Рождённый в огне и труде

25 декабря 2021 00:59

264

0

Книги о Белорецке и р-не Рождённый в огне и труде

Главный редактор

   Летом 1759 года небольшая группа верховых по лесным дорожкам пробиралась на запад в горы Урал-тау. На восходе солнца они выехали из Магнитной крепости, расположенной на реке Яик - теперешний Урал. Перед конным отрядом стояла задача кратчайшим путем добраться до берегов реки Белой, что течет где-то в дремучих лесах среди Уральских гор.

   Отряд возглавлял коренастый, волевой и энергичный человек, известный на всю Россию крупный горнозаводчик на Южном Урале - Иван Твердышев. Рядом с ним едет неугомонный рудоскатель Иван Степанович Гордиевский с сыном и мастеровые Твердышева - специалисты по строительству плотин. Ведут группу два местных (из Ташбулатово и Ниязгулово) башкира - переводчика. Выделил их Твердышеву комендант Верхнеуральской крепости Е.П. Ступинин из башкирского конного полка.

   Всю первую половину дня всадники ехали по привольной степи. Солнышко приятно грело им спины. Впереди - на западе уже давно маячили, постепенно надвигаясь темно-синие горы. Рудознатцы то и дело соскакивали с коней, подолгу рассматривая камни. Попадались самоцветы - пестрая яшма и агаты. За озером Улянды стали попадаться куски руды. Особенно много руды Гордиевские отметили у хребта Кырактау. По качеству, однако, она была много хуже, чем на горе Атач у Магнитной крепости. У Кусимовских юрт заночевали.

   На утро, побираясь через узкий разрыв в хребте Кырактау, вдоль быстрой и полной хариуса речки Кызыл путники двинулись в горы. За перевалом на лесной поляне они увидели длинный ряд кибиток вперемежку с массивными серыми юртами. У бая Абзаковского аула Твердышев узнал, как проехать к Белой, где была кочевка еще одного бая - Баима. Прихватив с собой проводника, Твердышев продолжил путь. Еле приметный колесный след, притоптанный табунами скота, уверенно вел в гору - вглубь густого таежного леса. Березовый лес вскоре сменился сосновым. Взгляд опытного промышленника быстро примечал все богатства лесного края. Вековые лиственницы - ценнейший строительный материал для строительства завода. В изобилии было и другого леса - топлива для доменных печей.

   Без малого двенадцать верст ехали они дремучим лесом, поднимаясь с увала на увал, и вскоре оказались на Уральском хребте, с которого открылась поразительная панорама бескрайних темно-зеленых лесов. Здесь же, на перевале остановились на обед. Пока он готовился, Иван Твердышев с Гордиевскими поднялись на вершину каменных столбов и долго изучали в подзорную трубу богатейший белорецкий край.

   Шесть верст спускались с гор. Переехали через речку Кушук (теперешний Укшук) и перед путниками оказались широкие и плоские холмы. Долины меж ними заросли сосновым лесом, на плоских же вершинах, среди светлых березняков раскинулись привольные луга. Почти на каждом лугу виднелись табуны лошадей и овец. Миновав один такой холм и переехав еще одну речку, путники поднялись на очередной бугор с лугами, в дальнем конце которых у опушки соснового леса пестрели кибитки летних кочевок старого Баима. Специально к нему и добирался хозяин десяти уральских заводов Иван Борисович Твердышев. У главной войлочной кибитки толпился народ. Башкиры уже знали о предстоящем приезде заводчика. Баим оказался приветливым и гостеприимным хозяином. Умел говорить по-русски. Он был сотником конного башкирского полка при Петре I. Участвовал в походах против шведов и только в 1730-м, через пять лет после смерти царя вернулся на родину. И хотя он уже старик, но очень подвижен и кажется много моложе своих лет. По его указанию тут же поставили гостевую кибитку.

   Иван Твердышев, хотя и имел к тому времени широкую известность и был вхож в высшее общество Петербурга, умел уважительно общаться с простым народом. Это внушало к нему доверие среди башкир, хотя он не менее других заводчиков часто обманывал их, скупая земли и леса за бесценок. Вот и сейчас, здороваясь со всеми за руку и разговаривая с каждым, как старый знакомый, - наполовину по-башкирски, наполовину по-русски - он не забывал наделить всех немудреными, но яркими подарками. Женам Баима он подарил отрезы красного и зеленого ситца на платья. Дочерям - большие, яркие восточные платки с кистями. Двум сыновьям - бухарские тюбетейки, шитые шелком и украшенные позументом, хивинские нагайки с чеканкой из серебра на ручках. Ребятишкам горстями раздавал грошовые сладости. Самому Баиму вручил мягкие хромовые сапоги и взятую у губернатора И. Неплюева недавно введенную в Оренбургском казачьем войске форму сотника. Баю особенно понравилась фуражка с зеленым околышем.

   Вечером у гостевого костра долго пили зеленый чай. Ели из большого котла горячую кулламу - вареную баранину, обменивались новостями. Говорили о недавнем указе императрицы Елизаветы Петровны, освободившей башкир от ясака - налога и о введении взамен этого обязательной службы башкир в царской армии. Твердышев расспрашивал Баима о его общине. Много ли мужчин? Сколько имеют коней? Рассказал, что хочет построить здесь завод. Всем башкирам даст платную работу. Будут рубить лес, строить плотину, заготавливать дрова и возить руду. Слушая его, Баим согласно кивал головой. Он уже знал, что этот же Твердышев в тридцати верстах выше по реке, в теперешнем Тирляне год тому назад начал строить плотину и какой-то при ней завод.

   А хозяин Махмутовской общины богатый бай Курбан уже продал Твердышеву землю под завод за мешок мелких медных и серебряных монет. Назавтра решили осмотреть местность вдоль Белой и впадающих в нее речек Нур и Кушук. 

   Утром Твердышев со своей свитой и Баим с сыновьями отправились верхами к реке. Выехав к высокому берегу, путники обнаружили за Белой неширокую долину. Прижимаясь к скалам левого берега, в зарослях ольхи и черемухи, несла свои чистые воды красавица Агидель - река Белая. Ее правый - низкий берег, вся долина и прилегающие к ней горы заросли мощными вековыми соснами. Чуть ниже скалы, на которой гарцевал конный отряд, по правому берегу реки, среди темной зелени выделялось светло-зеленой окраской узкое продолговатое болото - единственное место, не занятое могучим сосновым лесом.

   Осторожно спустившись под обрыв прямо от кибиток (нынешнее здание Госбанка) по выбитой дорожке вдоль ручья к воде, Твердышев с Баимом перебрались по каменистому дну на правый берег. Ручей здесь тек также как и в начале двадцатых годов нашего века. Отряд проехал до устья реки Нур, а затем вверх по ней до высокой горы, упершейся в небо остроконечными скалами. Везде стоял дремучий, труднопроходимый лес. Чтобы осмотреться, забрались на вершину и вновь поразились богатству здешних мест. Дальше ехать Баим отказался - ни дорог, ни троп. Никто там не живет. Да и зачем там жить, если зверья и рыбы и здесь хватает.

   Целую неделю прожил Твердышев в кочевье Баима, изучив его окрестности и убедившись, что место здесь вполне подходящее для постройки завода. Обилие леса, хорошая земля - черноземы - не надо завозить хлеб, рабочие сами себя прокормят с приусадебных наделов. Многоводная река, удобное место для плотины и заводских построек. По этой же реке можно сплавлять продукцию завода для продажи в центре России. Далековато руда. До горы Атач 90 верст. Но уж лучше возить руду, чем огромное количество угля и древесины. Тем более, что и на другие заводы руду также приходится возить. Твердышев уже тогда надеялся, что возить руду из Магнитной придется только первые годы. Он верил, что вокруг завода найдется немало хорошей руды. Если на среднем Урале Демидовы находят ее повсеместно, то почему бы ей не быть на Южном Урале? 

   Днем заводчик и его спутники работали, изучая все до мелочей, а вечерами поили Баима и его окружение водкой, пока, наконец, все вьюки не опустели. Боясь продешевить, Баим тянул с решением о продаже земли. Торговля землей богатыми башкирами согласно разрешающего указа императрицы Анны Иоановны уже тогда стала обычным делом. Трудность же продажи земли состояла в том, что башкиры совершенно не знали границ своих владений, не умели ее мерить, поскольку не знали единиц измерения, не имели представления о стоимости леса и богатстве земных недр. Баиму не жаль было продавать землю за рекой - там были такие густые леса, что опасно пасти скот. Твердышев же настаивал, чтобы Баим продал и эти два холма, не которых располагались кибитки. Там, за рекой, земля по сути ничейная, а здесь - своя - баимовская. Жаль было с ней расставаться, но уж очень хотелось получить такой же мешок денег, какой достался Курбан-баю из Махмутовской общины.

   Сколько десятин земли продает сейчас Баим - никто не знал. Твердышев успокаивал, что пришлет землемера. Сейчас же договорились составить договор, в котором наметят размеры проданного участка. На востоке от горы Мазара, вниз по реке Кушук с переходом на речку Ятва до Гранского ключа, потом по реке Белой до Шигаевской общины и на запад с горами Яндык и Маярдак. За все это Баим получает от Твердышева 300 рублей серебром любой разменной монетой. При этом заводчик хорошо знал, что, согласно указу Сената, землю можно покупать только после одобрения сделки собранием общины. Поскольку в столицу уже приходили жалобы башкир на корыстные действия баев. Твердышев обещал Баиму еще дорогие подарки медными и чугунными чайниками-кумганами и котлами-казанами, если тот заручится согласием своих башкир и соберет под договором подписи-тамги общинников. На том и порешили, подписав купчую-договор. При этом вспомнили и посмеялись, что еще совсем недавно, лет пятнадцать назад при продаже земли башкиры мерили ее шкурой забитой лошади. Сыновья Баима удивились - сколько же надо шкур, чтобы смерить только что проданную землю? На это Твердышев ответил, что достаточно одной шкуры. Тут же притащили свежую шкуру только что заколотой лошади. Один из свиты Твердышева - приказчик Шлыков распарил ее горячей водой, растянул между кибитками и, вынув из-за голенища длинные ножницы, начал с края по спирали резать очень узенький и нескончаемо длинный ремешок. Казалось, ему не будет конца, а шкура почти не убывала. Пытались растянуть ремешок по кочевью, но куда там! Места надо было очень много. Вытащили всю груду ремешков на вершину скального обрыва, что стоит напротив конторы управления комбината. Со скалы на глаз прикинули, сколько же земли и леса можно им опоясать - не тянуть же на самом деле тонкий ремешок по лесам и болотам! При этом Твердышев еще раз "маленько" обманул башкир, сказав, что этим ремешком можно свободно опоясать всю землю под завод за рекой и на бугре все место кочевки. Чтобы оставить у Баима хорошее впечатление о сделке, он пообещал подарить ему с десяток медных чайников или чугунных кумганов и большой казан, чем, конечно, порадовал башкир.

   На следующий день Твердышев покинул кочевье Баима, пообещав через месяц прислать доверенного с группой рабочих и инструментом. Бай в свою очередь заверил заводчика, что даст из своей общины башкир на лошадях рубить по Уральскому хребту лиственницы и по указаниям мастеровых готовить из них бревна под шпунт для заводской плотины, чтобы по первому снегу свезти их к будущему строительству. Так закончилось первое знакомство Твердышева с белорецким краем и покупка земель у башкир в вечную его собственность.

