одну, то в другую сторону. Все замирают, кажет­ся, и дышать перестали.

   В это время две девочки в ужасе вскакивают, хватаясь рука­ми за лицо, уверяя, что их коснулось что-то мокрое, холодное и скользкое. Включаем надежный фонарик. По залу пещеры бы­стро мелькают несколько теней и так же быстро исчезают. Все взволнованы. Кто же это мог быть? Лучом фонарика тщательно осматриваем весь зал, каждый квадратный метр. Все спокойно. Никого нет. Но только начали осматривать потолок, тут же об­наружили нарушителей спокойствия. По углам и в нишах углуб­лений висят вниз головой, завернувшись в крылья, как в плащи, летучие мыши. Сколько их? Сразу и не определишь! И как толь­ко они могут держаться лапками за такой гладкий и скользкий потолок? Висят неподвижно! И опять вопрос: как они сюда по­пали? Видимо, все-таки где-то есть сообщение пещеры с внеш­ним миром, не закрытое водяным затвором?!

   Направляем луч фонарика на одну из них, держим ее долго в центре светового пятна. Хотим убедиться, видит она свет или нет? Через минуту начинает волноваться, шевелиться и, нако­нец, срывается и улетает. Значит, увидела или как-то почувство­вала.

   Собираемся идти дальше, но внезапно услышали или почув­ствовали какой-то глухой объемный удар и тут же мягкий упру­гий толчок воздуха по каждому из нас. Все летучие мыши, как по команде, срываются, начинают носиться по залу и незаметно для нас все до одной исчезают. Куда они все делись?

   А в это время один за другим раздаются два громких вздоха. Создается впечатление, что где-то впереди нас в пещере про­снулся от долгой спячки какой-то огромный великан. Знаем, что это фантазии, а все-таки начинаем поглядывать назад и прики­дывать мысленно, как далеко нам до выхода из подземелья. Вслушиваемся в темноту. Тут и началось. Звуки самые разные следуют один за другим. С каждой минутой становятся громче и чаще. Набирают силу. Подземелье наполнилось звуками. Нако­нец, в них устанавливается какой-то порядок. Угадываем, что где-то с большой высоты падают огромные капли воды и бьют по полу как кувалдой по пустой емкости. Время от времени раз­даются далекие глухие удары и в пещере все вздрагивает. Но ог­ромных капель даже в пещерах не бывает. Что же тогда? А «капли» бьют все чаще и чаще, и вот несется уже гул водяно­го потока. Кажется, что этот поток, прыгая по каменным неров­ностям пола, обрушиваясь с отвесных стен, вот-вот налетит на нас и сомнет своей силой и мощью. Если это так, то это очень опасно. Хочется немедленно уходить - бежать. Но разве можно убежать под землей от потока падающей воды!

   Достаем аварийную пачку стеариновых свечей. Зажигаем. И в этот момент все страшные звуки немедленно прекращают­ся. Словно их и не было. В полном недоумении стоим, ожидая, что будет дальше. Через минуту снова кто-то начинает взды­хать, но уже не так громко. Однако с каждой минутой вздохи все больше и больше переходят в стоны больного.

   Припоминается недавний рассказ Баиша бабая, что где-то в этой округе кроме пещеры водяных красавиц есть еще пещера, где живут старые дивы. Может быть, мы вошли не в ту пещеру и попали не к Хыу-Хылу, а к страшным подземным великанам?! Действительно, где же русалки? Где подземное озеро - место их обитания? Где же подземная луна? Мы так увлеклись пещерой, что забыли все эти условия. Вздохи и стоны тем временем стано­вятся все чаще и громче, гонят воздушную струю прямо на нас. Мы чувствуем удары этой волны, чувствуем ее тепло. Пламя свечей начинает трепетать, метаться из стороны в сторону, и, на­конец, свечи одна за другой гаснут. Едва успеваем их зажигать. Что же делать? Конечно, уходить! Уходить, не выяснив, что же такое происходит под землей?

   Дивы - пустой звук. А вот подземный поток - это очень опас­но! Но где же он? По звукам он давно должен был налететь на нас. Однако его нет. Любопытство одерживает верх. Помечая надежной вехой обратный выход, начинаем осторожно двигать­ся вперед. Проходим зал. Перед нами два отдельных хода. Опре­деляем, что наиболее громкие звуки идут из правого хода. Туда и идем. Больше всего беспокоят вздохи - они гонят на нас толч­ками воздух. Воздух теплеет. За одним из поворотов останавли­ваемся: навстречу по полу бежит маленький и такой безобидный ручеек воды. Идем вверх по ручейку. За следующим поворотом с отвесной стены, переливаясь через порог, падает сверху уже не один, а с десяток маленьких ручейков. На поверхности земли они едва бы журчали, а тут под землей такой резонанс, что все бук­вально грохочет. У всех вырывается вздох облегчения и возни­кает общий хохот. Причина страха найдена! Наш хохот вызыва­ет такой грохот в новом зале, что все зажимают уши.

   А найдена ли причина? Что же это все-таки за вздохи, сто­ны? Почему вдруг пошла вода по сухой до этого пещере? А ру­чеек тем временем явно набирает силу. Становится полновод­нее и пробирается вперед быстрее. Все-таки надо уходить! Очень жаль! Ведь до конца пещеры мы, по-видимому, далеко еще не дошли. Рассчитываем, что завтра придем более подго­товленными. Уходим, не спеша, внимательно осматривая все уголки и щели. В местах крутых поворотов и в разных углубле­ниях - нишах обнаруживаем много разного хлама, занесенного водой. Больше всего в хламе свертков полуистлевшей и почер­невшей бересты и крупных сосновых шишек. Как они попали под землю? Принесены с поверхности земли потоками воды? Но мы отлично знаем, что на этой горе нет берез и тем более нет сосен. На горе растут дуб, осина, липа и клен. Значит, бере­ста и сосновые шишки принесены водой издалека, с других гор. И еще обращаем внимание, что такие наносы находятся не только на полу, но и в щелях и нишах под самым потолком, т.е. уровень воды в пещере может подниматься до самого потолка. Ручеек бежит рядом с нами, то обгоняя нас, то отставая. Ему приходится заполнять все неровности в полу, все малые и боль­шие углубления, создавая пока массу отдельных озерков. На по­роге верхнего зала находим еще не догоревшие наши свечи из сухого топлива. Проходим и «рыбий» зал и вдруг замечаем, что место нам незнакомое - здесь мы не шли.

   Проход постепенно расширился и круче уходит вниз. Точнее, вниз уходит пол, а потолок остается на одном уровне и оказыва­ется все выше и выше над нами. Впереди раздается новый звук - идет дождь. Дождь крупными каплями, даже струями. Пробуем включить все фонарики. О чудо! Почти все фонарики одновре­менно включаются. Видимо, отдохнули! Перед нами внизу - це­лое озеро воды. Потолок, что все время шел кверху, за озером опускается резко вниз и уходит под воду. Новый зал походит на внутренность удлиненной палатки, резко наклоненной в одну сторону, словно палатка стоит на крутом склоне. С нашей сторо­ны пол уходит под воду, а с противоположной вода поднимается под нижнюю кромку полотнища крыши. С той части потолка в озеро, не прекращаясь ни на минуту, льется дождь. Это фильтру­ется вода надземной реки через мельчайшие щели в ее каменном дне в подземное царство.