   Отец Твердышевых - Борис Твердышев был бургомистром основанной Петром I Симбирской ратуши. Он, кстати имел долг перед казной в размере 1165 рублей 35 копеек, который в 1743 году был погашен его старшим сыном - Иваном Твердышевым. Сохранилась записанная в мемуарах князя П. Долгорукова легенда о том, что Твердышевых к заводскому делу приохотил Петр I. За год до своей смерти он еще раз побывал на Волге в Симбирске и захотел познакомиться с Заволжьем.  Через Волгу Петра перевозили сыновья Твердышева - Иван, Яков и Петр. Царю понравились бойкие, смекалистые и очень энергичные парни. Разговорившись с ними, он предложили заниматься не торговлей в Симбирске, а "приумножать богатства России заводским делом на Южном Урале", "…брать во всем пример с заводчиков Демидовых, развивающих промышленность на Среднем Урале". Когда же братья ответили, что они бы и рады заняться этим делом, но карманы пусты, а у отца одни долги за душой, Петр I вручил старшему из них на обзаведение 50 рублей золотом. В других записях  этой легенды у Н.И. Павленко и у Я.П. Карновича говорится, что царь дал Твердышевым 500 рублей. Как бы то ни было, но вскоре после этого старший из Твердышевых - Иван Борисович - появляется в Башкирии. Сначала берется за торговлю мясом, быстро перестраивается на солеварение, потом берет подряд у губернатора Оренбурга И.И. Неплюева на поставку провианта для всей Оренбургской укрепленной линии. Непрерывно разъезжая по огромному краю, Иван заводит знакомства, присматривается, изучает его природные богатства.

   Тем временем по указанию Берг-коллегии и сената Петербурга в 1736-м И.К. Кириллов начинает строительство первого в Башкирии Воскресенского медеплавильного завода. Однако, башкиры, с которыми тогда не было найдено общего языка, чинили препятствия. Стройку несколько раз начинали заново. В итоге, так и не достроив завод, правительство принимает решение продать его. О желании приобрести Воскресенский завод заявили Акинфий Никитич Демидов, солепромышленник П.И. Осокин и только начавший свою деятельность с покупки в 1743 году у башкирского рудоискателя Назира Уразметова медного рудника Иван Твердышев. Зная напористость, энергию и честность последнего, Неплюев настоял перед сенатом, чтобы завод был продан ему.

   14 апреля 1744 года Твердышев купил у казны Воскресенский завод за 565 рублей 79 копеек. Он перенес стройку на 90 верст южнее и в течение года построил по сути новое медеплавильное производство с рабочим поселком и в августе следующего года получил на нем первую продукцию. Губернатор Неплюев не прогадал, доверив Твердышеву решение очень непростой задачи. Историк П.И. Рычков и Оренбургский губернатор не раз отмечали необычную энергию, предприимчивость и деловитость И.Б. Твердышева, научившегося даже говорить на башкирском языке. Развивая медную металлургию, в 1752 году он запускает Богоявленский и Архангельский, а в 1784-м - Преображенский заводы.

   К заводскому делу Иван Борисович постепенно привлекает братьев Якова и Петра, а затем и зятя Ивана Семеновича Мясникова, симбирского купца, женившегося на старшей сестре Твердышевых - Татьяне. Создалась своеобразная семейная промышленная компания. Младший брат - Петр - умер рано (в 1749-м) и ничем выделиться не успел.

   Сам Иван Твердышев занимается скупкой земель, выявляет и приобретает рудники, строит заводы и торгует их продукцией. Брата Якова он определил главным управляющим - директором всех построенных заводов. Принимал в свою компанию Твердышев главным образом энергичных и деловых помощников, зная при этом, что никаких денег в дело они вкладывать не могут. У Мясникова, например, в это время имелся долг перед казной в полмиллиона рублей, который был выплачен компанией в 1760 году.

   К тому времени Твердышев становится уже миллионщиком. На 30 медеплавильных печах при норме 30 тысяч пудов он выплавляет до 43 тысяч пудов меди в год. В 1756 году сенат обязал Ивана Твердышева три четверти всей меди доставлять за собственный счет в Екатеринбург и сдавать там на монетный двор по 5 рублей 50 копеек за пуд. Твердышев возил медь на лошадях обозами за 800 верст. Ко времени строительства Белорецкого завода Иван Борисович занимал первое место в России по выплавке меди. На десяти заводах он имел около пятисот рудников. Его земельные владения, купленные у башкир насчитывали 1137647 десятин. Из них только леса 857206 десятин. Указом правительства от 7 мая 1758 года Твердышевы и Мясников получают дворянские титулы. За заслуги перед государством их освобождают от подушного налога, награждают чинами "медных и железных заводов директора", а в сентябре того же года Иван, Яков Твердышевы и Иван Мясников "За тщательное ими оных заводов произведение и принесенных казенной и государственной прибыли пожалованы императрицей званиями "коллежских асессоров".

   Все это давало им огромные привилегии. Они могли в неограниченном количестве иметь крепостных крестьян, покупая их не только поодиночке или семьями, но и целыми деревнями. Получали неограниченное право приобретения земель, освобождались от многих налогов. А после пуска каждого нового завода на три года освобождались от подоходного налога и выплаты подушных окладов за приписанных к нему крепостных крестьян.

   В эти годы Иван Твердышев начинает строительство железоделательных заводов. В 1757 году на базе бакальских железных руд пускает Катав-Ивановский завод, в 1758-м - Юрюзанский, а в следующем году - Симский чугуноплавильный и Верхнеторский медеплавильный. Развивает Твердышев и Белорецкое направление, задумав на базе руд горы Магнитной построить ряд металлургических заводов на самой реке и ее притоках. 

   Для такой обширной горнозаводской деятельности требовалось немало рабочей силы и грамотных специалистов. В центральных губерниях он закупает и переселяет на Южный Урал до 15 тысяч крепостных. Специалистов, же в отличие от Демидова, не желавшего иметь грамотных рабочих, Твердышев готовит при рабочих поселках, где повсеместно были открыты начальные школы. В них детей обучали русской грамоте, счету и по их успехам определяли в разные заводские должности. Приказчиками-надсмотрщиками за рабочими назначались свои же обученные грамоте крепостные. Считалось, что они наиболее верно служат своим хозяевам.

   О замечательных рудах горы Атач - Магнитной Твердышев знал давно. Он побывал на ней еще в первую поездку по крепостям Оренбургской укрепленной линии вдоль реки Яик. Все подножие горы уже тогда было изрыто рудными ямами. Башкиры говорили ему, что в них до указа (февраль 1736 года) императрицы Анны Иоановны они на древесном угле получали свое железо. В одну из поездок Твердышев захватил с собой несколько башкир-рудознатцев и своих мастеровых и тщательно обследовал гору, убедившись, что вся она состоит из руды. В 1747 году Твердышев едет в Оренбург к губернатору Неплюеву и просит его об отводе ему горы Атач для использования ее руды на своих заводах. Иван Иванович, помогавший своему подопечному в строительстве заводов, дает согласие, однако оформление документов получается не сразу. Вмешалась Берг-коллегия и Сенат.

   Берг-коллегия, созданная Петром I для развития горно-заводского дела, на этот раз затормозила все дело. Оказывается, к руде горы Атач потянулись Демидовы, считавшие, что весь Урал - их вотчина. Не считая нужным обращаться к губернатору, они обивали пороги Сената и царских палат. Одновременно в борьбу за гору Атач включились заводчики Мосоловы и солепромышленник Осокин. Но самую активную деятельность в этой схватке развернули графы братья Шуваловы, протягивающие руки ко всему, где пахло наживой и богатством. И хотя авторитет Ивана Твердышева, как энергичного заводчика был огромен, его противники также были влиятельными людьми. Регулярно бывая у оренбургского губернатора, в Берг-коллегии и Сенате он упорно отстаивал свои права. В то же время он не прекращал поиски удобных мест для строительства новых заводов. 

   Казалось бы новый завод надо строить рядом с рудой на берегу Яика (Урала) у Магнитной крепости, где сейчас стоит Магнитогорский металлургический комбинат. Но тогда Твердышев этого делать не мог. Для получения из руды чугуна и железа нужно было огромное количество древесного угля. Для его выжига нужен лес - дрова. Леса в степи нет. Уголь можно выжигать только в лесах по горам Урала, но тогда его нужно было бы возить к горе Атач, а это в несколько раз сложнее, чем возить руду. Но и это еще не все. Единственной двигательной силой на заводах в то время была сила падающей воды. Необходима полноводная река с высокими крутыми и близкими берегами. Плотина должна быть высокой и короткой. Твердышев изъездил весь Яик и ни одного такого места не нашел. Наконец, чтобы вывозить чугун, железо и другую продукцию, завод должен иметь дешевую и удобную водную  магистраль в центр России. Река же Яик течет в Азию - в Каспийское море.

   И Твердышев принимает решение строить заводы в горах по реке Белой, в устьях ее притоков. Там есть все, кроме руды. Руду, конечно, придется возить. Начиная очередную стройку, он не ждет разрешения Берг-коллегии и немедленно скупает у башкир землю под эти заводы. Стараясь опередить конкурентов, он застолбил земельные участки сначала под Авзянский, а через два-три месяца - под Тирлянский завод. Другие же заводчики не сидят сложа руки, предпринимая все новые попытки завоевать гору Атач и Авзянское заводское место.

   Отвечая на запрос Берг-коллегии по поводу требований на этот счет Мосолова, губернатор Неплюев пишет: "Магнитная гора Мосолову не принадлежит, ибо она еще в 1747 году яко рудник записана за заводчиком Иваном Твердышевым, а в 1752-м в ноябре месяце и отвод горы ему учинен". Ответ решительный и категоричный. Гора, кажется остается за Твердышевым. Но пронырливый Мосолов решает на этом деле погреть руки. Запоздалое и теперь уже недействительное разрешение Берг-коллегии на гору Магнитную он выгодно продает в 1753 году графу П.И. Шувалову. Тот, конечно, о спорности документа знал, но, рассчитывая на свое высокое положение временщика России, считал, что с ним никто спорить не станет. Его брат - Иван Шувалов - был любовником императрицы. Сам же Петр Иванович Шувалов был в числе офицеров - заговорщиков Преображенского полка, участвовавшего в перевороте 1741 года. Севшая в результате этого события на российский престол дочь Петра Елизавета присвоила всем трем братьям Шуваловым графские титулы и высшие офицерские чины. В 1753-м П.И. Шувалов уже был генерал-фельдмаршалом при дворе императрицы, управлял всеми военными и финансовыми делами страны, был конферанс-министром, ведал оружейной и артиллерийской канцелярией и успел прославиться стремлением к наживе и казнокрадству. 

   И.Б. Твердышев, понимая, что спорить и ссориться с таким временщиком нельзя, "добровольно" уступает ему авзянское заводское место, рассчитывая, что взамен на это граф откажется от претензий на гору Атач. Однако Шувалов в обход Берг-коллегии и Сената обращается лично к императрице с просьбой отдать ему Магнитную гору. И 16 ноября 1753 года появляется новый документ: "Теми, отведенными ранее Ивану Твердышеву в горе Атач иремя рудниками владеть сообща с графом Шуваловым и разрабатывать руду на оных каждому своим коштом и отвозить на свои заводы без расчету кому сколько и когда вознадобиться. Так Твердышев вынужден был уступить не только авзянское место, но и часть Магнитной горы.

   Несколько отклоняясь от темы, следует заметить, что сам Шувалов в заводском деле ничего не понимал. Строить Авзянский завод в мае 1754 он начал в компании с торговцем Матвеевым, надеясь больше на умение последнего. В марте 1755 завод был готов к пуску, однако 9 мая он сгорел "без остатку". Но в декабре того же года был восстановлен Матвеевым. Твердышев уступил Шувалову свое право на строительство Авзянского завода, не особенно жалея об этом. Дело в том, что хотя здесь и удобно было строить завод, недостатки Авзяна были очевидны. Действительно, узкое горное ущелье позволяло быстро и недорого построить небольшую плотину, создав при этом емкий заводской пруд. Место же под цеха завода было небольшим - всего две десятины, и в перспективе производству расширяться здесь было некуда, пришлось бы часть его переносить на другое место, что потом и пришлось делать. Главным же недостатком по его мнению было отсутствие пахотных земель для заводским рабочих. Пришлось бы снабжать завод хлебом, а это означало дополнительные и немалые расходы.