   Оказывается, мы незаметно для себя, следуя за ручейком, спустились другим ходом пещеры под русло реки. Вот оно - озе­ро русалок! А может быть, это совсем не озеро, а подземная часть нашей реки? Близко подходим к самой воде, всматриваем­ся в нее. Да, вода и в самом деле, хотя и очень медленно, но явно двигается вправо от нас. В том конце свод пещеры ложится пря­мо на воду или даже немного уходит под нее. Возможно, что пе­ред нами не озеро, а часть подземной реки. Хочется верить, что в этом озере или реке действительно могут водиться водяные красавицы Хыу-Хылу - русалки. Если это так, то где-то здесь должна быть и подземная луна.

   Гасим все фонарики. Тут же раздается возглас удивления и радости. В серой полумгле мы отчетливо видим силуэт полной луны. Неяркий свет ее разгоняет мрак подземелья. Мы видим контуры свода и стен, контуры берега озера и воду в нем. Вода даже отражает лунный свет, белесую дорожку луны. Все похоже на сказку - трудно поверить в реальность. Усиленно изучаем луну, меняем свое положение в пещере. Сначала кажется, что в по­толке пещеры просто имеется сквозное отверстие, через кото­рое извне попадает дневной свет. Однако в светлом пятне луны хорошо видны гладкая поверхность потолка и даже рисунок на­течной породы. И сама луна, как ей и положено, светится отра­женным светом. Если это так, то где-то должен быть и сам ис­точник света. Тщательно осматриваем все стены и потолки пе­щеры. И, конечно, находим на противоположной от луны стене круглое отверстие, хорошо замаскированное от нас выступом камней. Отверстие в подземный мир, спрятанное в глубокой ни­ше! Пучок света из этого отверстия и образует на потолке круг­лое пятно луны.

   Ну, вот нашли подземные озеро и луну, недостает только во­дяных красавиц. С сожалением повертываемся к озеру, включа­ем фонарики и замираем от неожиданности. В озере по колено в воде стоят семь прекрасных юных красавиц. Стоят и так мило нам улыбаются. Эффект был потрясающий! Это над нами под­шутили наши девочки. Пока мы изучали «луну», они сбросили свои штормовки и в купальниках вошли в озеро, ожидая, когда мы обратим внимание на них. Вот так Хыу-Хылу! Подземное озеро и его луна за все свое существование никогда не видели та­ких прекрасных водяных красавиц!

   Однако парад русалок был недолог, так как вода в подзем­ном озере холодная, пришлось быстро выходить и одеваться. Ру­чеек, который привел к подземному озеру, тем временем пре­вратился уже в значительный поток - надо уходить. Попрощав­шись со своей пещерой, возвращаемся по ручью обратно до «ры­бьего» зала, находим там свой основной выход - щель под сте­ной. Через несколько минут мы уже у выхода из пещеры. Уста­навливаем, что воды в реке стало больше. Чтобы иметь на вся­кий случай руки свободными, решаем не раздеваться - ныряем прямо в одежде. Все равно все мокрое и грязное (проползали под стеной на животе).

   Потом случайные свидетели-туристы, остановившиеся лаге­рем на противоположном берегу, рассказывали нам, как они бы­ли поражены внезапным выходом из-под воды большой группы людей. Появляется сначала одна голова, потом плечи, руки хва­таются за скальный берег, человек с трудом движется против те­чения, выходя все больше и больше из воды. За ним другой, Тре­тий. И так с равными промежутками полтора десятка человек.

   Откуда под водой взялись люди? Челябинские туристы так бы ли заинтригованы, что через пару часов пришли в наш лагерь просить разъяснения. Оказывается, выход из-под воды со сторо ны смотрелся очень интересно и чуть жутковато от непонятное ти происходящего.

   Мы же были просто в восторге от знакомства с очень инте­ресной пещерой. Пробыли мы в ней более трех часов и далеко не всю осмотрели. Пока мы были под землей, в горах разыгра­лась сильная гроза и ливень. Это и объяснило неожиданное по­явление воды в пещере, являющейся руслом подземной реки.

ПЕЩЕРА ПОДЗЕМНЫХ СОКРОВИЩ

   Впервые легенду об этой пещере я услышал лет шесть тому назад в одном из туристических походов от старого-старого ак сакала деревни Миндягулово. Сидя гостем у нашего костра и рассказывая легенды, он мимоходом упомянул и о пещере под земных сокровищ. На наши настойчивые просьбы рассказать о ней подробнее он откликнулся с большой неохотой: «Она не так уж далеко отсюда». Он кивнул головой в сторону соседних гор за рекой Белой, где среди лесистых гор светлым пятном выделя­лась одна почти голая с широкой полосой вершина. «Плохая эта пещера, джигиты, не ходите туда! Шибко худая слава о ней! »

   Он рассказал, что туда уже никто давно не ходит. Раньше много ходили, но мало кто возвращался. Предания говорили, что в этой пещере собраны все богатства нашей земли, собраны в отдельные кучи и рассыпаны по всем многочисленным ходам яр­кой, сверкающей разноцветными огнями россыпью. Есть там многие драгоценные камни, есть и золото, и серебро, и другие богатства. Много разных ходов в этой пещере. Все очень запута­ны. Есть четыре больших пустоты, и именно там больше всего собрано богатства. Входов в эту пещеру много, а выход для каж­дого вошедшего только один - тот, через который вошел. Уви­деть подземные богатства может каждый, но взять с собой ниче­го нельзя. Охраняют эти богатства страшные подземные чудо­вища - огромные дивы, верные помощники главного хана под­земного мира Азраки. Сидят, спрятанные в стенах пещеры, только глаза их можно увидеть. Глаза разного цвета: голубые, фиолетовые и даже кроваво-красные у главного дива. Они же видят всех и все и даже мысли ваши читают, если вы им в глаза посмотрите. Стоит человеку взять хотя бы один камешек и на­правиться с ним на выход, как сейчас же выход из пещеры обру­шивается. Человек навечно остается в пещере, погибает. Вдоль стен и в углах пещеры полно валяется всяких костей.

   Люди в этой пещере чувствуют себя как-то странно. Видят все хорошо: и рассыпанные на полу богатства, и то, что блестит и горит огнями в стенах и в потолке, но стоит уйти с этого мес­та, как вернуться на него при врем желании уже не можешь. Че­ловек в этой пещере может идти только вперед. Два раза на од­ном месте побывать не удается. Если человек пришел сюда с дурными мыслями, ходит, смотрит, а сам все думает, как бы об­мануть таинственных, невидимых хозяев пещеры и прихватить с собой самый красивый или самый дорогой камень, у него тут же начинает кружиться голова, пропадает память. В каждом углу, в стенах, в потолках вспыхивают яркие, жуткие и жгучие глаза, приникающие человеку прямо в душу. Слышатся шорохи, вздо­хи, пещера наполняется неясными голосами, падают камни, на­чинают двигаться живые тени. Человека охватывает ужас. От страха он теряет сознание. Если при этом все-таки сумел прихва­тить понравившийся камешек, он погибает, если же камень не прихватил, то оказывается просто выброшенным из пещеры. Как? Кем? Через какой выход? Неизвестно!

   Очнется, придет в себя и обнаружит, что лежит где-нибудь на голом склоне горы, на одной из многочисленных козьих тропок. Все случившееся с ним помнит смутно, как в дурном сне, и глав­ное, полностью теряет желание еще раз побывать в пещере. Вот почему башкирская община когда-то, еще очень давно, приняла решение закрыть все входы в пещеру. Запретить туда ходить. За­быть о ней всем и навсегда. Оказывается, он рассказал нам про эту пещеру только в благодарность за спасение его внука и еще потому, что уж очень мы его просили, а может быть, и потому, что надеялся - входов в эту пещеру уже давно нет, все обвалились.

   Тогда, сразу после рассказа, поискать эту странную пещеру нам не удалось. Все время у нас ушло на розыски и исследования пещеры «русалок». В следующем году в этот район просто не было пути. И только через год удалось заняться розыском этой таинственной пещеры с худой славой.

   Точного места мы не знали. Указанный аксакалом приблизи­тельный район оказался очень большим, ограниченным с трех сторон реками Белой, Каной и Таравалом. Горное плато, почти свободное от леса, с лесостепной растительностью, имеет боль­шое количество карстовых воронок, иногда очень глубоких с не­большими отверстиями в центре. С трех сторон это плато огра­ничено по краям глубокими оврагами, заросшими смешанным лесом и кустарниками. По крутым склонам оврагов много глу­боко выбитых скотом горизонтальных тропок - «козьих». По этим склонам мы действительно обнаружили много входов под землю, но почти все они оказались заваленными очень старыми обвалами.

   Целый день ушел на осмотр местности, на поиски входа в пе­щеру. И только на одном высоком обрывистом склоне к реке удалось обнаружить входы. Их несколько, и расположены они в три яруса. Каждый носит следы когда-то вытекавшего из них по­тока воды. В верхних двух ярусах сухо, никакой воды нет, а из двух отверстий нижнего яруса течет вода. Расстояние между ни­ми небольшое. Это два различных потока или один при выходе разделился на два русла?

   Карстовые воронки указывают на то, что все вешние и ливне­вые воды уходят под землю, значит, там должны быть пустоты. Осмотр местности указал на то, что горные породы здесь очень слабые, в основном рыхлые известняки, легко размываемые во­дой. Известковый камень, серо-желтоватый, скорее даже грязно­ватый. Легко крошится на куски. Отдельными пластами выхо­дит яшма, встречаются пласты агата, частые выходы кварца и кварцитов. Но все же больше рыхлых пород. Они даже не всегда походят на камень, какая-то масса из прессованного песчаника. Таких горных пород в наших местах мы еще не встречали.

   На выходе одного наиболее глубокого оврага к реке облю­бовали место для лагеря, поставили палатки. В речной уреме до­цветает черемуха. Воздух наполнен ее ароматом. Рядом не смол­кает перезвон и журчание воды в реке. Солнце еще не закати­лось, а уже начался соловьиный концерт. По верхушкам круп­ной ольхи и черемухи кукуют кукушки. Место для лагеря мы вы­брали неслучайно, по соседству со стеной, где обнаружили вход в пещеру.

   Утром после завтрака втроем идем исследовать пещеру. Все остальные получают задание - продолжать осмотр местности, выявить другие входы, определить их состояние. Договариваем­ся о контрольных сроках нашего выхода на поверхность. Пер­вый - к обеду, если все будет в порядке, и последний, если встре­тятся серьезные препятствия, к раннему ужину.

   Собрались основательно. У всех надежные фонарики, запас батареек к ним, две коробки сухого спирта, пачка свечей, цвет­ные мелки, фляжки с водой, небольшой рюкзак с аварийным за­пасом продуктов и, конечно, веревки. Выбираем верхнее, самое широкое отверстие. Когда-то через это отверстие выходил по­ток воды. Стена под ним носит следы размыва водой. Сейчас это бывшее русло потока сильно заросло кустарником - чилижни- ком, жимолостью и кое-где кустиками дикой вишни. Вход впол­не проходимый, хотя мало надежный. На полу следы недавних обрушений. В низком потолке - отдутости горной породы, вися­щие полуотставшими пластами.

   Метров через двадцать от входа коридор заметно расширил­ся. Зато потолок стал еще ниже. Идти стало труднее, полусог­нувшись, головой невольно задеваешь за малонадежный пото­лок, ударяешься о выступы. Стен почти нет. Низкий потолок по сторонам переходит в пол. Идем явно по старому руслу подзем­ного ручья или речки. Под ногами полуобкатанная щебенка и даже песочек. Однако совершенно сухо. Беспокоит невозмож­ность отмечать свой путь. Мелки оказались непригодными. По­толок грязно-серый желтоватый, при нажиме мелком поверхно­стный слой потолка легко осыпается, и нужной черты не полу­чается. Никакой облицовки осадочными породами нет. Нет и ка­менных сосулек - сталактитов.

   Часто стали встречаться свороты и разветвления, все больше в правую сторону - по компасу на северо-запад. Собираем в су­хом русле крупные камни, выкладываем столбики-маяки, на них ставим по два кубика сухого спирта и зажигаем. Горят хорошо. Но эти операции продолжительные и утомительные, не то, что поставить одну черту-стрелку на стене или на своде. Маяков же требуется много. Исследуем все свороты. Свороты влево длин­ные, чувствуется, что идут далеко. Каждый имеет свое сухое рус­ло, а вот свороты направо почти все короткие и заканчиваются завалами. За некоторыми виднеется тусклый свет, значит, выход не так далеко. В одном из таких своротов обнаруживаем остат­ки костра. Обрадованные, забираем весь уголь.

   Теперь кое-где можно ставить стрелки на стенах углем. В од­ном месте встречаем уже не очередной сворот, а явное пересече­ние нашего ручья с другим более ранним. Русло его было на пол­метра выше нашего, шел он на северо-запад. Кончилась жизнь этого ручья или речушки, появился наш - направление его здесь с юга на север. Он и пересек, разрезал русло старого ручья, а по­том и сам иссяк или сменил русло. Попробовали идти влево по новому руслу, но быстро вернулись, так как кроме скопления ка­ких-то костей вдоль стен ничего интересного не обнаружили. В нашем же русле еще до сворота уже начали встречаться снача­ла отдельные кристаллики хрусталя, а потом и хорошо сохра­нившиеся друзы.

   Идем по своему руслу выше. Чем дальше, тем больше встре­чается друз хрусталя, тем они крупнее. Когда-то вода ручья не смогла унести их далеко. Поблескивает хрусталь в стенах и в своде. Через некоторое время начинаем слышать впереди шум воды. С каждым шагом он становится отчетливее. Вдруг замеча­ем, что пол пещеры закончился. Впереди провал во всю ширину прохода и до десятка метров в длину. Наша пещера за провалом уходит дальше. Оттуда течет ручей, падает через провал вниз и уходит под пол - этажом ниже. Фонарики высвечивают внизу яр­кие блески-огоньки белого, голубоватого, синего и фиолетового цветов. Очень красиво.

   Кажется, мы находимся действительно на пороге пещеры со­кровищ?! Садимся на краю провала, ноги свешиваем в нижний этаж. Отдыхаем от долгого нахождения в полусогнутом положе­нии. Устали спины, шея. Появляется желание подкрепиться пе­ред следующим этапом пути. Вода во флягах теперь не нужна. Вон сколько воды внизу!

   С трудом закрепляем веревку за уступы стены. Спускаться к сокровищам всего метра два. В русле ручья и по его берегам дей­ствительно полно хрусталиков. Из стен торчат впрессованные в породу крупные друзы. Некоторые отсвечивают синевато-фио­летовым цветом. Неужели топаз? Рука невольно прячет друзу в карман, но тут же вынимает и кладет на пол. Вспоминается на­каз легенды. Да и зачем нагружать себя раньше времени. Вот пойдем обратно, тогда видно будет, брать или не брать.

   Идем по ручью вниз, в обратном направлении под нашим по­лом, по которому только что шли. Через несколько метров ру­чей резко поворачивает вправо в пролом в стене и там сливает­ся с другим, более мощным. Стоим в раздумье. Куда идти даль­ше? Перед нами четыре направления: два впереди и два за спи­ной. Рисуем большую стрелу на стене, выкладываем маяк.