   Потеряв авзянское заводское место, Иван Борисович всю свою энергию переносит на Тирлян. Даже вспыхнувшее в это время на религиозной почве восстание бурзянских башкир во главе с муллой Батыршой Алиевым, не удержало Твердышева. Не дожидаясь разрешения от  Берг-коллегии, он закупает в центральной России деревню крепостных крестьян и переселяет их - 140 дворов, на место будущего Тирлянского завода, - заложив недалеко от впадения речки Тихой в Белую деревню Березовку. В 1758 году, заготовив все строительные материалы, руками переселенцев он начинает строить плотину чуть ниже слияния рек Тихой и Орши. Осенью того же года он получает тревожный сигнал от своего приказчика Оглоблина "что воды в оных речках для большой работы завода будет нехватка, сейчас она текет скудно, а сплавлять по весне чугун и железо будет тяжко". Оставить такой сигнал без внимания Твердышев не мог. Весной 1759 года он едет сам на место тирлянской плотины и убеждается, что здесь строить большой завод не стоит. Несмотря на то, что его рудознатцы в десяти верстах по речке Орше нашли рудные места, он решает строить завод не на притоках Белой, а на самой реке, верст на тридцать пониже Березовки, чтобы быть поближе к рудам горы Атач. Несмотря на то, что 6 мая 1759 года Берг-коллегия подписала разрешение на строительство тирлянского завода, Твердышев уже принял решение о переносе его на новое место и летом того же года с этой целью побывал на кочевье Баима.

   Новое заводское место, как мы уже знаем, во всех отношениях понравилось Твердышеву и распорядившись о начале строительных работ он немедленно едет в Петербург хлопотать о переоформлении разрешительных документов.

   Ранней весной 1760 года от крепости Магнитной к месту будущего завода через горы потянулись обозы первых крепостных переселенцев. Телеги, груженые немудреным крестьянским скарбом, натужно тянули изнуренные далекой дорогой лошаденки. Не первую неделю шагают они от далеких берегов Волги. На каждой из них торчат деревянные сохи, а среди узлов и сундуков вертят головенками многочисленные ребятишки. Понукая лошадей и помогая им вытягивать телеги из ухабин, рядом идут мужики. За телегами кучно идут бабы, погоняя хворостом скотину - коровенок и телят. Дороги в горах оказались куда тяжелее, чем им говорили - никакого сравнения со степью. Пугали дремучие леса, стоящие по сторонам дороги сплошной стеной. Пугали высокие горные кручи. Да и дороги собственно как таковой еще не было.

   Еще прошлой осенью Твердышев срубил амбары и при них дома для первых приказчиков. По первому снегу завезли хлеб и другой провиант. Переселенцы на первых порах не могли обеспечить себя продуктами, а поэтому их выдавали по спискам в счет будущей отработки. Первыми Твердышев переселил купленных в Поволжье чувашей - около 60 семей. Местом для их поселения определил речку Кушук (Укшук). В их обязанности вменялось рубить дрова и выжигать уголь. Они также должны были срубить себе домишки для жилья и построить двадцать верст дороги от Абзаковского аула до завода - освободить ее от леса, засыпать ухабы, поставить бревенчатые мостики через речки, ручьи и мочежины. В помощь им в том деле были определены артели башкир из соседних общин, отряженных на эти работы баями по уговору с Твердышевым.

   Двадцать верст лесом обоз тянулся весь большой майский день. Заночевали на берегу Кушука. С восходом солнца приказчик и староста повели всех на место, где должна быть деревня. Определили, где ставить дома и расчищать место от леса под усадьбы и гумна. Еще солнышко не обогрело землю, как кругом застучали топоры и вдоль речки задымили костры. На третий же день появились десятники и погнали людей и лошадей с телегами "ладить дорогу". С дорогой надо спешить. В июле хлынет основной поток переселенцев. И верно - в середине лета появились обозы с крепостными, купленными Твердышевым в центре России. Для крестьян Нижегородской, Рязанской, Пензенской губерний определили под застройку два поселка при заводе. Один - пониже заводского места, по правому берегу реки. Позднее его стали называть "Деревушка", "Низовка" или "Нижнее селение". Другой - что выше плотины по левому берегу - над прудом и назвали его "Верхнее селение" - теперешняя улица Красных партизан.

   Крестьян казанского уезда, купленных целой деревней у помещика Арского, поселили на границе заводских земель с владениями Шигаевской общины - там сейчас располагается турбаза "Арский камень". До строительства завода всех поселенцев обязали построить себе дома, расчистить землю под усадьбы и гумна и готовить корма для скота. Работали, не покладая рук. Начинали еще затемно, да и заканчивали уже в темноте. Все понимали, что зима не за горами, надо успеть укрыть себя и скотину, запастись кормами и топливом. Заводские работы велись только на плотине и на вырубке леса под завод и пруд. Предстояло освободить от леса 130 десятин земли. Толстые стволы шкурили, пилили на бревна строго по мере, вывозили на берега. За 13-часовой рабочий день крестьянин на лошади получал по 10 копеек, без лошади - 6, а мастеровой - 8 копеек. С наступлением холодов все силы были брошены на рубку по склонам гор лиственниц для заводской плотины.

   Весной следующего года начались работы по подготовке дна будущего пруда и на строительстве плотины. Забивали сваи, землей и камнем отсыпали плотину, длина которой определилась 370 сажень (750 метров). Грунт брали, откапываяя правый берег реки повыше плотины. По всей ее продольной оси также забивали шпунт - водонепроницаемую стену из лиственных свай. Кстати, единственная авария здесь случилась летом 1964 года, но не на самой плотине, а в обход ее - через встроенный канал гидроэлектростанции,  и через разрушенные в результате нового строительства вершняга. Шпунт и сваи забивали ручными бабами - всем народом, а также с помощью самодельных копров и ручных лебедок. 

   Летом 1762 года Твердышев, оформляя документы на новое строительство, вновь побывал в Петербурге. В конце прошлого года дворянство волновали слухи о непорядках на престоле. Императрица - Елизавета Петровна - в тяжелой болезни доживала последние дни. Делами государства не занималась. Прямого наследника не было. Елизавета вызвала из Голландии сына своей сестры Анны Петровны и герцога Фридриха Голштинского - Питера, которого поначалу готовили на шведский престол. России он не знал, поскольку никогда в ней не жил и русский язык знал плохо. Здесь его крестили по православному обычаю и нарекли Петром Федоровичем. Семнадцати лет женили на Цербской принцессе Софье Августе Фредерике Ангальт (будущей Екатерине II) и назначили наследником русского престола. Положение осложнялось тем, что Петр Федорович, сразу окруживший себя немцами, оказался человеком недалеким, невежественным, не любящим ничего русского и в довершение всего склонным к алкоголизму. Вот такого человека в начале декабря 1761 года уже на смертном одре Елизавета Петровна назначает Петром III - императором России. Целых семь месяцев его царствования в правительственных кругах делами никто не занимался. Все тряслись за свои места. Руководители государственных органов один за други заменялись на немцев из окружения Петра. Среди дворянства нарастало недовольство, зрел очередной заговор. Дворцовый переворот случился как раз в дни приезда Твердышева в столицу. Армейские офицеры, возглавляемые женой Петра, свергают его с престола, заключают под арест в охотничьем дворце и, несколько дней спустя, убивают в пьяной драке. 28 июня 1762 года на престол садится  новая императрица - жена Петра III - под именем Екатерины II. С первых же дней она стремится показать дворянству свою заботу и любовь к России, стремление вернуть ей былое могущество и мировой авторитет, желание развивать промышленность и торговлю, управлять страной по образцу Петра Великого. Уже 18 июля Твердышев получает официальное разрешение на строительство Белорецкого завода и возвращается на Южный Урал. Здесь его ждут также неотложные заботы - надо начинать новый завод, скорее запустить Усть-Катавский, решать вопросы дальнейшего передела уже готового чугуна на Катав-Ивановском заводе. Во второй половине 1762 года на Белорецкий завод привозят новые партии рабочих, перебрасывают с других заводов специалистов - мастеровых. Одновременно строятся плотина, завод и рабочий поселок.

   Особенное внимание уделялось плотинным работам. Чтобы исключить утечку воды под затворы, кроме свайного основания был забит шпунтовый ряд. В водопропуске была предусмотрена система улавливания сплавного леса, а рядом с вершнягами были встроены два водоналивных колеса лесопильни с 4-мя рамами для распиловки бревен на доски. В теле плотины сделали четыре траншеи в которые деревянные лари-каузы для привода водяных колес. Уже на территории завода они крепились на высоких столбовых опорах. Все строилось из заранее приготовленных и просушенных лиственниц с таким качеством, что через щели вода не проникала. Между каузами параллельно друг другу строились широкие и длинные амбары. Позднее в двух из них были встроены восемь кричных горнов, а при них двадцать пудовых молотов, приводимых в действие силой падающей из ларей воды. Два таких амбара позднее служили для размещения шести пудлинговых горнов. В последствии в них делали сортовое и полосовое железо. Доменную печь строили под самой плотиной с таким расчетом, чтобы с нее вести загрузку по деревянному настилу. Фундаменты закладывались одновременно для двух печей, но строилась пока что одна, однофурменная. Ее высота была 18 аршин (12,8 метра). Сразу для двух печей из дикого камня был построен и корпус 12 на 13 саженей (25,6 на 27,7 метра) и высотой 21,5 аршин (15 метров). Корпус тот сохранился до наших дней. Ему сейчас 225 лет. Поверх него по стенам вокруг засыпного аппарата был устроен бревенчатый настил с широкой площадкой. Деревянный наклонный мост с плотины  на колошниковую площадку позволял заезжать на нее прямо на лошадях. В конных телегах с откидным дном дробленая руда и известняк завозили прямо к засыпному аппарату и сваливали на площадку. Уголь подвозили мерными решетчатыми ящиками или прямо угольными коробами, а уж в шахту доменной печи все это загружали лопатами. Рядом с корпусом доменных печей начали и строительство литейного двора. Первоначально жидкий чугун разливали в песчаные формы, потом - в литые, чугунные. Получались чушки весом по пуду каждая. Разливочный двор предусматривал место для большого кузнечного горна и двух вагранок для фасонных отливок из чугуна по заказам других заводов. Здесь же строили горны для обжига руды и дробильню для ее измельчения.

   При закладке крупных промышленных объектов священник служил молебен, а в их фундамент клали литые чугунные с указанием даты рождения завода. Под первой печью Белорецкого завода также была размещена памятная лоска. Во время ее реконструкции 1958 года мы вытащили чугунную доску с отлитыми на ней цифрами "1752". Рядом лежали ножные кандалы, какими приковывали рабочего к тачке. Почему же на доске именно эта дата, хотя все документы свидетельствуют, что строительство завода началось на 10 лет позже?

   Оказывается, Иван Твердышев в 1752-м рассчитывал заложить Авзянский и Тирлянский заводы. Первый отбил у него П.И. Шувалов, а другой он сам строить раздумал. Доски же были заготовлены заранее. Когда же, наконец, началось строительство на реке Белой, некогда было терять время на отливку новой памятной доски. Однако, при чем же здесь кандалы? Начало строительства всегда стремились отметить добрым делом и по такому случаю хозяева проявляли "милость" - снимали кандалы с рабочих, проявивших старательность и послушание. Ненавистные железки также бросали в фундамент. Но у Твердышева, как правило, кандальников не было, чем он выгодно отличался от Мосоловых, Шуваловых и Демидовых. Но случаи, когда за провинности ковали в кандалы, все же были. Как и на всяком заводе здесь также были беглые с других заводов и от помещиков. Беглых ловили на заставах и снова передавали заводчикам.

   Доску с памятной надписью и кандалы в свое время мы сдали на хранение начальнику металлургической лаборатории Е.И. Андрееву, где было устроено нечто заводского музея.

   По мере возведения Белорецкого завода Твердышев расширял рудники на горе Атач, строил там казармы для рудокопов и дом приказчика, с помощью башкир из ближайших деревень организовал добычу руды и доставку ее на новый завод. Оплата труда возчиков производилась через баев. Башкиры оказывались под двойным гнетом. Мало того, что их постоянно обсчитывали приказчики, прижимая вычетами за износ и поломки телег, часть денег бай просто присваивал. Рудные обозы от крепости Магнитной шли через аулы Ташбулатово и Абзаково. В последнем, перед крутыми горами приходилось останавливаться на ночлег, чтобы покормить лошадей и дать им отдохнуть. В окрестностях завода начались рубка леса и выжиг угля в углесидных ямах или кучах - "кабанах". За рубку одной кубической сажени дров (8 кубометров) платили 25 копеек. За складирование 20 кубометров дров в кабан, обкладывание дерном, жжение и разлом кучи после выжига платили 3 рубля 30 копеек. Малый выход угля - пережог - карался вычетами из этой суммы. Из каждой углесидной кучи должно получится 16 кубических саженей (128 кубометров древесного угля). Первоначально "кабаны" делались в окрестностях завода - по речкам Укшук, Мата, Нура и вокруг деревни Арской.