   В это время сзади нас раздается грохот. Это падает сверху пу­стая консервная банка, оставленная нами в верхнем этаже. В чем дело? Кто мог ее сбросить? Вместо ответа вслед за ней летит фляжка. Бросаемся к веревке. Оказывается, мы оставили навер­ху рюкзак. Один из нас быстро взбирается наверх. Светит фона­риком. Мелькают какие-то убегающие тени и больше никого и ничего нет. Нет рюкзака, нет продуктов. Терять время на розы­ски жалко. Решаем, при возвращении домой все выясним.

   Веревку оставляем на месте. Возвращаемся к пролому в сте­не. Собираем наиболее красивые друзы и складываем в кучу, около маяка под стрелкой. В это время замечаем, что из темно­ты нового прохода, куда собираемся идти, на нас смотрят два больших красных глаза с синеватым отливом. Невольно вздра­гиваем. Однако ни в каких чудовищ мы не верим и решаем, что это светятся какие-то новые камни. Шагаем с фонариками пря­мо на эти «глаза» - они исчезают, и на их месте никаких источ­ников свечения не обнаруживаем. Идем вверх по новому ручью. Теперь впереди все снова и снова вспыхивают то в одном, то в другом месте синие жуткие глаза.

   Легенда не выходит из головы. Убеждаем себя, что никакой опасности нет. Мы же ничего с собой не взяли! И все-таки на всякий случай проверяем карманы. Проверяем стены - что мо­жет светиться? Но по-прежнему ничего не обнаруживаем. Тем временем в воде начинаем находить кусочки слоистой яшмы от темно-коричневых до светло-зеленых тонов, перемешанных в сложные узоры.

   Вдруг начали попадаться черно-серые камни с включениями крупных кристаллов пирита. Пирит в лучах фонариков светится, как золото. Неожиданно возникает новая трудность. Ручей стал часто делиться на рукава - на два и даже на три. Рукава эти то расходятся, то сходятся, образуя узкие параллельные переходы. Трудно уследить и выбрать, каким из них нужно идти. Где оста­вить стрелки и маяки? Стараемся все время идти самым правым и все время навстречу воде. Начинает побаливать голова, стало труднее двигаться. Приходится все чаще останавливаться, без видимой причины отдыхать.

   Неожиданно замечаем, что стена с левой стороны словно оборвалась. Ее больше нет. Светим фонариком, кругом черная кромешная тьма. Высвечивается только низкий широкий пото­лок. В нем поблескивают красными огоньками кристаллики.

   Где-то недалеко журчит новый ручей. При первом взгляде в его русло видим много таких же мелких красных кристалликов.

   Решаем познакомиться с этим ручьем. Почему-то сначала идем вниз. Сразу упираемся в тупик. Хода дальше нет. Вода ухо­дит в щель под стену, теряясь в куче гальки. Галька красная, не­круглая, утлы и грани чуть закруглены, подшлифованы водой. Гребем такую красоту пригоршнями. Что это? Гранаты, агат или еще что-то нам незнакомое?!! Разворачиваемся и идем вверх по течению. Снова тупик. Вода вытекает из-под стены, образуя из мелкой красной гальки своеобразную чашу. Галька оказалась хорошо отполированной и красиво горит красными огоньками.

   Тут мы замечаем, что по правому берегу ручья вдоль стены опять лежат кости, похожие на козьи или бараньи. Но как они сюда попали? Голова начинает болеть сильнее. Надо из этого ту­пика выбираться. Обходим правый острый угол стены и сразу по­падаем на ручей. Считаем, что вернулись на свой, прежний. По­зднее убедились в ошибке, это, видимо, был тот, что через щель в стене попадает в тупиковую нишу с красными камешками.

   Идем дальше. Снова попадаются частые свороты и все толь­ко вправо. Наш проход заметно сужается. В стенах попадаются целые пласты кварца с зеленоватыми включениями. Часть включений не имеет граней, и нежно-зеленый свет незаметно переходит в молочно-белый или совершенно бесцветный кварц. Встречаются и отдельные нежно-зеленые хорошо оформлен­ные кристаллы различной величины. Набрали целую горку та­ких кристаллов, рядом поставили маяк. Укрепили спиртовую свечу, зажгли. Что такое? Она еле горит! Зажгли стеариновую - то же самое. Горит плохо. В это время ощутили сзади глухой не­сильный удар. Первоначально даже не очень обратили на это внимание. Но через некоторое время налетела воздушная волна. Свечи сразу погасли, а еще через минуту-две появилось облако пыли.

   Обвал! Где-то сзади нас! Еще один выход закрыт. Не наш ли? Руки лезут в карманы и вытаскивают «нечаянно» прихваченные красные камушки. Кладем их в кучу рядом с зелеными. А зачем? Обвал-то все равно уже случился! Решаем немедленно возвра­щаться. Давно уже пора выходить из пещеры. Идем вниз по те­чению воды. Но где же наши стрелки и маяки? Ни одной не встречаем. Впору паниковать! Меняем направления, проходы. Осматриваем стены - нет ни одного нашего знака. Исчезла вода под ногами. Зато стали часто попадаться свороты и все в правую сторону. Мы же идем обратно! Значит, свороты теперь должны быть влево. Исследуем некоторые. Все заканчиваются тупика­ми - старыми глухими завалами. В одном из них замечаем какое- то движение. Кто-то спешит скрыться. Успеваем заметить, что это вроде крысы, но уже очень большие, как нам показалось. Головы разболелись не на шутку, началось головокружение, и слегка подташнивает.

   Вдруг снова попадаем на ручей. Обрадованные, ищем свои знаки и ни одного не находим. Фонарики начинают выходить из строя. Надо менять батарейки. Но ведь батарейки в исчезнув­шем рюкзаке! По карманам находим батарейки только для одно­го фонарика. Спокойно! Не волноваться! Вспоминаем про ком­пас. Быстро определяем направление нового ручья. И обнаружи­ваем, что он бежит на восток, а наш бежал все время на север. Однако деваться некуда. Другого пути у нас пока нет.

   Продолжаем путь по ручью. Через некоторое время в правой стене обнаруживаем большой ход. Странно, что он чуть не на метр выше нашего. Заглядываем туда, там тоже русло ручья, только сухое, давно брошенное. Тем временем замечаем, что наш ручей что-то очень круто начал спускаться вниз в более глу­бокий этаж. Там мы не были, и туда нам незачем, мы и здесь на­чинаем задыхаться. Нужно скорее, как можно скорее, уходить из пещеры. Мы уже почувствовали из правого прохода струйку све­жего воздуха. Без лишних рассуждений лезем туда. Спешим впе­ред. Через несколько минут выбираемся из пещеры.

   Дышим полной грудью. Какой же прекрасный воздух вокруг. Почему мы этого не замечаем каждодневно? Вот мы и выбрались из подземелья! За спиной дыра и узкий ход в подземное царство. Впереди - отвесный обрыв вниз в прекрасный мир яркого солнца, чистого воздуха, аромата, нежной зелени и цветов Мы оказались в самом начале глубокого оврага. Когда-то ручей из пещеры падал здесь водопадом. Это он за сотни лет образовал (промыл) овраг. Сейчас здесь все кругом, даже отвесная стена под нами, густо за­росло кустарником. Оказывается, день уже клонится к вечеру. В овраге полумрак, хотя горы кругом еще в лучах солнца.