   Строился завод, разрастались рабочие поселки. Деревушка в одну улицу, что возникла пониже цехов по берегу реки, разрослась до двух улиц. В верхнем поселке, где также была всего одна - береговая, появилась еще новая, которую спустя десятилетия, стали называть Тирлянской, а сейчас мы называем ее улицей Ленина. Одним из последних объектов перед пуском завода стала "отчальная гавань". Место для ее строительства Твердышев определили в старом русле Белой, где сейчас находится конный двор, кислородный и огнеупорный цеха. В конце Деревушки или Низовки река делилась на два русла и резко поворачивала влево. Новое русло прижималось к гористому левому берегу, а старое - уходило в нынешнюю Луку. Летом в старом русле стояли отдельные озерки, болота и мочежины. Между обеими руслами был большой низкий остров, заросший сосновым лесом, а вдоль воды - черемухой и ольхой. Начало той старицы и было превращено в "гавань" Ее берега взяты в отвесные бревенчатые стены. Их верх выровняли под пристань. Брусчатым полом выстлали и дно пристани. В этой гавани, начиная с осени, всю зиму строили большие досчатые барки. Весной их грузили чугуном и железом. Паводковые воды заливали гавань и поднимали груженые барки, которые выводили в главное русло и сплавляли караванами в центр России. Первый караван барок отправили из Белорецка весной 1768 года. С тех пор 146 лет подряд река была единственной транспортной магистралью завода. В Тирляне в это время на уже готовой плотине работала лишь лесопильня, встроенная в плотину. Большая часть рабочих из Березовки была переведена в Белорецк.

   9 декабря 1767 года состоялся первый выпуск чугуна из доменной печи Белорецкого завода. По такому случаю был устроен большой праздник. За несколько дней до этого события в санях-розвальнях, устланных медвежьими шкурами через Магнитную крепость со свитой начальствующих гостей прибыли И.Б. Твердышев, его брат - Яков - директор всех действующих заводов и зять И.С. Мясников - третий член промышленной компании Твердышевых. К их приезду была завершена отделка первого господского дома. Он стоял напротив завода - в сосновом лесу. Дом этот не сохранился. В 1863 году на его месте построили новый. На высоком фундаменте, он сохранился до наших дней. К пуску завода приурочили и освящение первой деревянной церкви, а оренбургский полицмейстер открыл первый полицейский участок. Торжественная часть праздника завершилась пальбой из пушек. К тому времени завод уже обнесли высоким (в две сажени) забором, а указом сената Твердышеву предписывалось иметь на каждом заводе от 5 до 10 пушек. Выдавалось до 45 пудов пороха, а ядер "сколько сам отольет".

   За 273 рабочих дня 1768 года завод выплавил 82700 пудов (1323 тонны) чугуна.

   Откуда же взялось название "Белорецк" и что оно означает? Все заводы на Южном Урале получали названия по религиозному признаку. У того же Твердышева - Воскресенский, Преображенский, Богоявленский. Или по названию рек, на которых они строились. Иногда с добавлением имени заводчика. Закладывая завод на реке Авзян, Твердышев назвал его Авзяно-Ивановским, когда же за его строитльство взялся граф П. Шувалов, он переименовал его в Авзяно-Петровский. Завод на реке Катав Твердышев назвал Катав-Ивановским. Кагинский и Узянский также получили названия от речек, на которых строились плотины и сами заводы. Белорецкий завод первым строился не на притоке в Белую, а на самой реке и потому был назван на "Белой реке завод" - Белорецкий завод.

   Праздник закончился даровым угощением всего народа - мастеровых и других работных людей. Каждый получил по кружке водки и по большому куску мясного пирога, которые пекли на кухне господского дома. Угощаясь, каждый знал, что рано утром должен быть на работе. В господском доме Иван Твердышев со своими гостями отмечает пуск своего одиннадцатого завода. Это была, конечно, большая победа. Начав все с малых денег, при этом имея немалый долг отца, он за 565 рублей покупает у казны недостроенный Воскресенский завод с обязательством возвратить эти деньги через год после  после пуска завода в работу. Все доходы от продажи продукции он немедленно вкладывает в строительство следующего завода. И так он работал 20 лет, став одним из крупнейших миллионщиков России - почетным строителем заводов. Из мелкого торговца мясом он превратился в дворянина и коллежского асессора. На этот праздник, правда, не явился один гость, но, честно говоря, Иван Борисович был этому даже рад. Должен был подъехать хозяин соседних Авзяно-Петровских заводов Евдоким Никитович Демидов. Следует сказать, Демидовы все время враждовали с Твердышевым. Дважды они пытались "подставить ему подножку" в заводском деле и оба раза терпели поражение. И вдруг этот Демидов становится его соседом, на его бывшем заводе! Как же все-таки Демидовы после многих неудачных попыток сумели влезть в промышленность Южного Урала - в Башкирию?

   Как мы знаем, Авзяно-Петровские заводы строил граф Шувалов. При этом он хозяйской рукой дважды залезал в государеву казну. "По-свойски" взял там 24 тысячи рублей. Напуганный сначала внезапным пожаром завода и убедившись, что управлять им он не сможет - только долги накапливал - в 1758 году он продает оба завода своему компаньону Кузьме Матвееву. При этом он сумел через Сенат переложить на нового хозяина и свои долги. Последнего спасает предприимчивый Евдоким Демидов. Не задумываясь, он выкладывает Матвееву 90 тысяч рублей и 26 июня 1760 года оформляет купчую на оба завода. С их покупкой он становится и хозяином части руд горы Магнитной, за которую он пять лет воевал с Твердышевым. А на открытие Белорецкого завода Е. Демидов не попал по серьезной причине - в Авзяне вспыхнул давно назревавший бунт рабочих, доведенных до отчаяния массовыми обсчетами, снижением зарплаты и выдачей в ее счет недоброкачественных продуктов. На подавление восстания  правительство послало воинскую команду князя Вяземского.

   Передав брату Якову уже работающее производство железа в Белорецке, Твердышев уезжает на Покровский медеплавильный завод, купленный у графа А. Шувалова. Он задумал основательно перестроить его. На рождественские праздники, поручив дела приказчику - верховому М. Шлычкову уезжает и Яков Твердышев.

   Домов у Твердышева было много. Иван Борисович построил большущий особняк в Петербурге, имел дом в Симбирске, по одному дому в Оренбурге и Уфе, господские дома в 7-10 комнат при каждом заводе. Иван Семенович Мясников построил себе каменные палаты в Симбирске и большой дом в Нижнем Новгороде. Жил он в Симбирске, где находилась семья - жена и четверо дочерей. Яков Твердышев с женой и дочерью жил обычно в господских домах при одном из заводов. Иван Борисович редко бывал на одном месте, все время находился в разъездах, был бездетным, жена умерла рано. В первые годы работы Белорецкого завода Яков Твердышев бывал здесь часто. Вникал во все детали, подбирал и расставлял нужных людей. Все руководство - верхового, приказчиков, конторщиков, магазинеров, смотрителей и даже куренных на выжиг древесного угля он перебросил сюда с других заводов. Мастеровые у доменной печи и кричных горнов были переведены с Катав-Ивановского и Юрюзанского заводов. Они же стали готовить специалистов из местной молодежи.

   Первые пять-шесть лет завод непрерывно наращивал мощность. Рядом с доменной печью в разливочном отделении начинает работать вагранка для фасонной отливки из чугуна главным образом посуды на рынок. Вступают один за другим в работу кричные горны и к каждому из них расковочные молоты весом по 20 пудов каждый. К 1773 году таких молотов и горнов работает уже восемь. Вес крицы обычно не превышал 5 пудов (80 кг). Под ударами молота она расковывалась, освобождаясь от шлаковых включений  и превращаясь в чистое железо. Каждый горн за 13-часовую смену перерабатывал до 10 криц. В 1772 году Белорецкий завод выдал уже 101 тысячу пудов чугуна и в кричных амбарах мог перековать весь чугун в железо. Выход первоклассного железа из чугуна составлял 90-92 процента. И что важно - необычайно дешевого. Его себестоимость составляла 61 копейку за пуд, полосового железа - 1 рубль 86 копеек за пуд, шинного - 2 рубля 6 копеек за пуд. Дрова, уголь, руда, вода владелец завода получал даром или за гроши, так же фантастически дешево ценилась и рабочая сила крепостных крестьян. Мастеровые у доменной печи, кричных горнов и расковочных молотов получали за день по 13 копеек серебром, подмастерья - 9 копеек, ученики и чернорабочие - по 6 копеек. О прогулах не могло быть и речи. А уж если такое случалось, виноватого секли кнутом или розгами. Наказывали на специальном месте, между доменным и кричным цехами, где на низких столбах было укреплено бревно с ремнями для привязывания жертвы. Приспособление сие в народе называли "кобылкой". При этом Твердышевы могли считаться "добрыми" хозяевами, так как предоставляли своим рабочим материальные преимущества. Для ведения личного хозяйства они имели 52 бесплатных воскресения, 23 праздника и 20-30 рабочих дней (тоже бесплатных) на посевные работы, на сенокос и уборочную. Твердышевы в отличие от других заводчиков считали, что крепостные должны кормить самих себя и что "с хорошо покормленных" рабочих можно много потребовать. С этой целью им бесплатно выделялись наделы из заводских земель.

   Все больший размах принимает подвоз руды с горы Атач на Белорецкий завод. В 1768 году ее было привезено 190 тысяч пудов (9500 возов). Вскоре была найдена руда и вблизи завода - в 12-15 верстах между деревнями Азналкино и Ахмерово. Эта гора и сейчас называется "Рудная". Не меньшие масштабы принимает также рубка дров и выжиг угля. Для выплавки такого количества чугуна требовалось 1425 кубических саженей древесного угля, для чего соответственно заготовить 1900 кубических саженей дров. Дрова пилили длиной в сажень - почти два метра. Поленицы укладывали также высотой в сажень. Только в первый год работы завода была заготовлена такая поленица в 4000 метров длиной. И это только на выплавку чугуна. Для передела его в железо требовалось почти столько же угля. 

   Сплав готовой продукции по Белой, во время весеннего паводка требовал тщательного изучения русла реки. Еще весной 1767 года в большую воду от гавани на косных лодках отплывает первая группа сплавщиков - будущие лоцманы. Эта работа продолжается и летом. Составлялась карта русла реки, определялись все опасные для прохода барок места. Появляется необходимость  прокладки первой колесной дороги по берегу реки до строящегося Кагинского завода. Собственно дорогой ее не назовешь. Скорее это была лесная тропа. Первый пробный - всего из трех барок караван - ушел из Белорецка в конце апреля 1768 года. Через год уже на 10 барках было сплавлено до 80 тысяч пудов чугуна и железа. Весной 1773 года сплавлялись уже 14 барок, на которых было больше пруткового, полосового и шинного железа. Появляется и первая колесная дорога в северо-восточном направлении - до Березовки. Сначала для вывозки угля и пиломатериалов, а затем и для подвоза руды. Растут рабочие поселки, а для перемещения между ними, пониже плотины и сливов, строится деревянный мост. К 1773 году при заводе числится мужчин рабочего возраста 840 человек.