   Надо спешить в лагерь, сроки возвращения истекают. Одна­ко мы плохо себя чувствуем. Свежий воздух нас пока не выле­чил. Вместо того чтобы спешить, мы не менее двух часов валя­лись в траве в полузабытьи. Перебирая в памяти весь путь в пе­щере, обнаруживаем, что не все объясняется, не все кажется ре­альным. Покидая овраг, мы оглядываемся на выход из пещеры, но не обнаруживаем его. Словно его нет совсем, так хорошо за­маскирован. Спускаемся оврагом до реки, а там вниз по реке до своего лагеря. Лагерь находим быстро, а идем до него трудно и долго, пошатываясь из стороны в сторону.

   В лагере тревога, полным ходом идет работа. Оказывается, ребята своевременно обнаружили обвал. Действительно, обва­лился наш вход в пещеру. Обеспокоенные нашей судьбой, нача­ли быстро разбирать завал. Работа спорилась. Не надо было от­носить далеко обвалившиеся камни, их просто сбрасывали с от­коса вниз. Нашему неожиданному возвращению, да еще с другой стороны, все были невероятно удивлены и обрадованы.

   Начались расспросы и обсуждение событий дня. Всем хоте­лось завтра же идти исследовать пещеру. Однако многое насто­раживало и даже отпугивало. Прежде всего, крайне ненадежное состояние пещеры, особенно сводов и потолков в ней, недоста­точная прочность горных пород, отсутствие облицовки стен и сводов из натечных образований, масса старых завалов, и еще опаснее завалы совершенно свежие - один из них произошел при нас. Запутанность ходов, сложность водотоков, наличие карсто­вых воронок над пещерой подсказывают, что во время ливневых осадков в пещере может твориться страшное. И, наконец, самое опасное - тяжелый воздух в пещере, особенно на втором этаже, а в третьем - нижнем, видимо, и того опаснее. Все трое заболе­ли в одно время с одинаковыми признаками болезни, - уже одно это настораживает и заставляет кое о чем подумать. Кстати, мы плохо себя чувствовали не менее трех дней, и только сутки, про­веденные на соседней пасеке, где нас лечили весенним медом, позволили нам забыть про недомогания.

   Видимо, не напрасно легенда, рассказывая о сокровищах пе­щеры, так настойчиво запугивала, предупреждала любителей сокровищ о серьезных опасностях в пещере. Пусть этими опас­ностями являются не мифические чудовшца, а более прозаич­ные, более реальные причины, от этого легче не становится и опасность не снижается. Нам просто повезло с «подвернувшим­ся» выходом. Задержись мы в пещере еще несколько часов - могли совсем не выйти или остаться без «памяти».

   У нас же память в порядке. Перед глазами так и горят разны­ми огнями сложенные нами в кучку и оставленные в пещере са­моцветы. Тянут к себе. Порой нам самим кажется нереальнос­тью то, что видели. Может быть, это просто какое-то наважде­ние?! Или чары под действием каких-то гипнотических сил, или влияние излучения неизвестных нам горных пород? Нереальным здесь кажется то, что в одной пещере на ограниченной террито­рии мы встретили столько различных минералов разных горных пород. Это уже походит на фантастику!

   Наш разговор, видимо, надо заканчивать словами легенды: «Ходить туда, джигиты, вам не следует!» Как видите - там дей­ствительно очень худо!

ИНСЕБИКЕТАШ

   Сплавляясь вниз по Белой, вы постоянно любуетесь чудес­ной красотой нашего края. То по одному, то по другому берегу стоят над водой высокие, красивые обнаженные отвесные скалы самой неожиданной причудливой формы и очертаний. Многие из них похожи на фигуры различных животных и птиц, иногда на доисторических ископаемых.

   Выше скал горы покрыты дремучими лесами. Разреженный лес растет и на самих скалах, по щелям в них. Отдельные дере­вья, яркое солнечное освещение, частая смена света и теней при­дают скалам праздничный вид, теплоту и уютность, делают их удивительно веселыми и радостными.

   Очень часто крутые и резкие повороты реки открывают пе­ред вами новые и новые красоты. А кто не знает, что внезапно открывшаяся красота - самая красивая в мире. Во время цвете­ния липы вся речная долина наполнена сильнейшим ароматом. При всем обилии красот природы взоры сплавляющихся всегда прикованы к скалам. Это самая броская красота реки! Сколько этих скал по берегам Белой! Одна другой красивее! Любуясь скалами, мало кто знает, что со многими из них связаны в про­шлом ге или иные события из жизни башкирского, а позднее и русского народа. Рассказы о них передавались из уст в уста. Од­ни уже давно забылись, другие забывают сейчас. А жаль! Неко­торые довольно интересны и заслуживают внимания. С одной из скал вы повстречаетесь и познакомитесь, когда будете подплы­вать к райцентру Старо-Субхангулово. В нескольких километ­рах до него на левом берегу реки среди других скал выделяется одна и своими размерами и красотой. Река ударяется прямо в грудь этой скалы и круто сворачивает вправо.

   Все любуются этой скалой, не отрывая от нее взора, пока не проплывут мимо, не подозревая, что она хранит не одну легенду. Если остановиться под этой скалой и подняться на ее вершину, особенно со знающим человеком, то можно обнаружить на са­мом верху скалы, в каменном ее теле глубокий след ноги чело­века. Хорошо видна пятка и половина ступни. Только отпечатки пальцев просматриваются нечетко. Время изрядно потрудилось и постепенно стирает этот след в каменном массиве. Эту скалу жители окрестных деревень так и называют «башкирская пята», или «Инсебикеташ», т.е. камень Инсебике.

   С этой скалой в далеком прошлом башкирского народа связа­но одно трагическое происшествие, нашумевшее среди башкир рода Субхангулов, населявших берега Агидели и ее притоков. Это событие оставило след в памяти народа, и легенда доносит до нас его отголоски. Произошло это где-то в начале шестнадцато­го века. Как известно, башкиры первыми подверглись нашест­вию монгольских орд хана Батыя и долгие тяжелые годы были данниками или ясачниками Золотой Орды Батыя. Однако ко вре­мени событий легенды Золотая Орда развалилась на три отдель­ных орды. Значительная часть Башкирии, ее южная половина, оказалась в составе Ногайской орды. Сам хан Ногайской Орды, князь Исмаил, сидел в своем сарайчике на реке Яике. Башкир­ским же улусом управлял его представитель, ногайский мурза Тохтамыш. Башкирский народ томился под тяжелейшим игом. Надо сказать, что еще раньше, во время нашествия монгольских орд Батыя не все башкиры подчинились его власти. Часть баш­кир начала уходить из степных зон вглубь уральских гор, подни­маясь в горы по берегам рек. В верховье реки Агидели и по ее притокам ушли башкиры рода Субхангулов, по реке Яику - баш­киры рода Юрмата, по реке Инзеру - Мины и так далее.

   Главный аул Субхангулов стоял на месте теперешнего Ста­ро-Субхангулово и название носил по имени своих ханов. Ногай­ская орда к тому времени уже полностью подчинила себе и гор­ных башкир - обложила их тяжелым ясаком. Хан Субхангул, хо­тя был силен и много богаче других баев (в свое время он сумел многих из них подчинить себе и стал называться ханом), вынуж­ден был тоже признать ногайское владычество и даже заслужил у Тохтамыша особое доверие. Тохтамыш выдал ему ярлык на сбор ясака со всех горных башкир. Это давало возможность Суб- хангулу увеличивать и свое богатство. В то время как простой народ задыхался под тяжестью ясака, хан Субхангул богател, присваивая себе неучтенную часть собранного ясака.