   Не успел молодой завод войти в полную силу, как над ним нависла опасность. Работных людей стали волновать вести, которые привозили со стороны горы Магнитной белорецкие рудовозы. Встречаясь с рудовозами Авзяно-Петровского завода и казачьим населением станицы Магнитной, они узнавали о волнениях авзянских рабочих, которым жилось намного тяжелее, чем людям на других заводах Южного Урала. На большинстве заводов, в том числе и Белорецком, трудились крепостные, купленные целыми деревнями и переселенные сюда семьями на вечное жилье. Каторжный труд длился по 10-13 часов, после чего они возвращались домой к своему хозяйству, Подневольный труд на своего помещика-барина был, конечно, легче заводского, но здесь у каждого появились хотя бы маленькие, но все же свои гроши. Авзянские же заводы работали по другому принципу. Граф Шувалов в свое время добился разрешения от Сената на приписку к его заводу крепостных из других губерний - 33-х селений и деревень Казанского уезда, расположенных у впадения Вятки в Каму. Три двухмесячные отработки - с 25 марта, с 25 мая и с 15 сентября, с перерывами на посевную, покос и уборочную 5411 мужиков ездили на своих лошадях за 600 верст на Авзянские заводы, полгода жили в бараках, в отрыве от семей, работали на "огненной каторге" за гроши, жили впроголодь, подвергаясь жестокому обращению демидовских приказчиков и массовым обсчетам. Все это приводило к частым волнениям, побегам и бунтам. Для усмирения бунтующих заводчики вызывали воинские команды. Не было года, чтобы приписные рабочие не волновались. Зачинщиков "беспорядков" били кнутом, заковывали в кандалы, ссылали на каторгу.

   С первых дней 1772 года рудовозы стали привозить новые вести - о восстании казачьей бедноты по яицким крепостям. Доведенные до крайности царскими чиновниками и казачьей верхушкой казаки в вооруженной схватке 18 января зарубили генерала Траубенберга, а атамана Петра Тамбовцева и нескольких старшин закололи пиками. Известие об этом быстро разнеслось по всему Яику и достигло заводов. Все с тревогой ждали ответных действий властей. Но только через полгода в покосную страду из Оренбурга вышло войско майора Фреймана с приказом Екатерины II  жестоко наказать казаков за мятеж и лишить их казацких привилегий. Навстречу воинской команде выехала делегация казачьей бедноты во главе с Афанасием Петровичем Перфильевым (впоследствии главный и верный помощник Е. Пугачева), который попытался договориться о мирном решении спора. Но Фрейман разговаривать не стал. 8 июля он вошел в Яик и начал кровавую расправу над бунтовщиками. Кровь лилась почти два месяца. Перфильев, Зарубин-Чика и Соколов-Хлопуша - верные сподвижники Пугачева - успели скрыться. Казачья беднота Верхнеуральской и Магнитной станиц тревожно прислушивались к этим событиям и наливались гневом. Тревожно было и на Белорецком заводе. В мае 1773 года после ухода каравана барок с чугуном и железом был получен приказ, спешно обнести завод крепостной стеной из толстых двухсаженных досок. Рабочей силы на этот раз хватало - на завод валом шли беглые. Последние годы их по всей России было много. В 1771 году в Москве и Подмосковье свирепствовала чума, от которой спасались бегством на Урал. Немало было и крестьян, бежавших от помещичьих поборов, солдат, уходивших в леса из воинских частей. Все надеялись устроить свою жизнь на новом месте. Беглые говорили о том, что царь Петр III не убит, а скрывается в народе и хочет помочь простым людям. Другие говорили, что десятки самозванных царей уже схвачены, что им вырывают ноздри, ставят клеймо на лбу и забивают в колодки. Но большинство верили, что добрый царь существует, что господа потому и не хотят его возвращения на престол, что он друг и защитник простого народа. 

   Волнения усилились, когда осенью пошли слухи о появлении Петра III на Яике - по соседству с заводами. Первыми в крестьянскую войну включились рабочие Авзяно-Петровских заводов. 21 октября 40 приписных из Верхнего Авзяна ушли к Пугачеву. Вскоре они встретили отряд пугачевского сподвижника Соколова-Хлопуши и вместе с ним вернулись в Авзян. Последний прочитал перед работным людом Манифест Петра III (Пугачева), после чего на заводе поднялось восстание. Приказчик, конторщик и еще 15 "первостатейных" человек были арестованы. Хлопуша отпустил домой всех приписных к заводу из Казанского уезда, уничтожил все долговые расписки, кабальные и крестьянские обязательства. В заводской казне было взято 7 тысяч рублей. Две тысячи роздали рабочим в счет погашения долгов по зарплате. 500 человек влились в повстанческий отряд. 120 из них были посажены на заводских лошадей и получили заводское оружие. Через два дня, захватив пленных и материальные ценности, отряд выступил под Оренбург, осажденный армией Пугачева. Рабочий из приписных Дорофей Загуменков, возглавивший авзянский отряд, позднее стал пехотным полковником у крестьянского вождя. А еще один приписной Авзянского завода Павел Матвеев с двумя молотовыми мастерами под видом рудовозов через Магнитную крепость выехали в Белорецк. Переночевав на Укшуке, 26 октября они появились у заводской конторы, где в ожидании обещанной зарплаты толпились свободные от работы мастеровые.

   Матвеев рассказал о событиях на Авзянских заводах и зачитал копию именного повеления "Авзяно-Петровскому всему миру". Началось всеобщее возбуждение. Прекратились работы у доменной печи и кричных горнов. Сбежался весь работный люд. Потребовали еще раз прочитать "Именное повеление царя-батюшки Петра III". После прочтения посыпались расспросы о всех последних событиях. До смерти перепуганного верхового приказчика М. Шлычкова и его конторщика тут же арестовали, заковали в кандалы и посадили в каменную заводскую каталажку-кутузку на заводском дворе по соседству с дегтяркой. Первый заводской митинг, тем временем продолжался. Многие поддержали Матвеева и его товарищей, но нашлись и те, кто были против бунта и ухода к Пугачеву.

- Будете ли государю служить? - спросил Павел Матвеев.

- Готовы служить головами, - ответили многие.

- Все ли готовы служить третьему императору?

   Тут уж многие молчали. Не каждый решался уйти из завода, бросив на произвол судьбы семью и детей. Верховой Шлычков часто говорил о том, что вокруг завода бродит "башкирская голытьба" и если мастеровые не поостерегутся, их посевы, дома и семьи будут порушены. На следующий день Павел Матвеев увел с собой, под Оренбург сотню белоречан. Оставшиеся продолжали бурно обсуждать события. Не было дельных вожаков. Смущало содержание "Манифеста", обращенного только к казакам и выражающего заботу об их интересах. О заводских рабочих в нем не было ни слова. Приказчика М. Шлычкова и конторщика расковали и выпустили из под ареста. Верховой немедленно обратился за помощью к коменданту Верхне-Яицкой крепости Е.А. Ступишину с просьбой помочь в вооруженной охране завода. 1 ноября Ступишин прислал на завод отряд подпоручика Е. Козловского, который привел всех мастеровых и других работных людей к присяге на верность Екатерине II, взял с них обязательство не верить "ласкательству воровского указа", а также ловить бунтовщиков и доставлять их в Верхне-Яицкую крепость. Отряд Е. Козловского пробыл здесь более полумесяца. Однако, получив приказ выступить на помощь Челябинску, оказавшемуся в осаде пугачевских войск, с башкирской конницей (300 всадников) покинул Белорецкий завод, оставив казацкую команду 33 человека. Завод же так и не работал - мешало разгоревшееся по всей Башкирии восстание бедноты. Прекратились все работы по рубке дров, выжигу угля и подвозу руды. Дороги были перехвачены повстанцами, ставшими на время хозяевами всех окрестностей. Казацкая команда охраняла лишь завод и поселок. В конце ноября башкирские конники стали появляться под стенами завода, белоречане почувствовали себя в осаде. Первый налет башкирские отряды совершили еще в середине октября. Целый день около 300 всадников атаковали заводские стены. Однако жители все время "чинили бой, пушечным и ружейным огнем отбивали атаки". 2 января 1774 года уже более 600 человек снова подступили к заводу. Тайно сюда заслали белорецкогоь мастерового Андрея Любимова, который с отрядом Матвеева уходил к Пугачеву. Любимов привез копию пугачевского воззвания от 2 декабря 1773 года. Однако он не сумел поостеречься, был пойман помощниками Шлычкова и брошен в кутузку. Вскоре повстанцы получили подкрепление - подошел отряд авзяяно-петровских рабочих с двумя пушками и ружейным боем. "Пушечная и ружейная пальба была великой. Но победу снова одержали белоречане. Повстанцы отступили и при этом сожгли на гумнах все 40 скирд хлеба. Предупреждение Шлычкова о возможных зверствах нападавших сбывались. Последний тем временем взывал о помощи к войскам Верхне-Яицкой крепости. Но помощи не было и быть не могло, поскольку крестьянская война охватила все станицы  Яицкого казачества, Башкирию, Южный, Средний Урал и часть Поволжья.

   Правительство Екатерины II и она сама были в панике. В район восстания стягивались войска, часть из которых даже снимали с фронта. Создавалось дворянское ополчение. Лишь ошибка Пугачева, лично осаждавшего в течение 170 дней Оренбург, позволила правительству подогнать в бунтующие районы воинские соединения. В осажденный Белорецкий завод поступали слухи, что огромная территория - половина Урала, Башкирия, Оренбургский край перешли под руку царя-батюшки Петра III. Это угнетало воинский дух обороняющихся заводских рабочих. И когда в середине января штурм завода возобновился, многие работные люди и казацкая команда перешли на сторону восставших. 16 января 1774 года завод был взят пугачевцами. К этому времени восставшими были заняты все 11 твердышевских заводов. В конце 1773 года, когда часть медеплавильных заводов компании были разрушены, Иван Борисович Твердышев внезапно умирает. А 22 марта 1774 года Пугачев терпит крупное поражение под крепостью Татищево. Через два дня у Чесноковки, что под Уфой, были разбиты войска Зарубина-Чики. 1 апреля - очередное поражение Пугачева под Сакмарой. Так закончился первый период крестьянской войны. С отрядом в 400 человек Пугачев уходит вверх по Яику. Захватив небольшую Магнитную крепость, он не решается малыми силами штурмовать Верхне-Яицкую крепость и направляется через горы на Белорецкие заводы. 23 апреля он приходит в Белорецкий завод и разворачивает бурную деятельность, вновь создавая свою армию. Из белорецких мастеровых создается конный отряд в 300 человек во главе с Василием Ивановичем Акаевым. Еще один - пеший отряд в 200 человек возглавляет лесоруб села Арского Никита Андреев по прозвищу Соловьев. 15 мая пятитысячный отряд Пугачева выступает в направлении крепости Магнитной, куда подходят другие казачьи отряды, а также Белобородов, Овчинников, Перфильев со своими командами. Они приносят весть, что по их пятам движется четырехтысячная армия карателя генерал-майора Фреймана. Пугачев принимает решение: "заводы те сжечь, населению с детьми и пожитками с тех заводов выбираться". Его армия  вынуждена начать отход на Златоуст и Сатку, где Салават Юлаев с двухтысячным башкирским войском взял Симский завод. Объединившиеся отряды начали движение через Красноуфимск на Казань. 22 мая, выполняя приказ Пугачева, его помощники сжигают Белорецкий завод, вместе с ним сгорают поселки и деревня Укшук. Все крепостные - работные люди с семьями конным обозом уходят в Магнитную крепость. В эти же дни дотла сгорают оба Авзяно-Петровские заводы и только что построенный Е. Демидовым Кухтурский чугуно-плавильный из двух доменных печей.

   Бежавшие с Белорецкого завода крепостные дальше Магнитной крепости уйти не могли. Здесь они были задержаны частями царской армии. В донесении генерала Станиславского сообщается: в крепости Магнитной было захвачено 122 крестьянина Белорецкого завода и 600 человек жен и детей. Все они отправлены в Верхне-Яицкую крепость, где им обрили головы и бороды и всех угнали в деревню Арскую. Всех поселили в дома местных жителей без права уходить далее одной версты. Белоречане оказались в тяжелейшем положении. Разоренные, без средств к существованию, многие израненные и убитые горем, они оказались брошенными на произвол судьбы. Но и это было еще не все. Через две недели Арская подверглась нападению башкирского отряда, не ушедшего с пугачевцами под Златоуст. Многих порубили, а деревню сожгли дотла. Все лето люди скрывались в лесу. К осени стали выходить на свои пожарища при Белорецком заводе, Кое-кто нашел приют в Березовке и в башкирских аулах.

   Тем временем Е. Пугачев, вторично собравший огромную армию, начал штурм Казани. Захватив часть города, атаковал Кремль. Но к этому времени сюда же подошла армия Михельсона, рассеявшая в открытом бою толпы повстанцев. Пугачев отступил за Волгу, где взялся собирать новую армию. Все это время в Зауралье каратели вершили расправу с захваченными остатками крестьянских отрядов. Кровь лилась рекой. Карали восставших башкир, казачью бедноту и работных людей заводов, поддержавших батюшку царя Петра III. Секли кнутами, шомполами, вешали в населенных пунктах, по дорогам и на плотах - по рекам для всеобщего устрашения.

   Правительство Екатерины II жестоко мстило за свой позор. А разрушенные заводы, в том числе и Белорецкий, стояли в пепелище пожаров. Только весной 1775 года, когда восстание Пугачева было полностью подавлено, а он сам с помощью предателей - казацких есаулов - был схвачен и позднее казнен в Москве, началось возвращение на заводы мастеровых и заводского начальства. Убытки Твердышевых, понесенные лишь на одном Белорецком заводе, выразились в 92663 рубля. Убытки заводских людей от пожара и разграбления имущества составили 123212 рублей. Но никакими деньгами не оценишь жизни 786 белоречан (из них 377 женщин) - 46 процентов населения завода, погибших во время крестьянской войны. Погибших детей в те годы никто не учитывал. В живых осталось 431 мужчина и 507 женщин.

   Твердышев и Мясников в этой войне понесли самые большие потери из всех хозяев, так как их заводы оказались в центре всех событий. Только в заводских кассах повстанцы забрали 335949 рублей наличными, более чем на полмиллиона рублей разрушено зданий и сооружений, в такую же сумму были оценены убытки заводских рабочих. В восстании участвовали 9214 крепостных и приписных крестьян. 2,5 тысячи из них погибли. На восстановление заводов Я. Твердышев и И. Мясников к исходу весны 1775 года получили от казны ссуду 180 тысяч рублей.

   Весной 1775 года Яков Твердышев и Иван Мясников развивают бурную деятельность по восстановлению разрушенных заводов. Главного строителя и хозяина Ивана Борисовича Твердышева уже нет в живых, и им вдвоем приходится объезжать заводы, осматривать все уцелевшее, намечать пути восстановления. В самый паводок - в начале мая компаньоны побывали в Белорецке и были приятно удивлены хорошим состоянием заводской плотины. Плотинный мастер с группой рабочих ранней весной восстановил затворы шлюзов, вершняга, ручные лебедки и сейчас спокойно пропускал паводок. Водяные лари - каузы также оказались в нормальном состоянии. Мятежникам удалось лишь порушить спускные затворы и водяные колеса. Зато сгорели лесопильная фабрика и большие запасы сухого пиленого леса. Уцелели также каменный корпус доменного цеха и сама печь - доменный мастер с горновыми сумели "выдуть" шихту. Пожар загрузочного моста и колошниковой площадки не смог нанести вреда массивным каменным стенам. После обычного капитального ремонта доменную печь можно было пускать в работу. А вот амбары с кричными и расковочными молотами были полностью уничтожены огнем и разрушены. На заводском дворе сиротливо сутулились покосившиеся штабеля чугуна и кучи обожженной руды. От огромных запасов древесного угля не осталось и следа. Сгорели и оба заводских поселка, где лишь торчали печные трубы. Всего несколько десятков домов, отстроенных вернувшимися жителями, были разбросаны среди черных развалин пожарищ. Уничтожены огнем и господские дома. Сохранился полуобгоревший мост через реку.

   Восстановление завода начали с переписи уцелевшего работного люда. Выделили им лес на строительство жилья и обязали немедленно начать посевные работы. Сеять предстояло для себя и для тех, кто прибудет отстраивать завод. Обоз с семенами ржи, гречихи, и проса пришел из степных районов Башкирии. Была немедленно пущена в работу лесопильня в Березовке - нужно было строить дома и заготавливать лес для заводских построек. Заводчики знали, что каждый день простоя множит их убытки. Стройматериалы и семена отпускались в счет будущей зарплаты. При осмотре компаньоны решили не просто восстановить, но несколько расширить завод. Из Катав-Ивановского завода привезли нового "верхового" приказчика, который должен был руководить всеми работами. Летом двумя большими партиями на завод привезли двести семей закупленных крестьян и поселили на берегу реки в пяти верстах ниже завода, основав Ломовку. Весной 1776 года Яков Твердышев и Иван Мясников снова приезжают на завод. В Верхнеуральской крепости их поджидали конторщик, магазинеры и мастеровые с уцелевших во время смуты Катавских заводов. В это лето были отстроены лесопильная фабрика и четыре пилорамы, более высокие - с вытяжными и световыми фонарями амбары-корпуса для кричных горнов и молотов. Была отремонтирована доменная печь - восстановили загрузочный мост и колошниковую площадку. Сменили футеровку, вместо одной поставили три фурмы и новую воздуходувку, а к ней более мощные водяные колеса. На литейном дворе проложили конную дорогу для вывозки остывшего чугуна, и построили две новые вагранки для фасонного литья чугуна Директором всех действующих заводов по-прежнему является Яков Твердышев, единственная дочь которого - Татьяна - в этот год выходит замуж за Г.И. Бибикова, руководившего правительственными войсками во время крестьянской войны.

   Весь этот год, особенно под осень, на завод приходит много беглых. Правительство предписывало "тех беглых возвращать по этапу прежним хозяевам, а особо подозрительных сдавать в Верхнеуральскую крепость следственным органам. Однако, практически этого никто не делал. Их охотно принимали на работу, как самую дешевую и бессловесную рабочую силу. Отправляли на самые дальние курени - для рубки леса и выжига угля. Да и сами беглые стремились спрятаться подальше и поменьше о себе напоминать. На Укшуке, Мате и теперешней Шушпе были построены казармы для лесорубов и углежогов. Ломовские крепостные были заняты на подвозе руды с горы Магнитной - создавали запас на зиму. К осенним холодам были восстановлены и заводские поселки. Отстраивались также господские дома и церковь. Когда вновь поставили заводской забор, все мастеровые стали готовить домну и кричные амбары к пуску, все остальные ушли строить гавань для барок. В первых числах ноября доменная печь выдала первый чугун. Так, по сути за год Белорецкий завод и рабочие поселки были восстановлены из пепла. Уже в следующем 1777 году завод выдал 110131 пуд чугуна, а осенью была задута вторая доменная печь.  В это время Е. Демидов, пустив в работу молотовые заводы в Каге и Нижнем Авзяне, продолжает затягивать восстановление чугуноплавильных заводов в Верхнем Авзяне и Кухтуре. Берг-коллегия, ставя ему в пример Белорецкий завод, предупредила, что если за год он не восстановит производство металла, то их придется конфисковать. Угроза подействовала. В следующем году Верхне-Авзянский завод начал выплавлять чугун. При этом Кухтурский завод Демидов запускать отказался. Несмотря на исключительно выгодные условия - много леса и руды - Кухтурский завод будущего не имел из-за того, что у реки Кухтур было еще и второе - подземное русло. В маловодье - среди лета и зимой - она течет главным образом нижним, подземным руслом и удержать ее в пруду просто невозможно. По этой причине завод работать просто не мог. Обнаружив это, Е. Демидов решает перенести его на устье реки Узян и просит на это у Берг-коллегии разрешения. Последняя, стараясь заставить заводчика ускорить пуск Верхне-Авзянского завода, затягивает выдачу документов. Но Демидов, стараясь не упустить хорошее место, начинает строить Узянский  завод при двух доменных печах еще в 1777 году и запускает его на год ранее Верхне-Авзянского. Возникает крупный скандал. Прокурор Берг-коллегии возбуждает против Демидова "государственное дело", закрытое лишь через четыре года. Так у Белорецкого завода появляется еще один близкий сосед - Узянский завод.

   Еще весной 1775 года, Екатерина II, чтобы стереть из людской памяти пугачевское восстание и участие в нем яицких казаков, издает указ: "реку Яик впредь называть рекой Урал. Город бунтовщиков Яицк переименовать в город Уральск. Верхне-Яицкую крепость называть Верхнеуральской, а крепость Магнитную и другие, разрушенные во время восстания, не восстанавливать. 

   Белорецкий же завод набирает силу, из года в год увеличивая производство. Кроме чугуна растет выпуск железа высокого качества. Весной 1777 года, после четырех лет смуты, от заводской гавани отплывает очередной караван барок. После этого в течение 140 лет без единого перерыва по Белой плыли караваны с изделиями Белорецких заводов.

   Из каждых пяти человек лишь один был занят собственно на заводе, еще один - на добыче и подвозе руды, а трое - на рубке дров и выжиге угля. К 1780 году численность рабочих уже превышала полторы тысячи, самих же мастеровых и подручных было около 300. Постоянный приток людей привел к быстрому росту заводских поселков. Ежегодно строится по несколько десятков новых домов. Появляются новые улицы. Оба отстроенные поселка сливаются в один. Восстановили, обшили досками и покрасили в бело-зеленый цвет поселковую церковь. Стены выкрасили белым цветом - под белокаменную, а купола, крытые железом, - в ярко-зеленый цвет. Появились две заводские лавки с разным хозяйским товаром, двухклассная школа для детей работных людей. Для школ на заводах Твердышевых было установлено правило: кто закончит школу лучше других, получит лучшее место на заводе. (Лепехин, "Дневные записки путешественника", часть 2, стр. 70). 

   Хозяином всех действующих заводов по-прежнему является Яков Твердышев. Приказчик - "верховой" - несет полную ответственность за выпуск продукции, за ее качество и себестоимость. До копейки учитываются расходы производства. В Уфе у Твердышева была своя пристань. Здесь, в большую воду принимали караваны из Белорецких заводов и перегружали на большегрузные баржи, которые по Белой, Каме и Волге к Нижнему Новгороду тянули пароходами. Сбытом продукции заведовал Иван Борисович Мясников, распределявший ее по Нижегородской, Лапшевской, Ирбитской и Ишимской ярмаркам. Часть железа отправлял и в Петербург, где белорецкий металл пользовался большим спросом у английских купцов. В поисках новых рынков сбыта железа и меди Иван Мясников много ездил по промышленным центрам России. Эти годы становятся для него наиболее сложными и в семейном плане. В начале 1779 года умирает его жена. Сам он все чаще болеет, с трудом отправляясь в неизбежные деловые поездки.  Его большой дом в Симбирске все чаще пустует. Все четыре дочери уже давно в Петербурге, при дворе императрицы.  Дело в том, что Екатерина II, старавшаяся убедить всех, что она управляет способами Петра Великого, часто ездит по стране и в одной из таких поездок, в июле 1765 года, побывала в Симбирске, где ее поселили в единственном каменном здании в городе - доме И.С. Мясникова. Здесь она знакомится с его семьей и узнает, что он является компаньоном промышленника И.Б. Твердышева, которого она облагодетельствовала в первые дни своего царствования. Его дочери сразу понравились императрице, и она решает принять участие в образовании и устройстве их дальнейшей судьбы. Так, в который раз хозяева Белорецкого завода близко сталкиваются с царствующими особами. В течение 10 лет дочери Мясникова прошли придворную школу воспитания и были выданы замуж: старшая - Ирина Ивановна - за полковника Петра Афанасьевича Бекетова, вторая - Дарья Ивановна - за офицера линейных войск Александра Ильича Пашкова, третья - Аграфена Ивановна - за войскового бригадира Алексея Николаевича Дурасова, четвертая - Екатерина Ивановна - за штабс-секретаря Екатерины II Григория Васильевича Козицкого. Для поддержания родственных связей со своими зятьями - дворянами И.С. Мясников стал чаще бывать в Петербурге. 

   Кажется, жизнь начала улыбаться ему на каждом шагу. Из мелкого, мало кому известного торговца он превратился в крупнейшего в стране заводчика. Если его отец, симбирский купец имел долг в 1140 рублей и последние дни жил в страхе перед "долговой ямой", да и сам Иван Семенович к моменту женитьбы на сестре Твердышевых имел долг в полмиллиона рублей ассигнациями, то теперь, после 28 лет совместной работы с Твердышевыми, он оказался богатейшим человеком России. Он погасил долг государству, из торговца превратился в почетного дворянина - коллежского асессора, крупнейшего землевладельца (имел 8 тысяч крепостных крестьян) и заводчика (был совладельцем двенадцати медных и железных заводов, приносящих немалые прибыли). Ежегодная доля прибыли И.С. Мясникова превышала два миллиона рублей серебром. Совместные земельные владения Якова Твердышева и Ивана Мясникова составляли 1137674 десятины земли. Из них только вековым лесом было занято 857206 десятин. Целое государство в государстве. Их богатству в те времена завидовала вся Россия. 