   Была у хана Субхангула красавица дочка Инсебике. О ее красоте прошла молва по всем горным аулам по реке Агидели и даже вышла за границы рода в южные и восточные степи. Кра­сота Инсебике вскружила голову многим богатым баям рода Субхангулов. Один за другим начали баи посылать своих сыно­вей в центральный аул - себя показать и на Инсебике посмот­реть. Пришло время, и многие баи стали отправлять к Субхангу- лу своих сватов с дорогими подарками. Каждый из них обещал калым, один больше другого. Когда же самые богатые баи нача­ли предлагать в калым табуны одномастных молодых коней, дрогнуло сердце хана Субхангула, готов он был согласиться от­дать дочь за сына самого богатого после себя бая Назара, имев­шего свой аул дальше всех вверх по Агидели. Бай Назар давал за Инсебике калым - два табуна коней - один чисто гнедых, другой белых, как горный снег.

   Однако дочь хана Инсебике упорно отказывала всем моло­дым джигитам, как бы знатны и богаты они ни были. Уже дав­но, тайно от всех, тайно от своего отца отдала она свое сердце молодому егету - пастуху Масиму. Был ловок и силен молодой пастух. Лучше его никто не скакал на необъезженных лошадях. Был он красив и статен собой. Красота его уже несколько лет смущала сердца многих девушек аула. На каждом сабантуе ока­зывался Масим победителем во многих играх. Однако Инсебике не могла надеяться уйти молодой женой в его юрту. Прежде все­го, не было у молодого пастуха даже самой дырявой юрты. Был он беден и нищ. Родители его давно и безнадежно задолжали ха­ну Субхангулу. Так и умерли его должниками, пришлось Масиму за их долги идти в «вечные пастухи» к хану. Вся тяжесть долгов родителей легла на его плечи. Вот уже две зимы жил Масим в общей батрацкой юрте хана, а летом кочевал по пастбищам с его табунами. Гордо переносил он все невзгоды и лишения бед­ности, надеясь отработать отцовский долг хану и свободным еге- том вернуться в свой соседний аул Акбуту.

   Тайно любили друг друга Инсебике и Масим. Весной и ле­том на короткий миг вечерами встречались они за аулом на бе­регу Агидели. Эти короткие и редкие встречи были для них большим счастьем. Тесно прижавшись друг к другу, сидели они обычно за речной уремой на обрывистом берегу реки. Слуша­ли соловьиные трели, вместе считали в зеркале реки звезды своего счастья. Мечтали о счастье, о небольшой, но своей юр­те. Только изредка Инсебике позволяла Масиму поцеловать се­бя в щеку. Но и такие встречи удавались им редко, только ког­да отец Инсебике уезжал из своего аула. Однако и это счастье было недолгим Не знали они, что гроза совсем недалеко, за ближними горами.

   К тому времени молва о красоте Инсебике дошла до ногай­ского мурзы Тохтамыша. Приказал мурза своему сыну немед­ленно ехать в аул хана Субхангула - сватать его дочь Инсебике. Вместе с сыном отправил мурза целую свиту послов с богатыми подарками. В сопровождение дал Гус-агаси - сотника с отбор­ной сотней конников для охраны. Наказал мурза своим послан­никам не жалеть любого калыма, соглашаться на любые усло­вия Субхангула, но не допустить позора отказа. А коль уж слу­чится, что согласия не будет, припугнуть угрозой страшного на­казания. Если потребуется, применить силу.

   Торжественно и подобострастно встречал послов своего вла­стелина хан Субхангул. Своевольный и жестокий со своими под­чиненными и соседними баями, хан всячески показывал свою угодливость послам своего владыки, ногайского мурзы. В честь их приезда был организован великий сабантуй. Когда же выяс­нились причины приезда, с радостью дал хан Субхангул свое со­гласие на выдачу дочери Инсебике за сына ногайского мурзы. Видел он в этом и почет, и главное, великие выгоды для себя в будущем. В душе хан уже ликовал. Однако рано радовался Суб­хангул своим честолюбивым помыслам и надеждам. Его дочь Инсебике узнав, что ее отдают за сына мурзы, который имел уже двух жен и несколько детей, решительно заявила о своем от­казе. Была Инсебике не только необычайно красива, но и свое­вольна, решительна и тверда характером - словом, была достой­ной дочерью своего отца - хана. Никакие угрозы отца отдать ее силой не пугали ее.

   Тогда хан и молодой ногайский князь сговорились, что по­следний с согласия отца возьмет Инсебике силой. Подготовили им встречу в гостевой юрте хана. Молодой ногайский князь раз­ложил перед Инсебике дорогие подарки - китайские шелка, ин­дийский жемчуг и украшения из башкирского камня сердолика - и начал уговаривать ее ласковыми речами. На все его соблазны и уговоры Инсебике упорно отвечала отказом. Тогда своенрав­ный ногайский князь, помня наказ своего отца и согласие хана Субхангула, решил применить силу. Схватил Инсебике, пытаясь скрутить и взять ее силой. Но Инсебике была молода, резва и ловка, как горная косуля. Вывернулась она из сильных рук на­сильника, в одно мгновение выскочила из юрты и бросилась бе­жать вверх по берегу Агидели, где за горой недалеко пас лоша­дей хана ее возлюбленный егет Масим.

   Невероятно изумленный неожиданностью поступка ногай­ский князь не сразу пришел в себя. Однако опомнившись, он тут же приказал подать ему резвого скакуна и помчался в погоню. Гордость и боязнь дурной огласки заставили его в одиночку до­гонять девушку. Вскоре он обнаружил ее за поворотом реки. Го­рячий конь быстро настигал несчастную.

   Видя, что ей по берегу не уйти от конного, Инсебике броси­лась в реку, переплыла ее и выбралась из воды под высокой скальной стеной. Не видя другого выхода из положения, она на­чала взбираться на скалу. Водная преграда не могла остановить конного насильника. Скоро и он оказался под высокой скалой. Тем временем Инсебике забиралась по расщелинам скалы все выше и выше. Надеялась она, что на коне князь не сможет за­браться на незнакомые ему скалы, а от пешего она всегда смо­жет уйти. Однако забыла она, что дальше вершины скалы нет дороги и для нее.

   Ногайский князь, бросив коня, тоже стал забираться на ска­лу, но так быстро, как Инсебике, он не мог. Ведь он вырос в сте­пях, вся его жизнь прошла в седле на лучших скакунах. Гор и тем более скал он не знал, боялся их. Другое дело Инсебике, она вы­росла в горах, сама была горной ланью. Сотни раз забиралась на вершины самых высоких, самых неприступных прибрежных скал. Забиралась просто так из любопытства и чтобы полюбо­ваться с их высоты красотой родного края.

   Гордость, оскорбленная честь и желание скорее овладеть не­покорной девушкой, да еще из рода, людей которого ногайцы считали своими рабами, толкали сына мурзы вверх по скале. От расщелины к расщелине, рискуя в любой момент сорваться, за­дыхаясь и тяжело дыша, обливаясь потом, упорно добирался он к вершине. Вот уже близка цель, еще несколько усилий, он бу­дет на вершине, и девушка будет его.

   В это время Инсебике, поняв ужас своего положения, видя, что дальше пути нет, в страхе замерла на самом краю отвесного обрыва скалы. Ища спасения, она горячо молила о помощи, о спасении. Просила помощи у таких родных и милых для нее вы­соких гор и дремучего леса, у отвесных скал и красавицы Агиде- ли, у яркого голубого неба и нежных белых облаков, так близко проплывающих у нее над головой. Молила о помощи и вольный ветер, что ласково обнимал ее разгоряченное тело и спокойно парящих над ее головой горных орлов. Но горячее всего посы­лала Инсебике мольбы о помощи своему возлюбленному егету, который где-то рядом, внизу за рекой, пас табун лошадей хана.