   Однако, Ивану Савельевичу было уже не до радостей и наслаждений жизнью. Здоровье его в последние годы резко пошатнулось. Весь 1780 год он непрерывно болел и в октябре умер. Единственным хозяином всех заводов остается Яков Борисович Твердышев. Заводы растут. Управляться одному тяжело. К тому же постоянно тревожит мысль - кто будет наследником, надежным руководителем такого огромного хозяйства? Как мы знаем, Иван Борисович, умерший в период Пугачевского восстания, детей не имел, жена его умерла много раньше, а единственная дочь Ивана Мясникова - Татьяна - умерла также бездетной на несколько месяцев раньше отца, своей смертью лишив мужа права участвовать в доле наследства. Так что единственными наследницами огромной компании оказались его племянницы - дочери умершего Мясникова. Первоначально, когда Твердышев потребовал от них участия в управлении заводами, они, чувствуя свою неготовность к такой деятельности, растерялись и беспрекословно выдали ему доверенности на единоличное управление заводами. Однако, по прошествии некоторого времени, очевидно, после соответствующего давления своих мужей, они спохватились. В начале 1781 года все четыре племянницы собираются в Москве и приглашают на семейную встречу своего дядю, Якова Борисовича. В резкой форме они потребовали возвращения этих документов. Оскорбленный грубым обращением, он решительно отказывает им, заявляя, что доверенности опубликованы в деловых сношениях с коммерсантами и при составлении договоров для взаимных расчетов приняли силу закона. Для их изменения потребуется время и немалые усилия, что неизбежно нанесет вред самому производству. Но племянницы продолжали настаивать. Получалось, что в управлении заводами они участвовать не собираются и в то же время не хотят, чтобы управлял он один. Воспитанные при царском дворе, фрейлины не затрудняли себя в подборе выражений, оскорбляли дядю, обвиняя его в том, что он якобы грабит их, вкладывает все деньги в производство, не позволяя им пользоваться своим наследством. Оскорбленный Яков Борисович теперь уже сам требует раздела наследства и хочет знать их условия. Естественно, он считает, поскольку основателей компании было трое, то доля И.С. Мясникова не может превышать одной трети ее стоимости. Однако, его сиятельные племянницы, чувствуя за своей спиной огромную силу в дворцовых кругах, требуют много больше и на его условия не соглашаются, выставляя встречное предложение: всего наследников пять - Я.Б. Твердышев и четыре его племянницы, а потому все нужно делить на пять частей. Отчаявшись договориться с ними, Яков Борисович покидает совещание и, спустя некоторое время, подает на имя императрицы личное прошение с просьбой взять на себя раздел заводского хозяйства по справедливости. Его слова пронизаны тревогой за его судьбу. Он считает, что неспособные к руководству в промышленности, его племянницы и их мужья быстро доведут заводы до разорения, сделают их убыточными и причинят вред не только горнозаводскому делу, но и всему государству. Впоследствии его предположения полностью оправдались.

   Екатерина II, конечно, была полностью на стороне Якова Твердышева, однако мужья племянниц и их друзья через своих сторонников в окружении императрицы оказывали на нее давление. Стараясь найти верное решение, императрица поручает наблюдение за разделом наследства сенатору генерал-аншефу Василию Михайловичу Долгорукову. Тот добросовестно вникает в дело, пытаясь ускорить его и помочь Твердышеву. Но, так и не дождавшись справедливости, в 1783 году Яков Борисович умирает, обрывая родословную энергичных и предприимчивых хозяев Белорецкого, а с ними и еще одиннадцати заводов компании Твердышевых. Дочери же Мясникова, получившие теперь всю компанию, начинают упорную и жесткую борьбу за наиболее доходные заводы. Конец интригам положила Екатерина II, утвердившая проект раздела наследства, предложенный князем В.М. Долгоруким. Старшая - Ирина Бекетова - получила Богоявленский медеплавильный, Верхне-Симский и Нижне-Симский железоделательные заводы. Третей сестре - Аграфене Дурасовой - достались Верхне-Торский медеплавильный и Юрюзанский железоделательный заводы. Четвертой сестре - Екатерине Козицкой отошли Архангельский медеплавильный, Катав-Ивановский и Усть-Катавский железоделательные. Вторая сестра - Дарья Пашкова - стала владелицей Воскресенского медеплавильного и Белорецкого железоделательного заводов. Так в 1783 году заканчивается первый период в истории Белорецкого завода, ставшего теперь заводом Пашковых: Дарьи Ивановны и ее мужа - генерала линейных войск Александра Ильича Пашкова. Из всех перечисленных Белорецкий к тому времени был самым новым и высокодоходным.

   Весной 1783 года Белорецк готовился к очередному сплаву каравана барок. На этот раз к оправке из заводской гавани готовилась самая большая партия железа и железных изделий загруженная на 16 судов. В поселок уже стали собираться сплавщики, когда из Воскресенского завода пришла весть о смерти последнего из хозяев завода - Я.Б. Твердышева. На каждом из заводов были "верховые" - старшие приказчики из знающих заводское дело и преданных хозяевам мастеровых. Так что и без хозяев предприятия продолжали работать, будто ничего не произошло. Основная же масса работных людей - лесорубы, углежоги, рудокопы, рудовозы, которых только на Белорецком заводе в то время было около трех тысяч - никак не отреагировали на смерть хозяина. Их больше интересовала благосклонность десятников и приказчиков, стоящих над ними контролерами и погонялами. Стали доходить до завода и слухи о борьбе за раздел огромного заводского наследства. Это не могло не волновать мастеровых, стоящих у доменных и нагревательных горнов, кричных и плющильных молотов. От воли хозяев зависели их заработки. Все хозяйство мастеровых - дома, усадьбы и земельные наделы принадлежали им да и личная жизнь рабочих была в руках их хозяина.

   Весна в этом году выдалась поздняя, затяжная. Караван сплавляли первого мая. Было, как всегда, торжественно и многолюдно. С восходом солнца весь левый крутой берег реки против заводской гавани, по которому в один порядок выстроились домики - был усеян народом. Кажется, на берегу не было ни одного свободного места - сбежалось все население Белорецка. Ребятня наблюдала за гаванью с крыш. Отсюда видна была вся гавань, запруженная барками и главное русло Белой в обе стороны. По сигналу караванного - старшего сплавной команды - на заводской плотине открыли верхний ряд затворов - вершняга. Уровень воды сразу стал подниматься. Она заполнила гавань и старое русло, поднимая тяжело груженные барки. На каждой лоцман и до 10 сплавщиков с баграми - длинными деревянными шестами с железными наконечниками. По баркам, освящая их святой водой, прошел священник, тем временем караванный дал команду на открытие второго ряда вершнягов - водяной вал увеличился. Под колокольный звон из церкви и напутственные крики народа сплавщики стали выводить барки в главное русло. Течение подхватывало каждую из них и уносило вниз по реке. С отходом каравана с этой вестью на соседние заводы поскакали вестовые. Там к этому моменту должны подготовить свои барки и в момент их соединения с белорецкими пополнить реку водой из своих прудов.

   Сплав каравана считался праздником. К нему приурочен был нерабочий день, который заканчивался большим пьяным загулом. Однако, на следующий день поутру все должны были быть на своих рабочих местах.

   Отшумел сплавной праздник. Изнемогавшие на горячей и тяжелой работе в душных цехах, мастеровые совсем приуныли в ожидании своей дальнейшей судьбы. Каков-то будет их новый хозяин? Донимали вопросами верхового. Ходили по привычке к школьному учителю. Но никто и ничего толком не знал. В конце июня вернулись из Уфы сплавщики и принесли известие, что хозяйкой завода стала вторая дочь Мясникова - Дарья Ивановна и ее муж Александр Ильич Пашковы. Белорецкий завод будет теперь зваться не Твердышевых, а Пашковых. Вскоре верховой получил официальное уведомление - приказ от новых хозяев, которым они ставили в известность об изменениях и обязывали служить им верно до их скорого и личного приезда. Предписывалось также привести в порядок господский дом, другие строения и подъезды к ним и "как надо" подготовиться к встрече хозяев и их гостей. Явились они, однако, в Белорецк не скоро, надолго задержавшись на основном - Воскресенском медеплавильном, где и во времена Твердышевых была их главная резиденция. В огромном парке находились несколько господских домов, которые очень понравились Пашковым. Дарья Ивановна и Александр Ильич решили даже жить здесь каждое лето, лишь на зиму выезжая в столицу. Желание это впоследствии исполнить им так и не удалось. У А.И. Пашкова было великолепное имение на Тамбовщине. Он имел также большие дома-дворцы в Москве и Петербурге. У Дарьи Ивановны домов было и того больше. Ей достались имения в Нижегородской, Рязанской, Симбирской губерниях. Кроме этого, у нее, как и у трех ее сестер было до 19 тысяч крепостных крестьян. С Белорецким заводом Пашковы приехали знакомиться в конце августа 1783 года. На нескольких тройках в сопровождении конной кавалькады кроме самих Пашковых прибыли начальник Оренбургского горного управления, чиновники канцелярии оренбургского гражданского губернатора, комендант Верхнеуральской крепости с офицерами, и оренбургский полицмейстер со своей свитой.

   Встречали хозяев всенародно с колокольным звоном. Всех работных людей выгнали на встречу. Объявили выходной с последующей отработкой. На площади перед господским домом поставили бочки с вином и закуску. Народное гуляние продолжалось до позднего вечера. Пашковым хотелось оставить у рабочих хорошее впечатление. На следующий день в Белорецк приехали знакомиться с Пашковыми хозяева соседних заводов - братья Демидовы - Василий и Иван Евдокимовичи. Двое из шести сыновей Евдокима Никитовича Демидова, умершего в конце 1782 года, стали хозяевами Авзянских, Кагинского и Узянского заводов. Наследники Демидовского горно-металлургического хозяйства также не смогли разделить имущество без помощи императрицы, сделавшей это своим указом от 30 мая 1783 года. Старший сын - Василий Евдокимович - прапорщик лейб-гвардии императрицы получает в наследство два Авзянских завода. Второй же - Иван Евдокимович, очень энергичный и предприимчивый человек, становится хозяином Кагинского и Узянского заводов. Четыре младших сына получают в наследство заводы на Среднем Урале. Василий и Иван Демидов договорились с Пашковыми с весны будущего года приступить к расчистке трассы под конно-железную дорогу между Авзяном и Белорецком через Кагинский и Узянский заводы. Дорога эта была очень нужна для обслуживания сплавных караванов и связи между заводами. 

   Торжества длились целую неделю. Для гостей устраивали пикники с рыбной ловлей и охотой на птицу и зверя. Устроили даже охоту с собаками на обложенного у Малиновой медведя. Постепенно друг за другом, гости разъехались. Дарья Ивановна вдруг проявила желание лично управлять своим заводом, для чего задержалась здесь на пару недель. Познакомилась с производством, утвердила состав младших и средних руководителей. Распорядилась построить на Нуре, Укшуке, Буганаке и Тирлянской плотине мельницы, чтобы крепостные имели свою муку. Дала задание ускорить разведку руды за пределами заводской дачи и присмотреть соседние леса и горы, чтобы прикупить их к заводским землям. Впоследствии Пашковы с большой компанией приезжали сюда почти ежегодно, главным образом в сезон весенней охоты. Охоту и рыбную ловлю чередовали с карточной игрой. Через Пашковых пристрастился приезжать сюда на охоту и Оренбургский губернатор И.А. Рейпсдорп, а затем и Барановский - весной на глухариные тока, а осенью на вылеты огромных тетеревиных стай на хлебные поля.