   Напрасны были все призывы о помощи. Мир был вокруг прекрасен, все было таким близким и родным, но никто прийти на помощь не мог. Все ближе подбирался к ней ее враг. Уже слы­шалось под ногами его тяжелое дыхание. Еще миг, и он заберет­ся на вершину.

   Тогда Инсебике вскинула вверх и в стороны свои белые неж­ные руки, сильно взмахнула ими, как крыльями, еще сильнее от­толкнулась ногами от камня скалы, да так сильно, что до сих пор в камне осталась глубокая вмятина - следы ее ног. Бросилась со скалы вниз в чистую и прозрачную, играющую солнечными бли­ками водную гладь Агидели. При этом издала она полный тоски и отчаяния прощальный крик. Этим криком души прощалась она с любимым краем, с прекрасным миром и со своим возлюб­ленным егетом Масимом. Прощальный крик долго звучал в реч­ной долине, отражаясь, дробясь и множась в прибрежных ска­лах, тревожа души и сердца людей родного ей рода Субхангулов.

   Ногайский насильник был так потрясен случившимся, что в ужасе откинулся назад, сорвался и разбился в каменных щелях скалы. Черные вороны потом долго вершили тризну на его ос­танках. С жуткими криками, перелетая со скалы на скалу, раста­щили они по всем недоступным прибрежным скалам его кости. Долго родные и близкие, весь аул и, особенно, пастух Масим ис­кали в реке тело погибшей Инсебике, но так и не нашли. Стали гадать, куда же могла исчезнуть гордая и свободолюбивая дочь Субхангула. С тех пор эту скалу стали называть Инсебикеташ.

   Как будто бы уже все рассказано. Однако история этой ска­лы на этом не заканчивается. Много позднее, когда на реке по­явились плотогоны, сплавляющие бревна, а потом и караваны барок с продукцией железоделательных заводов, построенных по реке Агидели в восемнадцатом веке, трагическая судьба Ин- себике снова овладела умами людей.

   Рассказывают, что под скалой Инсебикеташ начали разби­ваться и тонуть барки без видимых на то серьезных причин. Ко­нечно, проход под скалой в большую паводковую весеннюю во­ду опасен для плотов и барок, но ведь таких скал и порогов на ре­ке великое множество. Многие из них куда более опасны, одна­ко далеко не под каждой скалой разбивались барки. Дело все, якобы, в том, что на вершине этой скалы, весной в погожий сол­нечный день можно всего на один миг увидеть красавицу Инсе­бике, стоящую над обрывом с распростертыми для полета рука­ми, увидеть и даже услышать ее тоскующий призывный крик. Нужно только очень сильно и горячо пожелать этой встречи. Некоторым лоцманам (из молодых), видимо, удавалось это. За­глядевшись на вершину скалы, очарованные видом Инсебике, забывали они на время про руль барки. Всего на миг выпускали его из рук, этого мига было достаточно, чтобы барка, лишенная управления в бешеных потоках воды, налетала на скалу и разби­валась о ее каменную грудь. Считают, что красавица Инсебике, тоскуя о своем возлюбленном егете, увлекает замечтавшихся лоцманов к себе в подводное ханство. Так это или нет, но под этой скалой плоты и барки разбивались и тонули не раз.

   Есть еще одна легенда, связанная с этой скалой. Речь в ней идет уже о пастухе Масиме. Когда Инсебике трагически погиб­ла, долго оплакивал ее гибель пастух Масим. Забыть ее он не мог. Затаил он глубокую обиду на ее отца хана Субхангула, жад­ность которого и угодливость перед ногайскими владыками сгу­били жизнь молодой девушки. Возненавидел Масим своего хозя­ина хана, заодно и всех ханов и баев, душивших свободу и счас­тье детей своего народа.

   К этому времени и хан Субхангул дознался, почему его дочь Инсебике отказывала всем богатым женихам, почему перечила воле отца. Возненавидел хан лютой ненавистью своего лучшего пастуха, лучшего егета всех окрестных аулов - Масима. Стал его притеснять на каждом шагу, готовить над ним жестокую распра­ву. Над Масимом нависла опасность. Задумал тогда Масим ухо­дить от хана, но уходить так, чтобы хан потом долго его помнил. Решился Масим на смелый по тому времени шаг. Выбрал самую темную грозовую ночь и угнал у хана табун молодых кобылиц с вожаком и отару овец. Ушел с ними далеко в горы, в самые глухие и недоступные места. Гроза и сильный ливень помогли ему скрыть следы побега. Несколько лет о нем никто ничего не слы­шал. Потом вдруг поползли среди бедняков слухи, что поставил Масим себе юрту на склоне самой высокой горы в верховьях речки или Алакуян, или Кургас, куда редкий смельчак в то вре­мя решался забраться. Кстати, эту самую высокую гору в ханст­ве Субхангулов так и стали звать горой «Масим».

   Полюбовавшись красивой скалой Инсебикеташ и прослушав легенду о ней, можно плыть по реке дальше. Много еще будет на нашем пути красивых и интересных скал с не менее интересны­ми легендами.

САРЫБАШТАШ

   Рыжих скал на реках Южного Урала имеется достаточно. Так, по реке Большой Инзер между Карталинской запанью и се­лом Инзер есть скала Сарытыш - рыжая вершина. По той же ре­ке в четырех километрах ниже села Ассы есть скала Сарыташ - рыжий камень.

   Но, пожалуй, более интересные рыжие скалы находятся по реке Белой. По соседству с деревней Ново-Субхангулово на пра­вом берегу реки стоит одна из таких рыжих скал. Другая скала, о которой речь пойдет в легенде, нависла над рекой с правого бе­рега недалеко от небольшой деревни Акбулаты. Эту скалу с ры­жей головой далеко видно с реки. Она привлекает пристальное внимание всех, кому встречается на пути. Уж очень она выделя­ется своей необычной окраской на фоне зеленых массивов ле­сов, голубых воды и неба и серо-белых соседних скал.

   Естественно, что об этих выделяющихся на общем фоне ска­лах складывались различные легенды. Легенду о нашей скале рассказал мне старый-старый башкир у вечернего костра после ужина, когда мы лагерем стояли на берегу Белой, чуть пониже деревни Акбулаты. Легенда рассказывает о тех далеких време­нах, когда башкиры под натиском конных лавин хана Бытыя вы­нуждены были покинуть привольные южноуральские степи и уйти вверх по рекам в горы Южного Урала, в места малодоступ­ные конным лавинам завоевателя.

   Шли годы. Одно поколение людей сменялось другим. Обжи­вались новые места по берегам рек в глубине лесистых крутых гор. По-прежнему основным занятием башкир было скотоводст­во, главным образом коневодство. Обилие в нехоженых дрему­чих лесах диких животных и птиц позволяло башкирам зани­маться охотой. Вот тогда-то по соседству с нашей скалой, а в то время она была еще обычной серо-зеленой, обосновался на са­мом берегу Агидели большой аул одного богатого бая из рода Субхангулов. Привел этот бай с собой на новые места много башкир своей общины - коневодов и охотников. Людно стало на ранее пустынном берегу. Прибрежные луга и облысенные скло­ны гор заполнили табуны лошадей и мелкого скота.

   Уйдя с обжитых мест, башкиры не смогли полностью осво­бодиться от монгольских завоевателей. Всесильная рука Батыя и его наследных ханов достала башкир и в горах, обложив их тя­желым ясаком. Еще хан Шейбан, брат хана Батыя, в удел кото­рому Батый отдал всех башкир, обязал баев башкирских общин самих собирать ясак и доставлять ему в ставку.