   Не забывают Пашковы при этом и заводские дела. Строится несколько новых кричных горнов и водяных молотов к ним. Расширяется литейный двор доменного цеха, вводится в строй вторая вагранка для фасонного литья чугуна. Число мастеровых только на кричной фабрике достигает 300 человек. Строятся кирпичные сараи для производства красного кирпича, а затем и белого - огнеупорного. Сырье для него обнаружили и еще тогда начали разрабатывать в районе Белой глины - нынешний больничный городок. Приобретаются в заводскую собственность горы Баскан, Юша и Багарышта, где рудознатцы обнаружили руду. Кроме этих гор Дарья Пашкова покупает 125 тысяч десятин земли по рекам Большой Инзер (Инзерская башкирская дача), Тихая и Орша. Расширяя производство, Дарья Пашкова увеличивает и число работающих на заводе, в 1789 году переселив сюда из своих поместий в Нижегородской губернии 276 мужчин, а через пять лет - из Симбирской губернии - еще 567 крепостных.

   15 октября 1794 года хозяин Кагинского и Узянского заводов Иван Демидов устроил всенародный праздник по поводу освящения новой церкви. Место для нее выбрали на высоком бугре над заводом и прудом. Само здание было построено из красного специального обжига кирпича. На подводах приехал народ и из соседних заводов и деревень. После торжественного молебна и церковных обрядов под пушечную пальбу ядрами по зеркальной глади пруда началось всенародное гуляние. Как записал в своем дневнике секретарь Оренбургского суда М.С. Рабелинский, "для угощения народа было выставлено 40 пудов вареной и жареной говядины, 10 пудов баранины, 2125 печеных пирогов, 43 ведра водки и 280 ведер пива. В господский дом съехались гости из Оренбурга, Уфы и хозяева соседних заводов, в том числе и наши Пашковы со своими приказчиками и мастеровыми. 

   В 1801 году Дарья Пашкова начинает строить Тирлянский завод рядом с твердышевской плотиной, в которой действовали лесопилка и мукомольная мельница. Для этой цели в Березовку переводятся мастеровые и артели рабочих. В течение двух лет ниже плотины были построены кричная фабрика на четыре кричных горна и четыре расковочных молота. В 1803 году фабрика начала работать. Чугун для расковки привозили из Белорецка на лошадях. Дело в том, что две доменные печи Белорецкого завода после их перестройки давали чугуна много больше, чем могла переработать его кричная фабрика. После этого в Тирляне была заложена доменная печь по типу Белорецких, однако это строительство было задержано. Кстати, откуда взялись названия Тирлянский, Тирлян? Слово "Тирлян" - не русское и не башкирское. Название завода и населенного пункта давалось по названию реки, у которой велось строительство. Но реки Тирлян или Тирлянки нет и не было. Есть реки Тихая и Орша, на слиянии которых построены плотина и завод. Это слово происходит от скандинавов и состоит из двух частей: "тир" - зверь и "лянд" - страна. Получается - страна зверей, дикая, безлюдная, где живут одни звери. А название это дали заводскому поселку шведские военнопленные, появившиеся здесь в годы русско-шведской войны 1788 - 1809 годов. Однако, как специалисты-строители шведы оказались много хуже своих - уральских. Зато слово "Тирлян" так и прилипло к названию поселка, вытеснив столь распространенную во всех губерниях Березовку.

   Начало строительства Тирлянского завода также совпадает с острыми событиями на русском престоле. 11 марта группа заговорщиков - гвардейских офицеров во главе с П. Зубовым и графом Паленом, проникнув в Михайловский замок, убивают Павла I и провозглашают императором России его старшего сына Александра I. Этому предшествовала в 1796 году смерть Екатерины II и назначения на престол ее сына от Павла I. Пока Дарья Ивановна Пашкова строила Тирлянский завод, ее муж - Александр Ильич - торопился достроить в Москве ставший впоследствии знаменитым Пашковский дворец - теперешнее здание библиотеки имени В.И. Ленина. Первые Пашковы продолжают расширять Белорецкий и Воскресенский, строят Тирлянский заводы, скупают новые участки земель, все более расширяя свои владения. В эти же годы Дарья Пашкова покупая у своего племянника Николая Алексеевича Дурасова Верхне-Торский медеплавильный завод, спасает его от развала. А сын Аграфены Ивановны Мясниковой - Д.М. Дурасов увлекся картами и проиграл своему соседу по поместью И.В. Обрезкову - губернатору Москвы во время нашествия Наполеона - миллион рублей, а затем и заводы своей родительницы. Весной 1804 года Дарья Пашкова успевает купить один из поставленных на карту - Верхне-Торский завод, готовится купить и второй - Юрюзанский, но не успела, так как вскоре умерла.

   Все управление заводами переходит к ее мужу, Александру Ильичу Пашкову. В эти годы производство работает с полной нагрузкой и приносит особенно большие доходы. В 1805 году Белорецкий завод производит 137 тысяч пудов первосортного и самого дешевого на Урале железа. Спрос же на металлы в стране, ведущей непрерывные войны, не снижается. Высокой остается и цена металла, принося Пашкову ежегодно около миллиона прибыли. В 1807 году Александр Ильич умирает, оставляя огромное наследство трем сыновьям. Старший - Иван Александрович - получает Белорецкий и Тирлянский  жнлнзоделательные заводы с огромными земельными угодьями. Второй - Василий Александрович - наследует Воскресенский и Верхнеторский медеплавильные, а третьему - Алексею Александровичу - достаются великолепное Тамбовское имение и знаменитый Пашковский дом - дворец в Москве с многочисленной крепостной челядью. Можно еще добавить, что, подкупив дворецкого, в день смерти своего отца он сумел присвоить несколько пудов именного столового серебра Твердышевых-Мясниковых-Пашковых. Старшие два сына вместе с заводами получают в наследство все поместья матери в Оренбургской, Нижегородской и Симбирской губерниях с 20-ю тысячами крепостных мужского пола. 

   В начале 1807 года в Белорецке появился новый хозяин - гвардии подполковник Иван Александрович Пашков, служивший в части, которой командовал лично Павел I, а затем ее старший сын Александр I. Последние десять лет он провел в Петербурге при царском дворе. Как многие военные того времени, был страстным картежником и родители часто вынуждены были закрывать долги старшего сына. Прибыв на завод, он сразу стал наводить жесткие порядки. Ввел военную дисциплину, переставил всех десятников, магазинеров и приказчиков. Управляющим Белорецкого и Тирлянского заводов назначил сумевшего ему понравиться крепостного приказчика Евграфа Полянского. Управляющего, приказчиков и всех десятников некоторое время лично учил, как надо работать, жестко спрашивать за каждую провинность и обязательно наказывать виновного палочным битьем. Объявил на заводе "рационализацию" - конкретный побышенный "урок" каждому мастеровому на смену. Уроки были и прежде, но тогда их можно было выполнить. Повысились размеры штрафов за невыполнение уроков, а заодно и уменьшено число людей на рабочих местах. "Рационализация" была проведена не только в доменном, кричном производствах, но и во всех подготовительных - подвозе, дроблении и обжиге руды, рубке дров, выжиге угля, на лесопилке, строительных работах и в заводской гавани. На многих вспомогательных работах была значительно снижена зарплата, а введенная система штрафов за невыполнение заданий позволяла вдвое снизить заработки и постоянно держать людей в страхе и повиновении. Всю эту систему венчали жесткие наказания битьем за различные провинности. От управляющего Е. Полянского он требовал применять к особо провинившимся 400-500 ударов. Введена была и "позорная стрижка", когда виновному остригали правую или левую половину головы или бороды. Вспомнил Пашков и старый указ Екатерины II, разрешавший хозяину отправлять виновных на каторгу или сдавать в рекруты. "Рационализация" глубоко возмутила работных людей Белорецка. Началось роптание, а затем и открытое недовольство новыми порядками. Уезжая в Петербург, Пашков потребовал от своего управляющего строжайшего выполнения всех распоряжений. Главная задача - выколачивать как можно больше доходов. 

   Евграф Полянский оказался невероятно жестоким и бессердечным человеком. Дорожа своим местом и по-собачьи преданно выполняя волю хозяина, он стал безжалостно притеснять рабочих и нашел дополнительные способы роста доходов хозяина. Твердышевы всегда заботились, чтобы рабочие имели время и возможности для ведения собственного хозяйства. Выделялись покосы, земельные наделы. Полянский же ввел за правило оставлять рабочих после смены дорабатывать урок в выходные и праздничные дни, а кроме этого отрабатывать один день в месяц (обычно на подвозе угля) - бесплатно. Господские земельные участки, а заодно и его - управляющего - им также приходилось обрабатывать в свое личное время. В результате хозяйства рабочих стали приходить в упадок. Собственного хлеба и сена для скота стало не хватать, чем не замедлил воспользоваться тот же управляющий. Он стал продавать - вернее раздавать хлеб в заводской лавке по спискам в счет зарплаты. Если мука в Верхнеуральске стоила 35 копеек за пуд, то Е. Полянский  выдавал ее с заводских складов вдвое дороже. Практиковались и задержки зарплаты, чтобы вынудить людей брать дорогую муку, а также выдача зарплаты талонами, якобы из-за отсутствия наличных денег. Эта же система позволяла Е. Полянскому сбывать порченные и некачественные товары. Все это в конце концов привело к открытому возмущению рабочих. Если прежде беспорядки бывали на заводах Демидовых, Осокиных, Мосоловых, а позднее - на Катав-Ивановском и Юрюзанском, то при Иване Пашкове они начались и на Белорецком заводе. В ответ на введение мер жесткой эксплуатации осенью 1809 и весной 1810 года рабочие жаловались уездному начальнику Верхнеуральска. Белоречане требовали смены управляющего и приказчиков,, отмены непосильных уроков, сверхурочных, штрафов и телесных наказаний. О волнениях на Белорецком заводе стало известно гражданскому губернатору Оренбурга М.А. Неврозову, а через него министру внутренних дел и Сенату. 

   В конце лета на завод приезжает комиссия горного управления, которая находится здесь несколько недель. Здесь же находится в это время и хозяин завода И.А. Пашков. Сначала он ведет себя по отношению к членам комиссии вызывающе, настаивая на своем, но его одергивают. В результате тщательно изучения вопроса комиссия составляет основательный документ-рекомендацию "Положение для Белорецкого завода", в котором излагаются указания, как должны вести себя хозяин завода и его крепостные-рабочие, в какой-то степени - права и обязанности сторон. Позднее это Положение приобретает обязательную силу для всех заводов Урала. Пашков вынужден несколько снизить нажим на права рабочих, напряженность уроков, величину штрафов и телесные наказания и рабочие волнения временно прекращаются. Два следующих года хозяин на заводе появляется редко и ненадолго, все свое время проводя с семьей в Петербурге. Тем временем начинается Отечественная война 1812 года, в которой участвовал и И.А. Пашков, которого, впрочем, вскоре возвращают из армии  - заниматься своими заводами. Появившись в Белорецке после войны, он снова начинает выколачивать каждую копейку из заработков рабочих и начинает нарушать требования "Положения для Белорецкого завода". Снова растут уроки, восстанавливаются сверхурочные, отработка в выходные и праздничные дни, и гонения на личные хозяйства. Так новые Пашковы взвинтили эксплуатацию своих рабочих. Иван Александрович уже не заводчик, заботящийся о расширении и развитии производства. Он не любит свой завод, а видит в нем лишь средство к обогащению.

   Весной 1813, вскоре после приезда Пашкова, в ответ на его "подкручивание гаек" на заводе вспыхивает массовое возмущение. В обеденный перерыв мастеровые доменного и кричного цехов собираются на заводском дворе, чтобы обсудить последние действия хозяина и потребовать от него отмены кабальных условий труда. Но по приказу Е. Полянского приказчики, десятники и заводская охрана разгоняют всех по рабочим местам, между тем присматриваясь к зачинщикам беспорядков. На следующий день всех задерживают после работы и, растянув на  "кобылке" организаторов собрания, порют их батогами. Были избиты 13 человек. Всем им были острижены правая половина головы и бороды и всех бросили в кутузку, что находилась под заводской конторой. Главного же смутьяна заковали в кандалы. Заводская контора тогда помещалась в низком кирпичном здании на плотине, между доменным цехом и кричной фабрикой. На этом месте сейчас находится мазутное хозяйство мартеновского цеха.