   Богат был наш бай, но на сборах ясака не забывал и себя. Ос­тавлял часть собранного себе за труды. Поставлял бай в ставку Шейбана мясо, кожу, мед, но главным образом табуны коней, а вместе с ними и молодых егетов воинами в конную лавину Шей­бана. За это он пользовался покровительством наместника Ба­тыя. Богатство бая быстро росло, а вместе с богатством росло и количество юрт в его ауле.

   В одной из юрт жил со своей семьей молодой охотник Та- раул. Был он удачлив в охоте. Шла о нем слава по всей верх­ней Агидели и ее притокам. Уважали Тараула и его сверстни­ки молодые башкиры, и убеленные сединой старые аксакалы. Пользовался он уважением и у самого бая. Любил Тараул свой привольный край - высокие и крутые горы, дремучие леса и горные реки. Но больше всего любил Тараул свою молодую жену Айхылу. Счастье царило в юрте молодого охотника. Два сына, два маленьких джигита были главным богатством юрты. И вот однажды родила Айхылу своему мужу Тараул у дочку. Рождение дочери вместо радости принесло в юрту большое го­ре. Девочка оказалась рыжеволосая. Среди башкир в то время это явление было очень редким и считалось позорным. Скрыть от аула рождение рыжеволосой девочки родителям, конечно, не удалось. Раньше всех узнал об этом мулла. Он дол­жен был давать девочке имя. К тому времени муллы в аулах имели громадную силу. Их слово было законом для всех.

   Нельзя было даже и думать, что распоряжение муллы можно не выполнить.

   Мулла не только отказался давать имя девочке, но тут же громогласно проклял ее. На весь аул мулла обвинил Айхылу в тяжком грехе, что прижила она дочь на стороне с человеком не башкирского рода. Гневу муллы не было предела. Строго-наст­рого приказал он 'Гараулу немедленно отнести рыжеволосого ребенка на соседнюю прибрежную скалу, бросить ее там на са­мой вершине одну на растерзание злым духам или зверям. Горь­ко умоляла Айхылу пощадить дочь. По настоянию жены Тараул еще раз пошел к мулле с богатыми подарками просить его отме­нить свое решение. Мулла выгнал Тараула. Строго и сурово по­требовал, чтобы этой же ночью рыжеволосая девочка была брошена на вершине скалы.

   Ходил Тараул упрашивать и самого бая, чтобы он уговорил муллу отменить свое жестокое решение. Но, видимо, подарки Тараула были слишком малы. И муллу и бая они не соблазни­ли. Отказал Тараулу и бай аула. С болью в сердце вынужден был молодой охотник подчиниться воле муллы. Поздно вече­ром поднялся он со спящей рыжеволосой дочерью на руках на вершину высокой прибрежной скалы и осторожно уложил ее на самой средине плоской вершины, подальше от обрывистых краев. Осторожно спускался Тараул со скалы - ребенок про­должал спать. Однако уже подходя к своей юрте, он услышал громкий и горький плач ребенка. Плач и берущие за сердце крики ребенка взбудоражили весь аул. Они терзали и ранили сердце и душу не только Айхылу и Тараула, но всем матерям в каждой юрте аула. Аул не спал, волновался. Кажется, не было ни одного равнодушного. Однако никто не решился нарушить проклятье и жестокий приговор муллы. Никто не пришел на помощь ни в чем неповинному ребенку. Плач и крик продол­жался всю ночь.

   Когда же на следующий день рано утром все жители аула, как всегда, вышли на восходе солнца из своих юрт, они были по­ражены необычным видом скалы, на которой была брошена ры­жеволосая девочка. Еще вчера эта скала из серого известняка с прожилками зелени по щелям в камнях имела обычный вид. Се­годня она в лучах восходящего солнца в своей верхней части бы­ла ярко-рыжей. Верхняя часть скалы, и без того похожая на го­лову человека, сейчас смотрелась как рыжая голова.

   Все так и ахнули. Несмотря на запрет муллы, удивленные и напуганные все бросились к скале - посмотреть, что же случи­лось с ребенком.

   Прибежал к скале весь аул - и взрослые и дети. Даже мулла с баем. Наиболее смелые взобрались на скалу. Ребенка на скале не оказалось, даже следов ее присутствия не обнаружили. Куда девочка делась, так и осталось неизвестным. А вот вершина ска­лы за одну ночь оделась рыжим волосом-мхом или лишайником. Откуда взялся этот рыжий волос-мох, если еще вчера никакого мха не было? Народ начал роптать, с возмущением поглядывая на муллу, считая его виновником случившегося. Мулла хотел уничтожить рыжеволосую девочку, а вот скала приняла на себя ее рыжий цвет.

   Мулла с яростью бросился срывать руками мох и бросать его вниз, в воду Агидели. Пыхтел толстый мулла, ползая по скале, пытаясь сорвать и сбросить в реку весь рыжий мох-волос. Требо­вал, чтобы все ему помогали освободить скалу от рыжего воло­са. Молча стояли аульцы. А затем также молча, пятясь назад, один за другим начали уходить с вершины скалы. Никто не захо­тел помогать мулле. Все разошлись по своим юртам. Остался на скале один мулла. Ободрал он руки в кровь, но содрал весь мох со скалы и сбросил его в реку. С облегчением вздохнул и, с опаской оглядываясь на злополучную скалу, тоже ушел к себе в юрту.

   На следующий день, проснувшись, весь аул поспешно поки­нул свои юрты, чтобы посмотреть, что сталось со вчерашней скалой. Все были до крайности удивлены. Ярко освещенная ут­ренним солнцем скала снова стояла с огненно-рыжей головой, словно нарочно напоминая всем о рыжеволосой девочке.

   На этот раз мулла собрал всех верных ему людей в ауле и вместе с ними полез обрывать рыжий волос со скалы - самым тщательным образом чистить скалу. Рыжий волос-мох бросали в реку подальше от скалы, где течение быстрее, чтобы его ско­рее уносило вниз. Внимательно следили, чтобы течением не при­било его к скале, чтобы не смог он вернуться обратно на скалу.

   Однако и на следующий день скала вновь стояла с рыжей голо­вой. Говорят, что мулла много дней подряд со своими помощника­ми обрывал рыжий мох - волос со скалы. И каждый раз на следу­ющее утро скала снова становилась рыжей. Только с каждым ра­зом рыжий волос-мох становился все короче и короче и много жестче. Словно скала боролась с муллой и затрудняла ему работу.

   В этой борьбе муллы со скалой мулла оказался побежден­ным. Не смог он очистить скалу от рыжего волоса. Потерял мул­ла веру в народе. Пришлось ему покинуть этот аул и перебрать­ся в другой, самый отдаленный от этих мест. А скала так и сто­ит до сих пор с рыжей головой. Только рыжий волос-мох стал совсем коротким и скорее походит уже на рыжий лишайник. За­метили люди, что скала эта не всегда ярко-рыжая. Поздно летом и к осени она как-то тускнеет. А вот весной - в день гибели ры­жеволосой девочки, она становиться ярко-ярко-рыжей.

   Первые годы после этого случая много башкир из других, да­же самых отдаленных аулов съезжались сюда к этой скале, что­бы своими глазами посмотреть на чудо. Своими руками потро­гать рыжий волос-мох. Разъезжаясь по своим аулам, они разно­сили по всей горной Башкирии весть о чуде - рыжеголовой ска­ле. С тех пор эту скалу на реке Белой так и зовут «рыжая камен­ная голова» - «Сарыбашташ».

Книга: По тропам Южного Урала. авт. А. И. Дмитриев 2008 г.